Александр Варго - Кристмас
Дверь распахнулась, и в помещение бодрым шагом вошел мнимый инвалид.
– Ну что, освоились? – он буквально светился от радости. – Милости прошу в святая святых – нашу операционную.
Он стал важно расхаживать по комнате:
– Вот наш анатомический музей, здесь вы можете наглядно ознакомиться с внутренним строением человека. Советую зря времени не терять и присмотреть себе шкафчик по душе… – он рассмеялся трескучим смехом. – Желание клиента для нас – закон.
– Мадемуазель, – он остановился перед Женей. – Вы где хотите храниться: ближе к двери или вон там, в углу?
Девушка, находясь в состоянии, близком к обмороку, ничего не ответила; она лишь часто моргала и беззвучно плакала.
– Пошел ты на х… со своими шуточками, – плюнул в Бориса Сергей и сразу же заработал болезненный пинок от майора.
– Не калечить, – строго напомнил патологоанатом и скомандовал: – Давайте их на столы!
С ребят сорвали всю одежду и намертво пристегнули широкими кожаными ремнями к столам. Они были холодные, как лед.
– Столы у нас, к сожалению, не мраморные, как полагалось бы, – извиняющимся тоном проворковал Борис – его не покидало игривое настроение. – Но чем богаты, тем и рады.
Бывший патологоанатом надел очки и подошел ближе. Женя задергалась и громко закричала.
– Давайте договоримся так, – вздохнул Борис, когда девушка не некоторое время утихла, – я специально не распорядился вставить вам во рты кляпы, ибо мне нравится обратная связь между доктором и пациентом. Больному хочется сказать, что у него болит, пожаловаться, и я не лишаю его этой возможности. Но за каждый вредно действующий на ушные перепонки и нервы необдуманный возглас я буду вырывать у вас по зубу. Когда зубы закончатся, перейдем к пальцам, глазам и так далее… У человека много чего можно ампутировать. Сразу оговорюсь, что в нашем медицинском учреждении анестезия отменена.
Он взял щипцы и подошел к девушке:
– Откройте рот!
Лицо Евгении затряслось, как желе; она, ища поддержки, умоляюще посмотрела на Сергея, но Аникеев-старший ее успокоил:
– Я только хотел осмотреть вашу ротовую полость, дорогуша. Мое правило начинает действовать со следующего крика. Ну, вроде все нормально… – удовлетворенно сказал он, обследовав рот Алексеевой.
Он ходил между столами и разговаривал сам с собой. Но делал это так, чтобы всем было слышно:
– У молодого человека аппендицит уже удалили, значит, его можно, для начала, скажем, кастрировать. Кровотечение остановим сразу, не дилетанты какие-нибудь, как-никак – ординатура за плечами. А тут большого ума и не надо: приложил к ране раскаленные щипцы – и все! Хотя есть вероятность преждевременной, и потому крайне нежелательной, смерти от болевого шока…
Он внимательно осмотрел кисти Бакунина и сокрушительно покачал головой:
– Как вы, батенька, руки-то себе изуродовали! Разве так вены режут? Покажем, как правильно…
– Спасибо, не нужно, – пропыхтел Сергей.
– Что у нас с барышней? – продолжал Борис. – С аппендицитом понятно: будем изымать. Так… Селезенку пока нельзя, печенку тоже, желудок… Желудок можно и нужно!
– Пожалуйста, не надо, – прошептала Женя.
– Ладно, – подвел итог Борис, будто и не слышал мольбы. – Наскоком тут ничего не решишь. Я в неплохой форме, и надо настраиваться, мои дорогие, на десятичасовую операцию. Вы пока отдыхайте, мне тоже надо набраться сил. Завтра тридцать первое декабря, установим здесь елочку, откроем шампанское – и за работу. Таков удел врачей: все отдыхают, а они трудятся.
Патологоанатом пошел к выходу, потом остановился и хлопнул себя рукой по лбу:
– Да, чуть не забыл, у меня для вас сюрприз: на эту операцию я пригласил ассистента – вашего друга Максима. Он, конечно, только учится, но под моим чутким и профессиональным руководством вполне может у вас что-нибудь отрезать.
Аникеев-младший и Арбузов молчали, по опыту зная, что прерывать вдохновенный монолог Бориса небезопасно.
– И последнее: вам электрический свет не мешает? В глаза не светит? Выключить или оставить?
Ребята молчали.
– Если вам все равно, то выключим. Электроэнергию надо экономить! Мы законопослушные граждане, у нас все только через счетчик. Пошли, – махнул рукой своей свите Борис, и они удалились.
Раздался щелчок, и пленники погрузились в абсолютный мрак. Только теперь, очутившись одни, они почувствовали, что в подземелье стоял пронизывающий холод.
– Околеем мы тут голые, – подала голос Евгения.
– Какая жалость, – отозвался Бакунин. – А при вскрытии колясочник обнаружит, что у тебя горло покраснело. Потом вырежет, положит в банку и подпишет: «Гортань женщины 25 лет с признаками прогрессирующей ангины».
Он поерзал и убедился, что все конечности надежно примотаны к столу.
Со стороны стола Жени послышались всхлипывания.
– Хотел бы тебя успокоить, да не знаю как, – проговорил Сергей. – Вот оно, наказание, за наши грехи. А Макс-то, гнида какая, умудрился с этим маньяком снюхаться. Не зря я его всегда ненавидел.
– Что же нам делать?! – причитала девушка.
– Можно покончить с собой, – предложил Бакунин, вздохнув. – Чтобы не мучиться. Хотя это трудно, голову они привязали и еще мягкую подушечку заботливо подложили, череп пробить не получится. Если попытаться не дышать – сознание потеряешь и непроизвольно задышишь. Если набрать в рот слюны и попробовать захлебнуться…
– Хватит! – закричала Женя. – Один маньяк ушел, другой нарисовался, на нервы давит! Ты еще скажи, что язык себе можно отгрызть, и тут уже варианты: кровью истечь, или подавиться!
– Это мысль! – восхитился Сергей. – Так делали японцы, потомки самураев, когда попадали в плен. Прямо сейчас и попробую.
И он начал издавать странные пугающие звуки.
– Дурак, что ты делаешь?! – испуганно вскрикнула девушка.
Бакунин молчал.
– Сережа, – голосом, полным неподдельного переживания и боли, позвала его Евгения.
В комнате послышался кашляющий смех.
– Придурок! – заорала Женя. – Настоящий придурок!
– Ладно, не обижайся, – виновато сказал парень. – Тут, если не шутить, точно с ума сойдешь.
– Дура я бестолковая! – громко упрекала себя Евгения. – Что мне на уши не навешают, во все верю! И так всю жизнь!
– Тихо! – оборвал ее Бакунин. – Послушай!
Девушка умолкла, и в наступившей тишине явственно послышались какие-то далекие звуки. Они шли не с улицы, а откуда-то из глубины земли.
– Что это может быть такое? – недоумевающе спросила Женя. – Мы в самом подземелье, ниже ничего нет.
– Значит, есть, – сказал Сергей тихо.
* * *Бывший участковый и Арбузов наконец выехали со двора.
– Заедем в деревню, а потом в лес, – предложил Андрей. – Так удобней.
Этнограф согласно кивнул головой, хотя едва ли слушал Аникеева. Глаза у него были мутные.
Вскоре Аникеев-младший подрулил к избе, где должен был находиться труп Ксении Петровой. Они зашли в дом и прошли в дальнюю комнату. Окоченевшая женщина с синим лицом, вывалившимся языком и развороченным горлом представляла жуткое зрелище.
– Здорово ты ее, – заметил бывший участковый, разворачивая пластиковый мешок, – я бы и то так не смог. Откуда силушка богатырская в тщедушном теле взялась?
– А я представил, что она мою дочку убила, – хмуро ответил Арбузов и отвел глаза в сторону.
– Фантазер ты, Бор, – покачал головой Андрей, – ну, давай упаковывать. Кстати, я не понял, зачем сюда ее таскали, должны же вроде на потом оставить?
– Брат твой распорядился, – ответил этнограф, – машину нельзя было выгонять, я на салазках труп по-тихому перевез. Ангелина ведьму имитировала, я с декорациями управлялся. Парень – в шоке, а Борис в соседней комнате через дырочку все представление наблюдал и, по-моему, даже на видео снимал.
– Сколько Борьку знаю, столько удивляюсь, – произнес бывший майор, – вечно что-нибудь придумает.
– А ты помнишь, кстати, – спросил Арбузов, – что в яме в «отключку» попал? Я кричу: Андрей, Андрей… Ты ни в какую! Так и пришлось за тобой лилипутку посылать, ты в этих случаях, только на нее и реагируешь.
– Привиделось плохое, – мрачно сказал Аникеев. – И когда мне Ангелина в таком состоянии является, я ее действительно за ангела принимаю. Потом очнусь, и так тошно становится. – хоть в петлю лезь!
Лицо этнографа стало напоминать маску, и он произнес глухим голосом:
– Семья привиделась?
Андрей молчал, с ожесточением запихивая труп в мешок.
– Я из-за этого на дозе сижу, – с горечью сказал Бор. – Как могло такое произойти? Что с нами сделал этот дом? Кто в нем жил, обязательно сходил с ума и кого-нибудь убивал.
– Я, кстати, тогда даже не соображал, что убиваю эту девку, как там ее? Мариной вроде звали, – вполголоса сказал Аникеев-младший. – А когда из ямы вылез, и впрямь поверил, что труп ожил. Пора, наверное, обратно мне в больничку…
