ЧЕЛСИ ЯРБРО - «КРОВАВЫЕ ИГРЫ»
– И честная, Силий,- спокойно откликнулась ведьма.- Я дрянь, а ты вознамерился погубить собственную жену. Что ж, мир по-прежнему состоит из дерьма и меняется мало. Правда, в мои времена убивали открыто, но сейчас это не в моде.
– А были ли у тебя времена? – съязвил он, задыхаясь от ярости.
– В мои времена, я стояла выше тебя, сенатор.- Старуха не сводила взгляда с лица Юста, ее яркие
глазки смеялись.- Не пытайся меня убить. Теперь или позже. Многие пытались, а я все еще жива
Юсту вдруг захотелось узнать, кого она имеет в виду. Кто из его соседей-сенаторов обращался к этой карге за подмогой? Что она для них делала? И почему и впрямь до сих пор жива? Он свирепо ощерился и процедил сквозь зубы:
– Подобная болтовня ничего не стоит. Если твой яд причинит мне вред, сенат получит разоблачающее письмо, и префект преторианской гвардии тоже. Если же все пройдет хорошо, тебя ожидает солидная премия.
– Я не нуждаюсь в подачках! – выкрикнула с нежданной горячностью ведьма.- Держи свои денежки при себе. Я могла бы жить в роскоши, но меня от нее мутит! – Она пошла к выходу и в дверях обернулась.- Яд получит твой раб. У меня дома. И доставит его тебе. Не делай глупостей, Силий. Если бы у меня не имелось защитников, я давно была бы мертва. Помни об этом.
– Послушай,- вскричал неподдельно заинтригованный Юст,- если деньги тебе не нужны, зачем же ты занимаешься этим?
Ответом была улыбка, от которой ему сделалось холодно.
– Затем, что я вас всех ненавижу. Я думала, это нетрудно понять.- Дверь кабинета закрылась.
– Следуй за ней,- приказал Юст Моностадесу.- Не разрешай ей бродить по дому. Позже я сообщу, как следует поступить.
Моностадес скривил полные губы.
– Возможно, она и не врет про защитников, господин.
– Возможно.- Юст грозно нахмурился. Ему не хотелось обсуждать что-либо с рабом.- А еще возможно и то, что с кого-то спустят плетью три шкуры. Причем с большой расстановкой.- Он взглянул на секретаря, словно жрец, оглядывающий животное, назначенное для заклания.- Ты довольно крепок. Тебя не скоро проймет.
– Я во всем повинуюсь тебе, господин,- пробормотал Моностадес, серея от страха.
– Тогда ступай и приглядывай за старухой. Раб, пятясь, ушел.
Оставшись один, Юст уселся за стол и подтянул к себе восковую табличку, чтобы составить письмо к Оливии с извещением о намерении отужинать с ней – достаточно вежливое (для постороннего глаза) и со скрытой угрозой (чтобы она не могла ему отказать). Он тщательно отбирал фразы и почти закончил работу, когда в дверь постучали.
– Меня нельзя беспокоить,- рявкнул сердито Юст.
Стук повторился.
– Господин, к тебе посетитель,- робко крикнул дворецкий, не решаясь войти.- Он утверждает, что у него важное дело.
– Оставьте меня в покое.
Рабы, кажется, сговорились вывести его из себя. •- Этот человек не уходит.
– Скажи ему, что я занят и не принимаю.- Юст отложил табличку и потянулся к чернильнице, чтобы перенести черновик на пергамент.
– Он говорит, это срочно,- проскулил дворецкий.
– Ладно, я дам ему шанс. И вышвырну за порог, если он пришел с какой-то безделицей. А тебя вздерну на дыбу.- Юст скрипнул зубами.- Поторопись.- Он слышал, как раб, испуганно всхлипнув, бросился прочь.
Ждать не пришлось: за дверью послышался звук энергичных шагов, он приблизился, затем стих, затем дверь распахнулась, и в кабинет вошел красивый мужчина в одеянии из армянской парчи.
– Сенатор Силий? – небрежно спросил он.
– Да.- Юст растерялся. Гость произвел на него впечатление.
– Мое имя Лед Арашнур,- сказал посетитель.- Я – армянский ученый, занимающийся в Риме научными изысканиями и попутно расследующий деятельность некоего Ракоци Сен-Жермена Франциска Мне стало известно, что он помимо всего прочего является любовником Этты Оливии Клеменс.
– Моей жены? – глупо спросил Юст и, помедлив, указал гостю на кресло с высокой спинкой и обтянутой шелком подушкой.- Тогда, пожалуй, нам стоит поговорить.
Текст пергамента, покрытого древнеегипетскими письменами и тайно доставленного Сен-Жермену из тюрьмы для рабов.
«Приветствую тебя, господин, а также передаю поклоны от Тиштри и от Кошрода!
Сегодня мы узнали, какой нам вынесли приговор, и нимало не удивились ему. Бунтовщиков не шлют на галеры, нас ждет арена. Для меня это нечто новенькое, а персу с армянкой песок знаком хорошо. Кош-род даже разочарован.
Римских-рабов распяли. Вероятно, то же случится и с нами. Так, по крайней мере, тут говорят.
думаю, ты сумеешь, когда все кончится, вытребовать наши тела, что поможет избежать излишних недоразумений. Кошрод даже шутит по этому поводу, а Тиштри немного побаивается. Ведь ей только предстоит перерождение, а Кошрод уже через это прошел. На наше счастье, мы вместе и хорошо понимаем друг друга. Тиштри бранит Кошрода за глупое поведение и говорит, что таким, как ты, он не станет и через тысячу лет.
Мы готовы к суровому испытанию. Персу не терпится вырваться из темницы, хотя я намекнул, что о скачках ему придется на долгое время забыть. И о Риме, ведь не годится разгуливать по вечному городу тому, кто истек кровью у всех на глазах. У тебя есть поместье в Таллии – возможно, ты спрячешь нас там. Или в каком другом месте на век-другой, впрочем, столетия, я думаю, хватит, чтобы история позабылась и мы могли вернуться к тебе.
В ожидании скорой встречи
Аумтехотеп.
27 марта 824 года со дня основания Рима».
ГЛАВА 14
Сен-Жермен пробежал глазами письмо и обратился к молодцеватому преторианскому трибуну.
– Благодарю,- тихо сказал он, сворачивая папирус.- Благодарю. Передайте мою признательность уважаемому префекту.- А может быть, и не только префекту, подумалось вдруг ему. Он забросал прошениями половину чиновников Рима Результат получился аховым, но все-таки сносным.- Как только моих рабов вынесут через врата смерти, я заберу их тела. Офицер изучающе глянул на чужеземца
– Они станут падалью. Зачем это тебе?
После минутного колебания Сен-Жермен произнес:
– В моем народе существует поверье, что рабы, умершие раньше своего господина, должны быть особым образом похоронены, иначе после его смерти они станут ему докучать.- Правдой тут было то, что в некоторых краях люди действительно придерживались таких взглядов.
– А-а,- протянул облегченно трибун.- Дело в религии. Тит интересовался этим вопросом,- торопливо пояснил он.
– В Риме свои обычаи, у нас свои,- спокойно произнес Сен-Жермен и возблагодарил небеса за терпимость римлян к чужеземным религиям.
