Дома костей - Ллойд-Джонс Эмили

Костер уже догорал, она снова развела его, подбросив несколько сухих корней и раздувая угли, пока искры не взметнулись в воздух. Эллис лежал неподвижно, его грудь размеренно поднималась и опадала. Коза костей пристроилась рядом, ее глаза были открыты. В безмолвном приветствии она подняла голову.

Настой пижмы имел зеленоватый оттенок. Рин не знала, поможет ли он, но все лучше, чем оставить Эллиса мучиться. Потянувшись, она положила ладонь ему на руку.

– Эллис?

Через несколько секунд он проснулся, заморгал от яркого света костра и уставился на нее.

– Почему у тебя такой вид, будто ты извалялась в грязной луже?

Ой. Рин коснулась своей щеки и увидела, что пальцы потемнели.

Она подала ему теплый настой:

– Выпей вот это.

Пока он пил, она отошла к своему мешку. Остатки пижмы можно припрятать, и, если она поможет, к утру Эллису полегчает настолько, чтобы двинуться в путь.

И тут она увидела предмет, лежащий на ее мешке. Длиной с ее средний палец, темный и гладкий.

Его положили сюда как дар.

Рин нахмурилась и схватила его.

Половина деревянной ложки любви.

Трясущимся пальцем она провела по резьбе на ложке. Палец заскользил по знакомым завиткам.

Она сунула руку в карман.

Сломанный черенок ложки был покрыт затейливым узором переплетенных цветов.

Дрожащими руками Рин соединила вместе две деревянных половинки.

Они точно совпали.

Рин порывисто вскочила, крутанулась на месте, оглядываясь по сторонам. Гулкий стук сердца отдавался в ушах, ей казалось, сейчас оно разлетится на куски.

Павшие короли. Павшие короли.

Ей хотелось закричать, разорвать воплями лесную тишину, завыть от горя, вскинув голову к небесам.

– Что там? – хрипло спросил Эллис, с трудом садясь. – Что ты нашла?

Ее губы беззвучно сложились в два слога. Помедлив, она произнесла их, хотя и знала, что ей не ответят.

– Папа…

Глава 25

Рин не думала, что уснет, но усталость взяла верх. А когда проснулась, обнаружила, что лежит виском на чем-то мягком. На плече. Открыв глаза, она заморгала от света утренней зари. Одна ее рука лежала на топоре, другая – на руке Эллиса. От огня осталась только куча дымящейся золы. Минувшая ночь казалась далекой, а ее события – не более чем сном. Но на земле неподалеку виднелось несколько оброненных стеблей пижмы.

Эллис сел, потирая ладонью лицо. Попробовал сделать вдох – сначала робко, потом глубже.

– Ну как? – спросила Рин.

Он оттянул в сторону воротник рубашки, пощупал ключицу, пробежался кончиками пальцев по коже. Под ключицей виднелся давний белесый шрам.

– Лучше, – наконец сказал он. – Пижма помогла. Раньше я всегда спасался от боли другими растениями, но теперь буду помнить и про нее.

– Наверное, она растет где-то рядом, – предположила Рин. – Тот дом костей явно ходил недалеко, попробую поискать еще.

Он слабо улыбнулся:

– Собираешься держать меня в слегка одурманенном состоянии и хорошем настроении?

– Собираюсь удержать тебя, в каком бы состоянии ты ни был, – отозвалась она.

Слова вылетели сами собой, она не знала, отчего у нее вдруг развязался язык – от облегчения или усталости.

Она даже не заметила, в какой момент начала считать его своим. Другом, союзником, одним из немногих, кого ей хотелось оберегать. Если ей и нравилось, как падали ему на глаза темные волосы или как он произносил ее имя с легкой хрипотцой в голосе – это тут было ни при чем.

Он прокашлялся.

– Ладно, – заявил он, – надо идти.

Они свернули маленький лагерь, вяленое мясо и горсть ягод стали быстрым и не слишком сытным завтраком. А когда сборы были закончены, Рин направилась в горы. Козу костей оставили спящей на припеке.

Зелень вокруг вместо пышной стала скудной, к голым камням жались лишайники, ручей сузился до тонкой струйки. Голые деревья, обобранные ветром, ютились на склоне горы, цепляясь за него толстыми обнаженными корнями. Трава пожелтела, ветер пронизывал до костей. Зима была готова сжать горы в беспощадных челюстях.

Они шагали молча. Рин погрузилась в раздумья, Эллис не тревожил ее. Ее рассказ казался древним преданием: перед ней в лунном свете возник мертвец, повел ее на гору к давно забытому проходу и озеру за ним. Но сомневаться в ее словах Эллис не мог – хотя бы потому, что она еще ни разу не солгала ему. К тому же она показала ему две подошедшие друг к другу половинки деревянной ложки.

– Как думаешь, он вернется? – спросил Эллис.

Рин отвела взгляд и промолчала.

Она старалась идти помедленнее, но Эллис все равно задыхался от напряжения. Тропа, виляя, вела вверх по склону, который был очень крутым. Кое-где Эллису пришлось хвататься за камни и подтягиваться на руках. Этот подъем занял чуть ли не целый час, и Эллис понимал, что только по его вине.

– Я бы извинился за то, что из-за меня мы еле тащимся, – тяжело дыша, сказал он, – но боюсь, ты спихнешь меня с этой скалы.

– И правильно делаешь, что боишься. – Она сверкнула улыбкой, напомнившей волчий оскал. – Потому что и так слишком часто извиняешься.

Он грустно покачал головой, волосы упали ему на глаза. Он отвел прядь ладонью.

– Надеюсь, вода в озере Ллин-Маур пригодна для купания. По-моему, оно мне не помешает.

– Да еще как.

– Льстишь?

– Выглядишь ты как труп, – заявила Рин. – И смердишь мертвой козой.

Он рассмеялся.

– Ох, Рин… – выговорил он, качая головой. А потом снова назвал ее по имени, не скрывая радости, потому что мог: – Рин.

Проход в скалах, ведущий к озеру, оказался тесным. Эллису пришлось сжаться, чтобы не застрять, и двигаться одним плечом вперед. Он полз неуклюже, перебирал ногами и руками, скрипел зубами от усилий. Рин намного опередила его и теперь подбадривала возгласами. И все равно он продвигался медленно. К тому времени, как Эллис выбрался из узкого лаза, он весь был покрыт грязью и потом. Голова кружилась, он наклонился, схватившись за колени, чтобы перевести дух.

А потом поднял голову и заморгал.

Воды озера мерцали под дневным светом. Оно находилось в самом сердце гор, со всех сторон окруженное зубчатыми скалами.

Они стояли на берегу Ллин-Маур.

А за ним виднелась крепость Сиди.

Волны лениво набегали на усыпанный битым сланцем берег, нежаркое осеннее солнце касалось лица Рин. У берега виднелись развалины старой пристани. Среди камней торчал нос разбитой лодки, обросшей мягким мхом. На ней сидела черная птица, не сводя глаз с людей.

Лишь при виде руин пристани Рин охватило ощущение потери. Когда-то это место было очагом торговли и путешествий. Иные, а может, и люди переплывали Ллин-Маур, чтобы попасть в крепость. Потом обитатели крепости ушли отсюда, и в их отсутствие время выиграло войну, не оставив от прежнего великолепия ничего, кроме разбросанных обломков.

– Красиво… – тихо выговорил Эллис.

Рин кивнула:

– Да.

– Ты поплывешь первой – или я? – На этот раз в его голосе отчетливо слышался смех.

Она фыркнула:

– Ага, конечно. Чтобы ты, когда я утону, смог переплыть озеро на моем раздувшемся трупе.

Эллис поморщился:

– В нашем походе хотя бы однажды для разнообразия не помешали бы планы, никак не связанные с трупами.

– Так не надо было заводить дружбу с могильщицей, – парировала Рин. – Взял бы с собой булочника или кузнеца.

– Страшно даже подумать, что булочник способен сделать с домами костей.

Рин зашагала к пристани.

– Идем. Посмотрим, нет ли среди этих лодок какой-нибудь пригодной.

На берег озера было вытащено несколько суденышек. По обломкам сланца, хрустевшим под ногами, Рин обходила вокруг них, пытаясь найти лодку, которая не потонет в первый же момент после спуска на воду. Первые две полностью сгнили, дерево стало таким мягким, что крошилось под пальцами. В днище третьей виднелась длинная трещина. Вид четвертой обнадеживал значительно больше.