Андрей Николаев - Русский экзорцист
– Ну, постой, – мужчина схватил парня за рукав, – оставь хотя бы телефон…
– Ага. И жопу на ночь.
– …я найду деньги…
– Со своей пенсии по ранению, что ли? – Алик явно издевался. – Слушай, капитан, а если бы ты дожарился в том БМП до корочки, больше бы платили?
Мужчина сгреб его рукой за отвороты пиджака и, вздернув на цыпочки, приблизил к своему изуродованному лицу.
– Ну, ты паскуда! Как я тебя сразу не разглядел. Предупреждали меня… эх, руки марать не хочется. Пшел отсюда.
Алик отскочил, поправил шейный платок и, часто оглядываясь, поспешил прочь.
– А не хочется – не марай, – крикнул он издали.
Мужчина присел на прямо на бордюр тротуара, обхватил голову руками и замер, уставившись в землю. Со стороны украинского посольства в переулок, визжа покрышками, влетела «шестерка». Пискнув тормозами, она остановилась возле мужчины. Он взглянул на автомобиль, отвернулся и закурил. Из машины вышла высокая стройная женщина в светлом платье, перетянутом широким поясом. Волосы ее были кое-как заколоты в пучок на затылке. Подойдя к мужчине, она присела на корточки и попыталась заглянуть ему в лицо.
– Это я, – голос у нее чуть дрожал, речь была сбивчива и сумбурна, – а я тебя везде ищу. Охранник в «Обезьянах» сказал, что ты ищешь Алика, а он сюда поехал, вот я и…
– Мы не сможем жить вместе, Вера. Оставь меня, наконец, мне не нужна жалость. Я не смогу…, на нас смотреть будут, как…, – нервно затянувшись сигаретой, мужчина махнул рукой.
Женщина присела на бордюр рядом с ним.
– Какая жалость, дурачок? Какая жалость? Десять лет вместе, я же ждала тебя с войны и плевать мне, кто как смотреть будет!
Она встала голыми коленями на серый асфальт, притянула к себе его голову и он уткнулся лицом ей в шею. Плечи его затряслись.
Вашков, сцепив зубы, прошел мимо. Он увидел, как Алик свернул перед МХАТом к Тверскому бульвару и ускорил шаг, на ходу навинчивая глушитель. Сзади хлопнула дверца машины. Он оглянулся. «Шестерка», мигнув поворотником, выехала на Тверскую. Переулок был пуст.
– Эй, Алик, постой, – крикнул Вашков.
Парень, вихляя бедрами, перебежал проезжую часть и обернулся. Вашков, широко улыбаясь и держа руку с пистолетом за спиной, не спеша шел через дорогу.
– Я уж думал, не найду тебя, – радостно сообщил он.
– Я тебя знаю? – спросил Алик, щелчком отправляя сигарету за плечо на дорожку скверика.
– Вряд ли. И я тебя не знаю, но надеюсь узнать поближе.
Алик оценил дорогую одежду, массивный браслет на руке незнакомца и жеманно повел плечом.
– Надежды юношей питают, папаша. Я мальчик дорогой.
– А я в курсе, – покладисто сказал Вашков, подходя вплотную, – ты кредитные карточки берешь?
– Чего? – оторопел Алик.
– Или только за щеку принимаешь? – Вашков ткнул ему стволом «ТТ» в живот, – а ну, падаль, отойдем-ка сюда, – он толкнул оторопевшего парня к кустам, отделявшим посыпанные песком дорожки скверика от чугунной ограды.
– Ты чего, отец, говна объелся? Да ты знаешь, с кем я…
Вашков ударил его в лицо рукояткой пистолета. Из рассеченной щеки потекла кровь. Алик взвизгнул и, повернувшись, бросился прочь. Вашков сделал шаг и носком ботинка врезал ему по щиколотке. Ноги Алика заплелись, и он рухнул в траву, проехавшись по ней лицом. Не вставая, он оглянулся. Половина лица его была в земле, губы тряслись. Отталкиваясь ногами, он пытался отползти от подходящего вразвалочку Вашкова.
– Так это ты тот самый псих…
Вашков рассчитанным движением ударил его ногой в лицо, разбив губы. Алик опять взвизгнул.
– Что ж ты того, обгорелого, не замочил? – давясь кровью и слезами, спросил он, – тоже ведь голубой!
– Он мужик, он опомнится. С ним рядом такая женщина, что он не пропадет, – Вашков расстегнул ширинку, – а ты, падаль, сейчас займешься знакомым делом. С любовью и прилежанием. Потому что если мне не понравится…
– И ты меня отпустишь? – Алик не верил своему счастью.
– Конечно, – легко согласился Вашков.
Конечно нет, закончил он про себя. Он представил, как нажмет кнопку выкидного ножа и взрежет эту тонкую шейку от уха до уха. И еще одним ублюдком станет меньше. Они не должны жить и не будут, и пока я смогу вас давить…
Алик встал на колени, снял с шеи платок, вытер рот и, наклонившись, взял распухшими губами его вялый член. Вашков собрал в горсть его растрепанные волосы и слегка ткнул стволом пистолета в шею под подбородком.
– Мне кажется, ты не сделаешь мне больно, а?
Алик замычал, мотая головой.
Вашков ощутил долгожданное возбуждение. Алик, закрыв глаза, со знанием дела сдвинул губами крайнюю плоть с головки члена, и Вашков почувствовал, как знакомая дрожь поднимается по телу. Он повернулся боком к освещенной проезжей части бульвара, чтобы свет падал на лицо Алика, ускорившего, в порыве энтузиазма движения губ, как вдруг тот замер, уставившись ему за спину.
– Ну, ну, не огорчай меня, – надавив пистолетом в шею, посоветовал Вашков.
Парень смотрел мимо, не реагируя на слова, и Вашков увидел, что глаза его от ужаса вылезают из орбит. Он нервно оглянулся и у него перехватило дыхание. Из тени старой липы, к нему неслышно, будто скользя над травой, двигался кто-то в черной, будто клубящейся дымом мантии. Свет фонарей таял и исчезал касаясь, его одежды, оставляя видимым лишь расплывчатый контур. Бледное, едва проступавшее в тени накинутого на голову капюшона лицо поражало отрешенностью и безразличием. Тем не менее Вашков понял, что это за ним. Он бы не смог объяснить свою уверенность, просто была какая-то подсознательная убежденность, что незнакомцу в мантии нужен именно он. Не этот стоящий на коленях скулящий пидор, а именно он, Петр Вашков. Выбрасывая в сторону врага руку с «ТТ» он развернулся и почувствовал, что двигается слишком медленно, словно его окружал связывающий движения плотный туман. Сырой и холодный туман, пропитавший одежду и ползущий по телу миллионами личинок, стремящихся проникнуть сквозь кожу. У него был только один выстрел, больше ему сделать не позволят. Один выстрел и один шанс. Удлиненный глушителем ствол пистолета поднялся на уровень бледного лица, заполнившего, казалось, весь мир. Плавно и уверенно Вашков нажал на спуск. Время замедлилось. Отдача подбросила ствол «ТТ» вверх, и Вашков увидел пулю. Крутясь вокруг своей оси, она продавливала воздух, оставляя за собой кильватерный след, словно летящий по воде парусник. Надрезанный крест-накрест кончик пули вошел точно в переносицу между белесых немигающих глаз. Вашков облегченно выдохнул, зная, что надрезанный кончик пули раскроется лепестками. Что голова незнакомца лопнет, словно перезрелый арбуз, и разлетятся корками кости черепа, брызнув красным и серым.
Пуля вошла между глаз, словно нырнула в тесто. Поглотившая ее кожа затянула впадину в месте удара, как сомкнувшаяся диафрагма фотообъектива.
Вашков услышал, как пуля, пройдя навылет, лопнула в окне дома через дорогу, и стекло, звеня, посыпалось на тротуар. Но отметил он это уже краем сознания, потому, что незнакомец ударил его снизу по руке. Пистолет вылетел и, бросая тусклые блики вороненым стволом, устремился к звездам, вращаясь, как бумеранг.
Правая рука онемела и бессильно повисла. Растопыренными пальцами левой Вашков ударил в ненавистные белесые глаза. Вернее, ему показалось, будто ударил, потому что едва он успел приподнять руку, как дикая боль пронзила низ живота, и эта боль парализовала его. Он опустил глаза и увидел, как костлявые, нечеловечески длинные пальцы сжимают его все еще эрегированный член вместе с мошонкой, выдирая их из тела. Словно в замедленном кино, он увидел, как натянулась и лопнула кожа у основания члена. Как рвались один за другим волокна мышц и как, наконец, костлявая кисть руки ушла в сторону, сжимая свою добычу, и из расстегнутых брюк ударил фонтан густой крови.
Брюки мгновенно намокли, тело стало ватным и непослушным, зато слух обрел небывалую остроту. Вашков услышал шелест проезжающего по бульвару автомобиля. Рядом кто-то жалобно скулил, заглушая плеск падающей на землю крови.
Белесые глаза приблизились вплотную, словно пытаясь рассмотреть, что он чувствует. Вашков последним усилием попытался ударить головой в ненавистное лицо, но голова его лишь слегка качнулась, и, увлекаемое этим последним сознательным движением обескровленное тело осело на землю.
Алик замер с открытым ртом, из которого стекала скопившаяся слюна. Незнакомец в мантии молча смотрел на него. С обезображенного куска мяса в его руке каплями падала кровь, впитываясь в светлый пиджак лежавшего ничком Вашкова. Алик почувствовал, что его сейчас вырвет. Полупереваренные жюльен, кофе и ликер поднялись по пищеводу и хлынули изо рта, стекая по подбородку на испачканную зеленью травы рубашку. Глаза заволокло слезами и фигура перед ним стала совсем расплывчатой.
Внезапно земля дрогнула, словно по бульвару шла тяжелая военная техника. Алик услышал тяжкий топот и моргнул, стряхивая слезы.
