Лорел Гамильтон - Запретный плод
Если бы я его не знала, никогда бы я не могла сказать, что вот он, вот он, опасный человек. Хамелеон Эдуард. Он уселся на подлокотник дивана позади женщины и почесал ей плечо.
– Анита, это Дарлин, – сказал Филипп.
Я кивнула. Она хихикнула и дрыгнула ножкой.
– А это Тедди. Правда, лапочка?
Тедди? Лапочка? Я заставила себя улыбнуться, а Эдуард поцеловал ее в щечку. Она прильнула к его груди, продолжая одновременно ерзать у Филиппа на коленях. Отличная координация движений.
– Дай-ка мне попробовать, – попросила Дарлин, прихватывая нижнюю губу верхними зубами и медленно вытаскивая.
У Филиппа перехватило дыхание, и он прошептал:
– Да.
Я подумала, что мне это не понравится.
Дарлин обхватила ручками его руку выше локтя и поднесла к губам. Она начала с осторожного поцелуя шрамов, потом пропихнула свои ноги меж его колен, вставая на колени у его ног, при этом не выпуская его руки. Широкая юбка развевалась у нее вокруг талии, накрывая его ноги. На ней были красные кружевные трусы и подвязки под цвет. И сочетание цветов хорошее.
У Филиппа стало пустое лицо. Он глядел на нее, а она тащила его руку к своему рту. Тонкий розовый язычок лизал шрамы, мокрый, быстрый, и тут же прятался. Она подняла на Филиппа темные наполненные глаза. Наверное, ей понравилось то, что она увидела, потому что начала теперь лизать его шрамы настойчивей, как кот лакает сливки. И глаза ее не отрывались от его лица.
Филипп затрясся, спину его свело судорогой. Он закрыл глаза и откинулся головой на спинку дивана. Руки ее легли к нему на живот, она ухватилась за сетку и потянула. Сетка выскользнула из брюк, и руки ее стали гладить обнаженную грудь.
Он дернулся, широко раскрыв глаза, и поймал ее руки. Потряс головой.
– Нет, нет.
Его голос был хрипл и слишком глубок.
– Ты хочешь, чтобы я перестала? – спросила Дарлин. Глаза ее были прикрыты в щелочки, она глубоко дышала, полные губы были полны ожидания.
Он пытался сказать что-нибудь осмысленное.
– Если мы это будем делать… Анита останется одна. Так нечестно. Ее первая вечеринка.
Дарлин поглядела на меня – быть может, в первый раз.
– Это с такими-то шрамами?
– Шрамы от настоящего нападения. Я ее уговорил сюда прийти. – Он вытащил ее руки у себя из-под рубашки. – Не могу ее бросить. – Глаза его снова стали обретать фокус. – Она не знает правил.
– Прошу тебя, Филипп, – сказала Дарлин. – Я так по тебе скучала.
– Ты же знаешь, что они с ней сделают.
– Тедди с ней побудет для охраны. Он правила знает.
– Вы уже бывали на вечеринках? – спросила я.
– Да, – ответил Эдуард. И выдержал мой взгляд, пока я пыталась представить себе его на других вечеринках. Вот, значит, где он получал свою информацию о мире вампиров. От придурков.
– Нет, – сказал Филипп. Он встал, поднимая Дарлин на ноги, все еще держа ее за предплечья. – Нет.
И голос его звучал уже достаточно уверенно. Он отпустил ее и протянул мне руку. Я ее взяла. А что было делать?
Рука его была горячей и влажной от пота. Он широким шагом вышел из комнаты, и мне на каблуках пришлось бежать, чтобы не отстать от собственной руки.
Он провел меня по коридору к ванной, и мы вошли. Он запер дверь и прислонился к ней. На лице у него выступил пот, глаза были закрыты.
Я огляделась, на что тут можно сесть, и выбрала край ванны. Это было не очень удобно, но казалось меньшим из двух зол. Филипп жадно глотал ртом воздух и наконец повернулся к умывальнику. Он пустил воду громкой плещущей струей, сунул в нее руки и снова закрыл ими лицо, и из-под них капала вода. На волосах и ресницах у него повисли капельки. Он помигал своему отражению в зеркале над умывальником. Вид у него был встрепанный, глаза вытаращены.
Вода капала ему на шею и на грудь. Я встала и протянула ему полотенце с вешалки. Он не реагировал. Я промокнула ему грудь мягкими ароматными складками полотенца.
Наконец он взял его у меня и вытерся. Волосы вокруг лица у него намокли и потемнели. Высушить их было нечем.
– Я смог, – сказал он.
– Да, ты смог, – подтвердила я.
– Я чуть не поддался.
– Но ведь не поддался, Филипп. Чуть не считается.
Он резко кивнул, почти затряс головой.
– Наверное, так.
Он все еще не мог перевести дыхание.
– Давай вернемся в комнату.
Он кивнул. Но остался стоять где стоял, слишком глубоко дыша, будто ему не хватало кислорода.
– Филипп, ты как?
Дурацкий вопрос, но ничего другого не пришло мне на ум.
Он только кивнул. Разговорчивый.
– Хочешь уйти? – спросила я.
Тогда он наконец посмотрел на меня.
– Ты это предлагаешь уже второй раз. Почему?
– Что почему?
– Почему ты хочешь меня освободить от моего обещания?
Я пожала плечами и охватила себя руками.
– Потому что… потому что тебе это вроде как больно. Потому что ты – наркоман, пытающийся избавиться от привычки, то есть вроде этого, и я не хочу тебе в этом мешать.
– Это очень… очень порядочно с твоей стороны.
Он так сказал «порядочно», как будто это слово было у него не употребительно.
– Ты хочешь уйти?
– Да, но нам нельзя.
– Ты это уже говорил. Почему нельзя?
– Не могу я, Анита, не могу.
– Можешь. От кого ты получаешь приказы, Филипп? Скажи. Что происходит?
Я почти касалась его, выбрызгивая каждое слово ему в грудь, глядя вверх в его лицо. Это всегда нелегко – быть жестокой, глядя человеку в глаза. Но мне приходилось тренироваться всю жизнь, а упражнение ведет к совершенству.
Его рука обняла меня за плечи, я отодвинулась, и его руки сомкнулись у меня на спине.
– Филипп, прекрати.
Я уперлась ладонями ему в грудь. Рубашка на нем была мокрая и холодная. Я сглотнула слюну и сказала:
– У тебя рубашка мокрая.
Он так резко меня отпустил, что я пошатнулась назад. Он одним плавным движением стянул рубашку через голову. Ну, у него была большая практика по раздеванию. Какая у него была бы красивая грудь, если бы не эти шрамы.
Он шагнул ко мне.
– Стой где стоишь, – сказала я. – Что это за внезапные перемены настроения?
– Ты мне нравишься, – сказал он. – Разве этого мало?
Я покачала головой:
– Мало.
Он выпустил рубашку из рук на пол, и я смотрела ей вслед, как будто это было важно. Два шага – и он уже был рядом со мной. Тесные строят ванные. Я сделала единственную вещь, которая пришла мне в голову, – шагнула в ванну. На каблуках такое движение трудно сделать с достоинством, но я зато не была прижата к груди Филиппа. Любое улучшение ситуации приветствуется.
– За нами кто-то наблюдает, – сказал он.
Я медленно повернулась, как в плохом фильме «ужасов». На той стороне занавесок горел тусклый свет, и из темноты выступало чье-то лицо. Харви, кожаный. Окно было слишком высоко, чтобы он мог стоять на земле. Подставил ящик? А может быть, возле окон были сделаны помосты, чтобы не пропустить спектакль.
