Артур Дойль - Собрание сочинений. Том 4
Октябрь 1876 года.
Дебет:
Долги, сделанные до признания Эзре. . 34000 ф.
15000 ф, занятые на полгода, и 20000 ф., занятые на девять месяцев. . 35000 ф.
Проценты на вышеуказанный заем из пяти годовых. . 1125 ф.
Текущие расходы фирмы на ближайшие полгода, включая затраты на суда по 150 ф. в неделю. . 3900 ф.
Расходы на дом на Эклстон-сквер примерно. . 1000 ф.
Расходы Лэнгуорти в России и моего сына в Африке примерно. . 600 ф.
Страховые взносы. . 1200 ф.
_________
Итого: 76825 ф.
Все эти деньги необходимо изыскать самое крайнее через девять месяцев.
Кредит:
Эзра в Африке располагает следующими деньгами для скупки камней. . 35000 ф.
Наличность в банке, включая остатки вклада Димсдейла. . 8400 ф.
Прибыль от груза «Девы Афин», стоящей в порту. . 2000 ф.
Прибыли от груза «Черного орла», «Лебедя» и «Пантеры», прикинутые из того же расчета. . 6000 ф.
Дефицит. . 25425 ф.
__________
Итого: 76825 ф.
Возможная гибель какого-нибудь из судов может принести от 12000 ф. до 20000 ф.
— Но ведь это не так уж скверно в конце-то концов! — пробормотал коммерсант после того, как он долго и внимательно изучал вышеприведенные цифры. Он откинулся в кресле и уставился в потолок гораздо более бодрым взглядом. — В худшем случае дефицит не превысит тридцати тысяч фунтов. Да многие фирмы сочли бы его пустяком. Дело в том, что я привык слишком долго видеть большие сальдо на правой стороне, и теперь, когда я увидел такие же цифры слева, мне показалось это ужасным. Есть десятки возможностей исправить положение! Но не следует забывать, — продолжал он, нахмурясь, — что я совсем истощил свой кредит и любой новый заем может вызвать подозрения, после чего все эти стервятники разом накинутся на нас. Нет, наша главная надежда заключена в алмазах. Эзра не может потерпеть неудачу. Он должен добиться успеха. И кто может помешать ему?
— Майор Тобиас Клаттербек, — раздался скрипучий голос Гилрея, словно в ответ на этот вопрос, а затем старый клерк, стук которого не был услышан, распахнул дверь и впустил в кабинет старого ветерана.
Глава XVIII
МАЙОР ТОБИАС КЛАТТЕРБЕК ПОЛУЧАЕТ ТЫСЯЧУ ФУНТОВ
В те дни, когда Эзра находился с майором в приятельских отношениях, Джон Гердлстон часто слышал о нем от сына и приписывал некоторые из наиболее очевидных пороков молодого человека развращающему влиянию этого безбожника. Кроме того, Эзра в несколько искаженном виде сообщил ему о беседе и ссоре в кафе Нельсона. Таким образом, старик, вполне естественно питал к своему посетителю отнюдь не дружеские чувства и поздоровался с ним чрезвычайно холодно. Однако этот ледяной прием ничуть не смутил майора, который, сияя улыбкой, протянул коммерсанту пухлую руку, так что тот волей-неволей пожал ее.
— Как поживаете? — осведомился майор, отступая шага на два и оглядывая коммерсанта с таким видом, словно примеривался к покупке. — Я много о вас слышал. И познакомиться с вами — большое удовольствие. Ну, так как же вы поживаете? — И, схватив руку Гердлстона, он снова горячо ее пожал, нисколько не смутившись, когда это пожатие осталось без ответа.
— По милости провидения я нахожусь в добром здравии, — холодно ответил Джон Гердлстон. — Могу я предложить вам кресло?
— Вот мой приятель Фейген двенадцать лет ждал, чтобы ему предложили кресло в парламенте, и это его погубило. Он выставил свою кандидатуру от консерваторов в Мерфитауне и получил всего один голос, да и то слепого, который по ошибке подписал не тот бюллетень. Ха-ха-ха! — И майор, громко захохотав над собственным анекдотом, вытер лоб носовым платком.
Эти два человека, стоявшие друг против друга, представляли собой странный контраст: один — высокий, строгий, бледный и сдержанный, другой — шумный и важный, с выпяченной по-военному грудью и багровым лицом. Однако между ними было и нечто общее: из-под косматых бровей коммерсанта и редких белесых ресниц майора с одинаковой беспокойной настороженностью смотрели проницательные глаза. Оба они были хитры, и каждый равно не доверял другому.
— Мне говорил о вас мой сын, — сказал коммерсант, указывая своему посетителю на стул. — Если не ошибаюсь, вы имели обыкновение встречаться ради карт, бильярда и других таких же азартных игр, которые я отнюдь не одобряю, хотя мой сын, к несчастью, питает к ним некоторую слабость.
— Ах, так вы сами, сэр, не играете! — сочувственно сказал майор. — Черт побери, начать никогда не поздно, а немало людей очень приятно коротали старость с помощью бильярда и виста! И если вы склонны начать, я готов дать вам для затравки семьдесят пять очков форы на сотню.
— Благодарю вас, — сухо ответил коммерсант. — Такого желания у меня нет. Следовательно, это и есть то дело, которое привело вас сюда?
Бравый воин захохотал так, что даже клерки в конторе перепугались.
— Черт возьми! — пробормотал он, задыхаясь. — Неужто, по-вашему, я отправился бы ради этого за пять миль? Нет, сэр, я хотел бы поговорить с вами о вашем сыне.
— О моем сыне?
— Да, о вашем сыне. Умный мальчик, сэр, очень умный, и своего не упустит. Грубоват, конечно, но таков уж дух века, дорогой сэр. Мой друг Тафлтон, лейб-гвардеец, утверждает, что деликатность вышла из моды вместе с пудреными волосами и мушками. Чертовски язвительный человек этот Тафлтон! Вы с ним не знакомы, а?
— Нет, сэр, не знаком, — сердито ответил Гердлстон. — И не имею ни малейшего желания с ним знакомиться. Перейдемте к делу, потому что я дорожу своим временем.
Майор посмотрел на него с дружеской улыбкой.
— Это у вас семейная вспыльчивость, — сказал он. — Я замечал ее у вашего сына Эзры. Ну, как я уже говорил, он умный мальчик, но, друг мой, при этом ему свойственна большая неосмотрительность и опрометчивость. Вам следовало бы поговорить с ним.
— Что означают ваши слова, сэр? — вскричал коммерсант, побелев от гнева. — Или вы явились сюда для того, чтобы оскорблять моего сына в его отсутствие?
— В его отсутствие… — протянул майор все с той же дружеской улыбкой. — Вот об этом-то я и хотел с вами поговорить. Он сейчас в Африке, на алмазных копях. Замечательное предприятие, и ведется оно с поразительной энергией, но и со столь же поразительной опрометчивостью, сэр… Да-да, черт побери, с непростительной опрометчивостью!
Гердлстон взял в руки тяжелую линейку черного дерева и начал нервно ею поигрывать. Его снедало непреодолимое желание швырнуть ее в голову собеседника.
— Вот, например, что вы сказали бы, — продолжал ветеран, закидывая ногу за ногу и переходя на конфиденциальный тон, — что вы сказали бы, если бы к вам явился молодой человек и, считая вас старым мошенником, попросил бы вас поспособствовать ему в одном довольно темном деле? Это доказало бы его неосмотрительность, не так ли?
