Джек Йовил - Твари в бархатных одеждах
У Милицы грудь и живот заболели от напряжения, пока она танцевала для маленького смешного создания, для гнома, который вел себя как бретонец.
Де ла Ружьер не скрывал, что он в восторге от представления, и девица решила использовать свое преимущество. Она наклонилась, позволяя клиенту рассмотреть себя вблизи. Гном таращился на нее, подкручивая усы короткими пухлыми пальчиками. Танцовщица знала, как она выглядит в свете нижних сценических огней. Арбузы в мешке. Но некоторых мужчин это сводило с ума.
Гропиус стоял позади, отсчитывая такт длинным указательным пальцем.
Музыки не было, однако девушка хорошо знала эту часть танца, поэтому не нуждалась в ней. Ее выступление сопровождали только шлепанье босых ног по сцене, ропот других девушек за кулисами и странные звуки, которые издавал де ла Ружьер.
Посол, как зачарованный, следил за каждым ее движением, пуская слюни на свою бороду. Наконец он не выдержал и попросил танцовщицу остановиться.
- Моя дорогая, - сказал он, - ты великолепна. Нечасто моим глазам доводилось видеть столь… изобильную красоту…
За кулисами Тесса, Миеле и остальные жаловались на судьбу. Опять огромная, нескладная Милица с ее огромными, несуразными грудями оставила их в дураках. Обычно, когда она выходила на сцену, клиенты не верили, что все в ней настоящее. Но едва пышнотелая красотка снимала с себя шарфик-другой, публика меняла свое мнение и пораженно замирала.
- Ты получишь богатую награду, - лепетал гном. - Золотые кроны. Я пришлю за тобой карету.
Милица грациозно поклонилась и поблагодарила. Гропиус поджал губы, но кивнул в знак одобрения. Конечно, он получит свою долю. Если все сложится хорошо, Милица найдет себе нового покровителя или даже сама займется своей карьерой. Возможно, де ла Ружьер предложит ей постоянную должность танцовщицы или что-нибудь в этом роде.
Посол направился к выходу из театра, шагая так, словно его ноги были длиннее, чем у Тессы. В дверях он обернулся, снял шляпу и отвесил даме прощальный поклон, задев плюмажем пол. Подмигивая и целуя свои пальцы, он вышел. Гропиус взглянул на танцовщицу и велел ей одеться.
7
Сэм Варбл был потрясен.
Хафлинг согласился совершить не слишком приятное путешествие в Альтдорф на барже - чего ему совсем не хотелось - только при условии, что получит плату вперед. Он даже назначил цену несколько выше, чем обычно, во-первых, потому, что его работодатель мог себе это позволить, и, во-вторых, потому, что поручение казалось невыносимо скучным.
Он не ожидал, что увидит гибель Тотена Унгенхауэра. И что сможет наблюдать за поединком из первого ряда. Хотя ради этого ему пришлось переодеться слугой и приклеить фальшивую бороду. Однако представление того стоило.
Сэм помнил, что раньше Унгенхауэр был предводителем мариенбургских «рыбников». Когда у Варбла было время, он навещал могилы усопших друзей и потому запомнил высокорослого наемного убийцу. «Рыбники» тактично избавились от гиганта, когда им надоело спиливать его рога каждый месяц и притворяться, что он обычный человек.
Хафлинг обвел взглядом зрительный зал, ища своего нанимателя. Как и следовало ожидать, маркиза была здесь, легко узнаваемая по большому носу, выступающему из-под вуали. Он чуть заметно кивнул ей, и она в ответ разве что юбку не задрала и не послала ему воздушный поцелуй. Богатые вдовы всегда отличались глупостью.
Фон Тухтенхаген уединился в углу с жрецом Верены, то ли долго и подробно исповедуясь во всех грехах, то ли умоляя священнослужителя, чтобы тот спрятал его под своим балахоном и вывел из зала. Граф пропустил мимо ушей предложение виконта воспользоваться услугами цирюльника и предстать перед своей богиней в надлежащем виде. Варбл посочувствовал бедняге. Когда ты мертв, никто и фальшивого пфеннига не даст на масло для волос и духи.
Если не верите, спросите Унгенхауэра, хотя теперь он вряд ли даст ответ.
Виконт имел полное право убить графа. Никто не стал бы возражать. Варбл и не сомневался, что фон Тухтенхаген заслуживает смерти. Хафлинг читал сочинение Ефимовича «Твари в зеленом бархате» и знал, что многое в нем было правдой, поэтому он охотно поверил в историю о графе Фолькере, трех пастушках, пропавшей запонке и яме с негашеной известью.
Леос не проявлял особого нетерпения. Он отложил свой благородный меч и выбрал для казни обычную гарроту.
Зрители по большей части разошлись, поскольку смотреть было не на что. Близилась безвкусная, но неизбежная развязка.
В конце концов, даже жрец пресытился причитаниями Фолькера и предоставил Леосу возможность самостоятельно разбираться с графом.
Катаец, который не понравился Варблу с первого взгляда, придерживал фон Тухтенхагена за плечи, а Леос тем временем надел гарроту на шею побежденному. Подложив лоскут шелка под стальную струну, виконт проследил, чтобы металл нигде не касался кожи. Такова была привилегия дворянина: орудие казни не должно осквернить его тела.
Фон Тухтенхаген продемонстрировал всем, что он ел на завтрак.
Затем молниеносным движением виконт затянул петлю, и граф упал рядом со своим бойцом.
Улыбнувшись, Леос отступил. Катаец проверял пульс и дыхание фон Тухтенхагена. Ничтожный человечек в зеленом бархате умер.
Все собрали свои вещи и двинулись прочь.
- Ты, - окликнул хафлинга рослый лакей-человек, - малявка!
Варбл потянулся за кинжалом, но вспомнил, что оставил его в других башмаках. Он был одет как слуга, а слугам не полагается входить во дворец вооруженными, если они не хотят, чтобы их приняли за убийц и подвергли пытке.
- Помоги мне убрать эту грязь.
Варбл пожал плечами. Не только Харальду Кляйндесту приходилось заниматься грязной работой.
Тварь скрывалась, но все слышала и видела. Она чуяла запах крови и знала, что этой ночью снова выйдет на охоту…
- Это Розана Опулс, - сообщил Эльзассер. - Она из Храма.
Харальд заметил присутствие девушки и понадеялся, что она не будет путаться под ногами.
- Не беспокойтесь, я не буду, - сказала нежданная гостья.
- Розана - провидица.
- Я догадался.
Два работника Шигуллы выловили тело из воды и сложили останки на столе в складском помещении компании «Любимец Мананна». Дикон ходил мрачный как туча из-за возвращения Харальда Кляйндеста. Он был озабочен тем, как пропустить официальных дознавателей сквозь кольцо охраны и удержать скандалистов на расстоянии. Харальд не смог придумать для него другого, более полезного, задания. Строго говоря, оно не было даже унизительным. Теперь, представляя имперскую власть, Харальд мог отдавать распоряжения своему старому капитану и намеревался при случае сквитаться за старые обиды.
