Сара Шепард - Милые обманщицы
Она покосилась на часы: было уже далеко за полночь. Ну не чокнутая ли она – надрывается над скучнейшей домашней работой по математике, в то время как вся школа гудит на первой в учебном году вечеринке? Еще год назад Спенсер помчалась бы к Кану на своем «Мерседесе», пила бы пиво из бочки и, может быть, целовалась взасос с Мейсоном Байерсом или еще каким-нибудь крутым парнем. Но нынешняя Спенсер была совсем другая. Теперь она была Звезда, а Звезда должна корпеть над уроками. Завтра Звезда собиралась прошвырнуться вместе с мамой по дизайнерским магазинам в поисках правильных аксессуаров для амбара. А днем, возможно, съездила бы с отцом в «Мэйнлайн Байкс» – за ужином они вместе просматривали каталоги велосипедов, и он спрашивал, какая рама «Орбеа» ей нравится больше. Прежде он никогда не интересовался ее мнением о велосипедах.
Она повернула голову. Не послышался ли ей робкий стук в дверь? Отложив механический карандаш, Спенсер выглянула в широкое переднее окно. Сияла полная серебристая луна, и окна большого дома горели теплым желтым светом. Стук повторился. Она прошлепала к тяжелой деревянной двери и приоткрыла ее.
– Привет, – прошептал Рен. – Я не помешаю?
– Конечно, нет. – Спенсер открыла дверь шире. Рен был босиком, в обтягивающей белой футболке с логотипом УНИВЕРСИТЕТ ПЕНСИЛЬВАНИИ, МЕДИЦИНСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ и мешковатых шортах цвета хаки. Она оглядела свою черную коротенькую маечку от «Френч Коннекшн», серые спортивные шорты от «Вилланова» и голые ноги. Ее волосы были собраны в низкий неряшливый хвост; выбившиеся пряди болтались у лица. Все это так отличалось от ее привычного повседневного образа в полосатой рубашке от «Томас Пинк» и джинсах «Ситизенс». Тот заявлял: «Я утонченная и сексуальная», а этот говорил: «Я ботаник… но по-прежнему сексуальна».
Да, может, она уже и не надеялась на то, что это произойдет. Но все равно это был не повод рядиться в трусы с высокой талией и старую застиранную футболку с сердечком Я ЛЮБЛЮ ПЕРСИДСКИХ КОШЕК.
– Как дела? – спросила она. Теплый ветерок потрепал кончики ее волос. Сосновая шишка с глухим ударом упала на землю с соседнего дерева.
Рен завис в дверях.
– Разве ты не должна веселиться? Я слышал, где-то проходит грандиозная вечеринка.
Спенсер пожала плечами:
– Мне это неинтересно.
Рен встретился с ней глазами.
– Нет?
Во рту у нее было так сухо, словно его набили ватой.
– М-м… а где Мелисса?
– Она спит. Думаю, переутомилась с ремонтом. Так что я подумал, может, ты устроишь мне экскурсию по сказочному амбару, в котором мне так и не довелось пожить. Я ведь даже не видел, что там внутри!
Спенсер нахмурилась:
– А ты приготовил подарок на новоселье?
Рен побледнел:
– О-о. Я…
– Шучу. – Она распахнула дверь. – Добро пожаловать в амбар Спенсер Хастингс.
Она провела не одну бессонную ночь, прокручивая в голове самые разные сценарии тайного свидания с Реном, но все они меркли на фоне того, что происходило сейчас.
Рен подошел к постеру с Томом Йорком[51] и заложил руки за голову.
– Любишь «Радиохед»?
– Обожаю.
Рен просиял.
– Я раз двадцать ходил на их концерты в Лондоне. И каждое выступление лучше прежнего.
Она разгладила покрывало на кровати.
– Повезло. Я никогда не слышала их вживую.
– Мы должны это исправить, – сказал он, прислонившись к дивану. – Если они приедут в Филадельфию, обязательно сходим.
Спенсер выдержала паузу.
– Но я не думаю… – И запнулась. Она собиралась сказать Я не думаю, что Мелиссе они нравятся, хотя… возможно, Мелиссу приглашать не собирались.
Она привела его в гардеробную.
– Это мой, м-м, гардероб, – сказала она, случайно наткнувшись на косяк. – Когда-то здесь была доильная станция.
– О-о, да?
– Да. Это где фермеры доят коров. Тянут их за соски, или как там это называется.
Он засмеялся:
– Может быть, вымя?
– Э-э, точно. – Спенсер покраснела. Упс. – Тебе не обязательно заглядывать туда из вежливости. Я в том смысле, что гардеробные обычно не так интересны для парней.
– О нет. – Рен усмехнулся. – Я проделал такой долгий путь; мне непременно надо увидеть, что Спенсер Хастингс прячет в своем шкафу.
– Как хочешь. – Спенсер включила свет в гардеробной. Здесь пахло кожей, нафталином, духами «Клиник Хэппи». Трусики, бюстгальтеры, ночные сорочки и хоккейная форма были разложены по плетеным выдвижным корзинам, рубашки висели ровными рядами, подобранные по цвету.
Рен ухмыльнулся:
– Прямо как в магазине!
– Да, – смутилась Спенсер, проводя рукой по вешалкам.
– Никогда не видел, чтобы в гардеробной было окно. – Рен показал на открытое окно на дальней стене. – Прикольно.
– Когда-то здесь был коровник, – объяснила Спенсер.
– Нравится, когда тебя видят голой?
– Там есть жалюзи, – ответила Спенсер.
– Жаль, – тихо произнес Рен. – Ты была очень красивой в ванной комнате… Я надеялся, что мне удастся увидеть тебя… такой… снова.
Спенсер резко обернулась – что он сейчас сказал? Рен пристально смотрел на нее. Он провел пальцами по манжетам ее брюк от «Джозеф», что висели на вешалке. Она судорожно затеребила на пальце кольцо с сердечком «Эльза Перетти» от «Тиффани». Рен сделал шаг вперед, потом следующий и приблизился почти вплотную. Спенсер могла разглядеть бледную россыпь веснушек на его носу. Хорошо воспитанная Спенсер из параллельной вселенной отошла бы сейчас в сторону и продолжила экскурсию по амбару. Но роскошные карие глаза-блюдца не отпускали ее. Спенсер, которая была здесь и сейчас, сомкнула губы, боясь произнести хоть слово, но ей до смерти хотелось… сделать кое-что.
И она это сделала. Закрыв глаза, она поднялась на цыпочки и поцеловала его прямо в губы.
Рен как будто не удивился. Он ответил на ее поцелуй, потом обхватил рукой ее затылок и поцеловал глубоко и страстно. У него был мягкий рот, с привкусом сигарет.
Спенсер попятилась, заваливаясь на вешалки с рубашками. Рен последовал за ней. Какие-то вещи соскользнули с плечиков, но Спенсер это не волновало.
Они опустились на мягкое ковровое покрытие. Спенсер ногой отшвырнула в сторону свои хоккейные бутсы. Рен оказался на ней и слегка постанывал. Спенсер схватилась за его футболку и стянула ее через голову. Он сорвал с нее майку и пробежал ступнями по ее голым ногам. Они перевернулись, и теперь Спенсер была сверху. Мощная, бушующая волна – чего именно, она не знала, – накатила на нее. Но что бы это ни было, ощущение было настолько сильным, что оно смело всякое чувство вины. Она склонилась над ним и замерла, тяжело дыша.
