Андрей Дашков - Обманутый
Порой ему казалось, будто он вспоминает кое-что; казались знакомыми места, о которых говорила Лаина и в которых он никогда не был, люди, которых он никогда не видел. Потом он понимал, что такое бывало с ним и раньше, но это ничего не значило, – всего лишь игра воображения или ложная память о том, чего не существовало на самом деле и может быть, не будет существовать.
Из этих разговоров у костра он узнал достаточно, чтобы не выглядеть совсем уж дико в глазах своих подданных. Его беспокоило только одно – полное и безнадежное отсутствие личных воспоминаний.
Он пытался выяснить хоть что-нибудь о Гашагаре, но одно лишь упоминание этого имени вызывало у Лаины неподдельный ужас. Гашагар был настоящим проклятием народа колодцев, темной и почти обезличенной силой. По крайней мере, таким он был в женском восприятии. И это все, что Сенору удалось узнать о своем противнике.
Зато он услышал о некоем Зелеше, который, по словам Лаины, был старым врагом Гашагара, колдуном, почти равным ему по силе, а также покровителем самого герцога. Дочь Згида почти никогда не покидала колодцев, хорошо защищенных от зла внешнего мира; ее голова была полна легенд, суеверий и неясных воспоминаний, но для вернувшегося Йерда даже эти обрывочные сведения представляли немалый интерес.
Если верить Лаине, Зелеш также был достаточно темным и угрожающим существом, помогавшим герцогу только в силу какого-то довольно зловещего соглашения между ними, которое давно превратилось в легенду. Здесь женщина замолкала, но не оставалось сомнений в том, что именно это соглашение было причиной странной смеси жалости к герцогу и страха, испытываемого обитателями Земли Мокриш перед своим повелителем...
К концу их унылого путешествия Сенор с уверенностью обреченного предчувствовал, что встретится и с Зелешем, и с Гашагаром. Нечего было и мечтать о покое в его новых владениях. В его распоряжении была только короткая передышка, дарованная Богами Земли Мокриш.
* * *Дневное светило восходило четыре раза, прежде чем к концу четвертого дня они разыскали человеческое поселение, которое Лаина называла колодцем Тагрир.
Сумерки сгущались и превращались в ночь, казавшуюся бесконечной. Только изумрудное зарево на горизонте напоминало о том, что кончается все, даже тьма. Небесные огни, холодные и колючие, дрожали в морозном воздухе. Двое людей медленно пробирались сквозь редеющий лес и их дыхание легкими исчезающими облачками возносилось к небу.
Призрачный серебристый свет ночного светила, повисшего над верхушками деревьев, обрисовывал в чернильном мраке далекую горную цепь, застывшую, словно цитадель вечности в ожидании смешных двуногих существ, и способную одним своим видом вызвать гнетущую тоску в их уязвимых сердцах...
Они вышли на голое заснеженное плато, где карликовые, изуродованные постоянно дующим ветром деревья росли на склонах глубоких оврагов, и Сенор еще издали увидел край гигантской воронки, над которой было разлито сияние множества огней, обещавших приют, тепло и еду. При виде этого сияния Лаина радостно вскрикнула и они поспешили к человеческому жилью, столь редко встречающемуся в ее неприветливом мире.
Стражники колодца появились неожиданно и герцог невольно отдал должное собственным солдатам. Небольшой отряд всадников на длинных приземистых лошадях, покрытых густой шерстью, как будто вырос из-под земли, окружая гостей кольцом, пока кто-то из стражников не узнал, наконец, пропавшую дочь Згида.
Спустя несколько мгновений солдаты поняли, что видят рядом с ней герцога Йерда.
Сенор внимательно всматривался в их лица и прочел на одних почтение, на других – суеверный страх, на третьих – отвращение, которое невозможно было скрыть. Странная, почти необъяснимая смесь чувств... Он удивился тому, что еще находит в себе силы наблюдать за выражением чужих лиц.
Тем временем Лаину укутывали в накидки и меха, оказывая ей знаки внимания, как особе высокого происхождения. Она принимала их, как нечто само собой разумеющееся и вскоре уже сидела на лошади. Солдат, уступивший ей место, теперь должен был проделать путь до колодца бегом, держась за ее стремя. Его лицо пересекал длинный и давний шрам.
Герцогу уступил свою лошадь тот, кто был, по-видимому, главным в отряде. Этот человек отводил глаза, когда его взгляд встречался со взглядом Йерда, но Сенор догадывался, что причина этому – не трусость.
– Дайте мне одеться! – приказал герцог, инстинктивно находя верный тон, но это простое требование вызвало настоящий шок среди обитателей колодца. Повисла гнетущая тишина. На Йерда смотрели так, будто он произнес по меньшей мере непристойность, однако эта непристойность почему-то оказалась причиной плохо скрываемого страха. Даже Лаина виновато отвела глаза, когда он бросил на нее взгляд, полный досады и непонимания.
– В чем дело? – резко спросил он человека, державшегося за его стремя, чтобы вывести того из столбняка.
– Но, герцог... – медленно начал тот, испытывая, по-видимому, нешуточные затруднения. – Никто не может дать вам свою одежду. Разве... Разве вы забыли об этом?..
«Забыл об этом!» – с горечью подумал Сенор, проклиная богов Земли Мокриш, холод, свою злосчастную судьбу и людей, стоявших вокруг.
– Какую угодно одежду! – мрачно приказал он. – Потом сожгите ее. Закопайте. Отдайте глонгам. Сделайте с нею что угодно, но сейчас мне нужна одежда! Или вы пожалеете о том, что родились!
– Герцог! – воскликнул предводитель стражников и впервые твердо посмотрел Йерду в глаза. – Никто не согласится погубить свою тень даже под угрозой мучительной смерти! Вы можете дать нам второе, но не требуйте первого! Это сильнее любого из нас.
Сенор ошеломленно уставился на густую гриву волос, скрывших от него лицо Лаины, словно пытался получить от нее хоть какое-нибудь объяснение услышанному. Потом выругался про себя, чувствуя, что поднимающийся ночной ветер пробирает его до костей сквозь щели в хитиновых доспехах.
– Ладно, проклятие с вами! – бросил он злобно и развернул лошадь в направлении колодца. – Тогда скачите быстрее, пока ваш герцог не превратился в кусок льда!..
* * *Последние лучи вечернего света растаяли над Землей Мокриш и на смену им пришли ночные светила, а также костры и факелы колодца Тагрир. Там, куда не достигал их свет, тьма казалась еще более глубокой; далекая горная цепь исчезла из вида, но это не могло обмануть герцога, – влияния исходившие оттуда, превращали мрачные горы в цитадель неведомого зла.
Озноб прошел по его телу, когда он вглядывался во тьму, и это не ускользнуло от внимания стражника, задыхавшегося от быстрого бега, но все еще державшегося за стремя. Ничто не могло заставить его остаться в одиночестве на равнине долгой ночью.
