Эдуард Катлас - Создатели
Но что отличало ее полеты от полетов большинства, так это окрестности. Те места, ГДЕ она летала. Сам процесс полета забавлял Розу не очень сильно, а вот живописные виды, что она встречала по дороге, стоили подорванной репутации.
Роза летала над зелеными английскими пастбищами с пасущимися на них овечками, белыми, как облачка, и аккуратными изгородями из местного камня. Чистенько, ухожено, каждая пядь земли для чего-то предназначена. Для чего-то особенного. Совсем как в полях под Манчестером, по которым она гуляла когда-то давно.
Она летала над незнакомым ей водопадом в джунглях, окруженным и заполненным зеленью, начинающей воевать за падающую воду даже раньше, чем она упадет вниз. И таким огромным, что радуга в окружающей его водяной пыли помещалась полностью, без остатка. Можно было рассмотреть ее всю, полную дугу, все цвета.
Роза летала вдоль пустынного океанского берега, прямо над кромкой воды, глядя на то, как волны наскакивают на камни в упрямых попытках доказать возможность своей победы в долгосрочной перспективе.
Что ее удивляло больше всего после пробуждения, так это то, что далеко не все места, виденные ею во сне, она когда-либо посещала в реальной жизни. Хотя как женщина разумная после непродолжительных размышлений Роза пришла к выводу, что она их все равно где-то видела. Может быть, в телевизоре или на фотографиях в каком-нибудь альбоме. Да мало ли где. Достаточно мимолетного взгляда, а дальше сознание сделает все за тебя. Скопирует, отложит на дальнюю пыльную полку, заквасит как следует до такой степени, что уже и непонятно, где воспоминания, а где чистый вымысел. А после этого выдаст в лотерейной смеси с содержимым соседних полок.
Удивление было мимолетным, зато страх — вполне реальным. Последние несколько раз Роза просыпалась в холодном поту, и почему-то ей казалось, что во сне она задыхается. Задыхается не только во сне как таковом, но и в своей постели, в реальности. То, что начиналось как приятные полеты над неизведанными местами и наслаждение любимыми пейзажами, постепенно стало сползать в кошмары.
Один раз она залетела в облако, плывущее на удивление низко над землей — как раз в коридоре высот Розы. Облако оказалось неожиданно вязким и влажным, и она буквально начала захлебываться в воде. Проснулась от кашля, по всей видимости, поперхнувшись во сне слюной. Сон всего лишь сопоставил события из реального мира с нарисованным миром. Попытался сопоставить, сделал это в последний момент и слегка топорно. Идея с облаком вообще была бы не лучшей, если бы придумывать дали Розе. Но сон как-то выкрутился и полностью состыковал ее состояние в реальности с теми событиями, что происходили внутри него.
В другой раз, над каменистой пустыней, она неожиданно провалилась в воздушную яму и грохнулась прямо на камни, лишь в последний момент успев защитить от удара голову. Проснулась от боли в локте. Как оказалось, всего лишь неудачно повернулась в кровати и ударилась этим самым локтем о прикроватную тумбочку.
Случай напугал не сильно. Роза лишь в очередной раз подивилась тому, насколько хорошо ее подсознательное воображение отыгрывает события, происходящие в реальности. Это же надо — каждый раз успеть придумать целый сюжет на неожиданность, случившуюся в кровати.
А вот следующий случай испугал уже по-настоящему. Настолько, что она задумалась о походе к врачу. Только вот все выбирала: то ли идти к простому терапевту, то ли сразу к психиатру.
Тогда Роза плыла над лесной опушкой, залитой солнцем. Ей даже казалось, что она чувствует запах, сладковатый запах разнотравья, заполнившего место старого лесного пожара. В какой-то момент женщина увидела дикую яблоню, растущую ближе к лесу, и решила подлететь-подплыть поближе в надежде попробовать дички.
Но не успела. Из густой травы пружинисто выметнулась змея, настигла летунью прямо в воздухе и укусила в шею. Сначала Розе показалось, что не просто укусила — разорвала шею, как какое-то дикое животное. Но это лишь действовал яд, моментально отбирая чувствительность сначала у кожи, потом у верхнего слоя мышц, а затем заставляя гортань сжаться в судороге.
В тот раз Роза просыпалась тяжело, медленно вырывая себя из сна-кошмара, лишь бы избежать в нем смерти. Лишь бы вернуться в реальность, пусть и блеклую, зато значительно более безопасную.
Горло действительно болело, и болело сильно. Она так и не поняла отчего — ни ангины, ни воспаления. Лишь припухлость снаружи шеи, без всякой температуры, сопровождавшаяся следующие несколько дней легкой ноющей болью, постепенно проходящей, что, собственно, и остановило Розу от записи к врачам.
Но сны она после этого возненавидела. И летать — разлюбила. Начала принимать снотворное, чтобы проводить ночь без сновидений. Потому что стала сомневаться то ли в собственном рассудке, то ли в причинно-следственной связи между своими снами и реальностью.
Поначалу это удавалось.
Но не сегодня.
Роза снова летела. Только вот сегодня пейзаж был отнюдь не из тех, что она бы выбрала. Серая безжизненная пустыня, становящаяся все более серой. И все более безжизненной. Как будто кто-то забирал эссенцию живого прямо из воздуха, делая его мертвой материей. Этот воздух можно было вдыхать и выдыхать, но им нельзя было дышать.
А еще — этот воздух начинал управлять ее полетом. Роза не могла свернуть, как ни пыталась. Ее тянуло, упорно тянуло в одну и ту же сторону, куда-то в глубь этой безжизненности, в глубь серости. Туда, где, она знала, наступит ее смерть.
Она знала, поэтому пыталась повернуть, выгребала то вправо, то влево, но ее упорно затягивало все глубже. Пыталась тормозить, грести в обратную сторону, максимально увеличить сопротивление этому движению, но время в этом мире не имело значения.
Роза пыталась проснуться. Но снотворное, позволявшее почти месяц провести без этих снов, сыграло дурную шутку — она спала слишком крепко, чтобы суметь управлять собой из сна. Сна с пугающе реалистичным приближением смерти.
На своей кровати, при свете ночника, который она недавно перестала выключать, Роза металась по кровати, выпростав из-под одеяла руки, потом ноги, мотала головой, что-то бормотала. Но снотворное держало цепко, и рядом не было никого, кто выдернул бы женщину из ее кошмара. На дворе по-прежнему стоял двадцать первый век и создавал для современной женщины все условия, чтобы прекрасно провести жизнь.
И умереть.
Роза не хотела туда, в центр этой серости. Даже здесь, на подступах, с каждым выдохом серого безжизненного воздуха ей приходилось отдавать кусочек своей жизненной энергии, чтобы дышать. Небольшой таможенный сбор на каждый выдох. Она слабела с каждым движением легких, тускнела, переставала биться, как рыба, выдернутая из воды.
