Абель Шевале - Зверь из Жеводана
Кстати, Маньи де Мероль, самый большой эксперт по оружию, написал в своем труде, посвященном Зверю, следующее: «Всякий, кто хорошо знаком с огнестрельным оружием и порохом, а в особенности с королевским порохом и с тем сортом, что охотники имеют – порохом Святого Иосифа, каковой и использовал господин Антуан де Ботерн, ни за что не поверит в то, что человек сможет легко и без особого ущерба для себя перенести отдачу ружья, заряженного пятью или даже четырьмя порциями пороха». Но и это еще не все! Господин Антуан оказался не только равен по силе легендарному Гераклу, но он еще по удачливости и по меткости перещеголял ветхозаветного Нимрода! Ибо с расстояния в пятьдесят шагов единственная пуля влетела прямехонько в глаз чудовища, а все 35 дробинок, как записано в протоколе, разом поразили правый бок Зверя у самого плеча. Какую жуткую дыру они, должно быть, проделали в шкуре животного! Однако обращает на себя внимание тот факт, что в протоколе вскрытия трупа, составленном хирургами и врачами из Клермона и позднее тщательно переписанном господином д'Энневалем-сыном, подобная рана не упомянута ни единым словом. Документ сей хранится в архивах Пью-де-Дом, и сказано в нём буквально следующее: «...обнаружен шрам на внутренней стороне правого плеча, а также многочисленные раны на лапах, как с внутренней, так и с внешней стороны. Шкура животного пробита большими дробинами, в особенности велико количество подобных ран в левом боку».
Интересно, не правда ли? У правого плеча имеется лишь один старый, уже зарубцевавшийся шрам, зато левый бок (а не правый, как утверждал господин де Ботерн) буквально изрешечен дробью. Правда, в одном показания врачей и королевского охотника совпадают: в правой глазнице действительно засела пуля. Обращает на себя внимание и замечание хирургов о наличии ран на лапах животного, что заставляет сразу же подумать о том, что волк, вероятно, сначала попал в капкан или ловушку, а уж потом его прикончили выстрелом. Кстати, еще одно прелюбопытнейшее обстоятельство: 23 сентября, охваченный необычайной тревогой, господин Антуан (очевидно, боящийся разоблачения) взял на себя труд написать еще одно письмо интенданту, в котором он настоятельно просил изобразить убитого волка таким, каким он его описал, и чтобы на правом боку непременно была изображена ужасная рана, а также чтобы было понятно, что правый глаз выбит пулей. По разумению господина де Ботерна, резчику по дереву следовало снять мерку с волка и обвести контур тела таким образом, чтобы изображение хищника оказалось крупнее, чем волк был на самом деле. Следует отметить, что интендант все же уклонился от исполнения сих пожеланий...
Но продолжим рассмотрение обстоятельств дела. Итак, по словам господина Антуана, подраненный волк, коего он счел было мертвым, вдруг ожил, вскочил и бросился на него, а Риншар, племянник господина Антуана, всадил хищнику заряд дроби в зад, и тот, пробежав шагов 25 по полю, издох. Короче говоря, подвиг совершили члены одного семейства, и каждый должен будет получить воздаяние по заслугам. Ну а что же господин де Ботерн-сын? Как странно, однако, что он не принял участия в этом славном деянии...
А быть может, это произошло потому, что господина де Ботерна-младшего не было в лесу Помье? Быть может, он уже скакал по направлению к Парижу? Не торопился ли он уже сообщить о победе отца над Зверем его Величеству? Не отправился ли он ко двору до того, как началась охота? Не спешил ли он доставить в Версаль, как говорится, шкуру неубитого... нет, не медведя, а Зверя?
Тем временем облава продолжалась, хотя было уже довольно поздно: все хотели взять в логове еще волчицу с волчатами. Однако вскоре господин де Ботерн отказался от этой затеи. Здесь опять следует сделать определенные умозаключения. Так называемый протокол, составленный якобы в Сен-Мари-де-Шаз и датированный 21 сентября, был, совершенно очевидно, составлен в Бессе, ибо каким образом вдруг у господина де Ботерна под рукой в Шазе оказались собраны все свидетели из Жеводана, дружно заявившие о том, что опознают в убитом волке Зверя? Неужто он притащил их всех с собой заранее? Какая предусмотрительность!
У господина Антуана явно не сходятся концы с концами, ибо в письме, написанном его рукой, датированном 2 сентября и отправленном из Бессе господину Баленвилье, он писал: «Я отправляю к вам моего сына, дабы он продемонстрировал мой первый трофей, добытый при помощи моего ружья, с коим я хожу на уток, и при помощи собак с королевской псарни». Далее они просили господина Баленвилье снять с волка шкуру, набить ее соломой и сделать чучело. Кстати, на сопроводительных документах музейного экспоната, хранящегося в Клермоне, четко и ясно написано; «Волк, убитый 19 сентября 1765 года». Правда, никто и никогда не описывал сие чучело, сохранившееся и до сих пор, и не давал по сему поводу никаких комментариев, а также и не придавал никакого значения дате 19 сентября.
Но господин де Ботерн был не только наделен великой силой Геракла и удачливостью, ловкостью и меткостью Нимрода, он, оказывается, был еще наделен даром великого чудотворца, мага и кудесника! Ибо ещё до захода солнца в тот знаменательный день 21 сентября, день, до предела заполненный треволнениями и различными событиями, охотники вместе с трофеем каким-то чудом умудрились вернуться в Бессе (проделав путь в 10 лье!), а затем господин Антуан еще и ухитрился послать за 10 свидетелями, жившими отнюдь не в Бессе. Мало того, все эти свидетели чуть ли не на крыльях в тот же день примчались в Бессе, где их всех опросили. К тому же господин де Ботерн успел составить протокол, приказать вскрыть труп убитого волка, а потом объявить, что он покидает Жеводан, ибо миссия его выполнена. Воистину чудесный день! Сколько же в нем было часов?
Господин д'Энневаль-сын однажды поклялся разоблачить аферу с большим волком, он считал себя обязанным сделать это ради памяти отца. Он приехал в Овернь, побывал и в Жеводане, добился разрешения просмотреть документы и переписку интендантов. Именно он и обнаружил, а позднее рассказал и мне, что господин Антуан де Ботерн уже 20 сентября, а не 21-го, своей собственной рукой написал интенданту Оверни, что к нему едет де Ботерн-младший и везет бренные останки Зверя. Таким образом, получалось, что труп отправился в путь прежде, чем животное было подстрелено? Так где же ключ к этой загадке?
Из достоверных источников нам известно, что труп волка был доставлен в Клермон 22 сентября. Интендант Оверни писал господину де Ботерну: «Клермон, 23 сентября 1765 года. Господин ваш сын, сударь, прибыл в наш город вчера поздно вечером и доставил ко мне огромного волка, о коем вы уже предуведомили меня...» В тот же самый день интендант написал королю: «Сир, мы хотим сообщить вам чрезвычайно радостную весть...» Далее в сем послании он извещал монарха о том, что по повелению де Ботерна-сына труп волка уже вскрыли, забальзамировали и набили соломой. Волк, убитый около Шаза 19 числа, мог быть доставлен в Клермон 22-го, это представляется мне хотя и весьма маловероятным, но все же не невозможным. Ведь от Бессе до Сен-Флура 9-10 королевских лье (около 40 километров) по очень извилистой и опасной дороге. Несомненно, волка погрузили на вьючную лошадь, и она шла медленным шагом. Таким образом, этот путь должен был занять от 8 до 10 часов самое меньшее. От Сен-Флура до Клермона – 30 лье, тоже по довольно трудной дороге, по которой, однако, ездят почтовые кареты, так что этот отрезок пути можно преодолеть за 10Ч12 часов, если гнать лошадей. Итак, 10 часов до Сен-флура, от 10 до 12 часов до Клермона, часа 3-4 – на перемену лошадей и отдых... Да, при условии, что все было предусмотрено и подготовлено заранее, можно допустить, что господин де Ботерн-сын, выехав из Бессе утром 21 сентября, оказался к вечеру 22 сентября в Клермоне. Но если верить протоколу, 21 сентября волк был убит под Шазом. Так что в Бессе его могли доставить только поздно вечером, да и то не иначе как чудом. Итак, получается, что де Ботернсын мог выехать из Бессе не ранее утра 22 сентября... В таком случае он никак не мог в тот же день к вечеру оказаться в Клермоне... С другой стороны, на протоколе, составленном якобы в Шазе, но помеченном 21 сентября с припиской «Бессе», стоит его подпись, то есть он, выходит, присутствовал в Бессе в момент вскрытия трупа. Господин Антуан де Ботерн написал из Бессе 22 числа интенданту Лангедока о том, что он вернулся из Шаза 21-го и что он ночевал в Бессе вместе со своими людьми, а далее он сообщал, что отсылает свой протокол, и извещал о скором отъезде сына в Клермон.
