Евгения Грановская - Никто не придет
Нина все еще не могла прийти в себя.
– Это правда? – недоверчиво спросила она после паузы.
– Что именно?
– Что Степан попросил вас привезти меня к нему?
– Правда, – кивнул майор. – Ты же знаешь, гулять по улицам в это время небезопасно. Он заботится о тебе. Ну, и я, в меру своих сил, тоже. Кстати, мы подъезжаем. Он ведь здесь назначил тебе встречу?
– Да, – рассеянно проговорила Нина.
– Думаю, он уже ждет. Вот как мы поступим, дочка. Я подожду вас в машине… недолго, минут двадцать. А потом отвезу по домам.
Нина захлопала глазами.
– Дядь Вить, а вы здоровы? – спросила она.
– Знаю, знаю, – устало проговорил Воробьев. – Знаю, что это на меня не похоже. Вы, ребята, думаете, что я зверь, изверг, волкодав. И того не понимаете, что у меня тоже есть чувства. Пойми, дурында, ты же мне как родная. И Степка тоже. Я вас с пеленок знаю.
Нина оттаяла.
– Спасибо вам, дядь Вить, – проговорила она дрогнувшим от благодарности голосом.
Майор добродушно хмыкнул.
– Да не за что. Иди уже. Только недолго там, договорились?
– Договорились.
Нина вышла из машины и зашагала к зарослям ракитника. В кармане ее куртки лежала записка от Степы, отпечатанная на машинке. (Степка любил старые пишущие машинки и даже сам чинил их на заднем дворе бакалейного магазина.) Он просил Нину прийти сюда, в это место, для важного разговора, и Нина… Нина чувствовала себя окрыленной.
…Майор Воробьев посидел немного в машине, а затем открыл дверцу, выскользнул из салона и двинулся следом за Ниной.
Подошел к ней вплотную и спросил:
– Что? Нету?
Нина вздрогнула от неожиданности и рассеянно ответила:
– Нету.
– Может, опаздывает?
– Может.
Майор поежился от холодного ветра.
– Слышь, Нинок, – снова заговорил он каким-то странным, приглушенным, будто чужим голосом. – Ты меня прости.
– За что? – не поняла Нина.
Майор посмотрел ей в лицо, непонятно и совсем невесело усмехнулся. И вдруг Нина все поняла. Глядя ему в лицо испуганными глазами, она стала пятиться и сипло пробормотала:
– Нет. Этого… нельзя.
– Прости, Нинок.
Майор Воробьев начал наступать. Тогда Нина развернулась и бросилась бежать, но он быстро настиг ее и повалил не землю. Она стала биться и кричать, но Воробьев ткнул ее лицом в траву и сильно прижал.
– Не брыкайся, – сухо сказал он. – Так будет лучше.
Левой рукой он задрал ей полы куртки и юбку. Потом бесцеремонно спустил ей штаны.
– Тише, девочка, тише… Ты уж прости, но все должно выглядеть натурально.
Нина уже не кричала, а лишь слабо стонала. Майор, продолжая держать девушку, огляделся. Нина попыталась высвободиться, но в этот момент Воробьев навалился на нее всем телом и изо всех сил вдавил ее голову в мокрую землю. Она забилась в его объятиях, как пойманная птица, но майор держал крепко.
Нина продолжала биться еще минуты две, майор взмок от напряжения, но наконец девушка затихла. Воробьев выдержал для верности еще минуту, а затем разжал руки. Девушка не шелохнулась. Он потрогал пальцами ее шею – пульса не было.
Воробьев неуклюже поднялся на ноги и шумно перевел дух. Потом достал из кармана пачку сигарет, вытряхнул одну и сунул в рот. Прикурил от тяжелой бензиновой зажигалки.
В лесу было тихо. Лишь ветер шуршал кронами деревьев.
Сделав несколько затяжек, Воробьев достал из футляра, висевшего на поясе, спутниковый телефон, нажал на кнопку вызова и прижал его к уху. Ждать пришлось недолго.
– Да, – отозвался спокойный голос.
– Это я.
– Слушаю.
– Я все сделал.
– Как прошло?
– Как по маслу.
– Хорошо. – Голос был таким же спокойным, как и в начале разговора. – Что насчет парня?
– Можете про него забыть. Теперь он не отвертится.
Майор свободной рукой достал изо рта сигарету, стряхнул нагоревший столбик пепла и сказал в трубку:
– Можно спросить, док?
– Да.
– Вам его не жалко?
– Я предупреждал его о том, чтобы он держал язык за зубами.
– Это верно, – согласился майор.
– Единственное предназначение идиотов – путаться под ногами. Но рано или поздно этому приходит конец.
– Это уж точно, – сказал майор.
– До связи.
Воробьев опустил телефон, посмотрел на распростертую на земле мертвую девушку. Потом вздохнул и отвернулся. Сунул телефон в футляр, отшвырнул окурок, повернулся и зашагал к машине, даже не озаботившись тем, чтобы хоть немного «подчистить» место преступления. Об уликах он не волновался. Все будет сделано так, как должно быть сделано.
* * *
На улице царила ночь. Машина майора Воробьева стояла под фонарем. Сам майор неторопливо ее обошел, постукивая ногой по колесам. Потом посмотрел на тускло освещенное окно, перевел взгляд на небо, потом – на холмы, покрытые деревьями и окутанные беспроглядной тьмой.
Он что-то тихо пробормотал и зашагал к полицейскому участку.
Войдя в здание, Воробьев опешил. Впрочем, ему хватило нескольких секунд, чтобы понять, что тут произошло.
– Где ключи? – гаркнул он на сержанта Лорию.
Тот что-то невразумительно замычал в ответ.
– Черт! – выругался майор и в сердцах ударил по железному пруту клетки кулаком.
Он достал из футляра телефон и набрал номер.
– Слушаю, – ответили на том конце провода.
– У меня неприятная новость, – сказал Воробьев. – Москвич сбежал из камеры.
– Я уже в курсе.
– В курсе?
– Да. У меня есть свои источники информации. Как это произошло?
– Он заманил одного из моих парней в камеру, избил его и забрал ключи.
– А как насчет пистолета?
Майор посмотрел на пустую кобуру сержанта Лория, сжал трубку сильнее и хрипло ответил:
– Этот сукин сын забрал пистолет.
Последовала пауза, затем спокойный голос произнес:
– Он может наделать шуму.
– Ему некуда податься. Завтра мы с парнями прочешем лес. И собак с собой прихватим.
– Хорошо. Разберись с этим как можно скорее.
Связь разъединилась, в телефоне послышались короткие гудки.
Глава 9
1
– Что здесь происходит? – спросила Маша, подходя к группе сгрудившихся вокруг чего-то людей.
На Машу оглянулись сразу несколько человек, но никто ей не ответил.
Она нашла зазор в толпе и воспользовалась им.
– Я говорил тебе, Константин Михалыч – следи за своим сыном! – выговаривал кому-то майор Воробьев.
Маша протиснулась сильнее. Она увидела бакалейщика. Он стоял у витрины своего магазина, ссутулившись над майором Воробьевым. Старик Чадов был бледен, не просто бледен – лицо его приобрело землистый оттенок. Выглядел он так, словно за минувшую ночь из него выпустили остатки жизни, как выпускают воздух из надувного шарика. Но глаза – его глубоко запавшие глаза сверкали из-под бровей, и, когда он смотрел на майора Воробьева, в них стояло столько ненависти, что, если бы она была ядом, ею можно было бы отравить весь поселок.
