Мартин Уэйтс - Женщина в черном 2. Ангел смерти
– Видал или нет?
Первой мыслью Евы было солгать, уверенно объяснить, что Том попросту говорил чепуху. Однако она себя остановила. Разве Руби не заслуживает услышать правду? Разве все они, раз уж пытаются уцелеть, вырваться из подступающего кошмара, не заслуживают как минимум знать, что происходит?
– Да, Руби. Эдвард видел призрака. И я тоже.
– Ева!..
Ева подняла глаза, шокированная Джин неодобрительно качала головой. Не обращая на нее внимания, молодая женщина вернулась к разговору с Руби.
– Да, я ее тоже видела. Но ты не беспокойся, все в порядке. Если не видишь ее – она не может причинить никакого вреда. Сейчас мы тут, а она осталась там. Все закончилось.
Больше уже никто не притворялся спящим. Дети внимательно прислушивались, взирая на Еву со странной смесью страха и восторга, прислушивались к каждому слову, стараясь свыкнуться с полученной информацией.
– Мисс Паркинс! Немедленно прекратите нести чушь!
Джин вперилась в нее горящим от бешенства взором, потом повернулась к детям:
– Все это ложь, ребята. Мисс Паркинс просто зачем-то вбивает вам в головы смесь бреда и лжи.
– Вот уж нет, – возмутился Гарри, – нет тут ни капли лжи. Ева говорит чистую правду!
Джин покачала головой, откинулась на спинку стула, явно намереваясь продолжить спор… но тут Гарри заговорил, быстро и сердито:
– Хватит с меня вранья. Хватит тайн и секретов. Вокруг происходят скверные вещи – вас пытаются убить, нас всех хотят убить. Мы живем в опасное время. И невозможно пережить опасность, отрицая сам факт ее существования. Бороться можно, только действуя всем вместе. Лишь так мы сможем остановить врага.
Он обвел взглядом детей. Нашел руку Евы, мягко, успокоительно сжал в своей.
– Надеюсь, вам ясно?
Ева улыбалась.
Дети молча осознавали суть сказанного. Наконец Фрейзер, наморщив лоб от мыслительного усилия, спросил:
– А этот призрак Эдварда… это дух его мамы был, мисс?
– Нет, Фрейзер, – начала Ева, – этот призрак не имеет ничего общего с…
Она указала на Эдварда, собираясь уже назвать его по имени… – и замерла на месте.
В руке мальчик держал мистера Панча. И, судя по тому, что он проделывал с куклой, игрушка с ним разговаривала.
Ева смотрела – и в глазах у нее читался ужас.
– Да ведь я отняла у тебя… мы оставили ее в доме… – Она склонилась к мальчику. – Кто дал тебе ее снова, Эдвард? ОНА?
Эдвард не реагировал – просто играл, как ни в чем не бывало, с мистером Панчем.
– Скажи мне, Эдвард!
Мальчик поднес куклу к уху. Прислушался. И кивнул.
– Скажи мне, скажи!
Нет ответа. В комнате зависло плотное молчание – казалось, даже дождь стал барабанить по крыше тише.
А потом, будто бы издалека, Ева услышала слова знакомой песенки:
– Как у Дженет Хамфри ребенок помирал…
Гарри вскочил. Осмотрелся. Неужели он тоже слышит?
– Что это, черт возьми?
– В воскресенье помер, в понедельник встал…
Голоса звучали все громче, отдавались эхом от рифленого железа стен. Дети сидели на матрасах, вцепившись друг в дружку, с перекошенными от страха лицами – и один Эдвард безучастно лежал на матраце.
– А кто помрет теперь? Наверно, это ТЫ!
Сердце кузнечным молотом билось о ребра Евы:
– Она здесь. О господи. Она пришла.
– Но никто же ее не видел, – Гарри по-прежнему держал ее за руку, – а ты говорила, что она появляется, только если?..
Ева перевела взгляд на Эдварда, упрямо играющего с мистером Панчем:
– Она пришла за ним. За Эдвардом.
Джин вскочила на ноги.
– Придите в себя, истеричка! Вы пугаете детей!
– Вот как? – вскинулась Ева. – А вы? Вы, конечно, ничего не слышали?
Джин смерила ее взбешенным взглядом, твердо вознамерившись отстоять свою правоту.
– Так слышали или нет? Правда ведь – слышали? И что это, по-вашему, такое было? Все эти голоса?
Директриса открыла было рот – и закрыла, не сумев выдавить из себя ни звука.
Раньше, чем кто-либо успел заговорить или шелохнуться, в бункере раздался громкий гул моторов, заработавших снаружи.
Гарри метнулся в трансформаторную – лампочки на пульте мигали, выключатели, будто зажившие своей собственной жизнью, включились все разом.
– Кто-то поджег нашу пиротехнику!
– Какую пиротехнику? – изумилась Ева.
– Корзины с растопкой на аэродроме!
Гарри метнулся к пульту, но выключить не успел – приборная панель сотряслась, из нее полетели искры. Прикрыв глаза ладонью, он снова потянулся к пульту, принялся давить на кнопки и рычаги – безуспешно.
– Они не выключаются.
В комнате вспыхнула и взорвалась одна из лампочек на потолке. Дети, визжа, вцепились друг в друга.
Вторая лампочка замерцала и стала гаснуть.
В бункере воцарилась почти полная тьма.
А по стенам, углам и трещинам заплясали, увеличиваясь, тени…
Круг
Джин смотрела на Гарри и Еву – те стояли у пульта и торопливо переговаривались, пытась решить, как быть дальше. Ее и в расчет не принимали, словно ее там и не было. Или – что еще хуже – как если бы считали ее полной дурой.
– Что же нам теперь делать? – спросила Ева.
Гарри попробовал отремонтировать хоть какие-то кнопки и рычаги генератора, успеха не достиг – и бегом вернулся в комнату.
– Ничего не делать, – главное, держаться вместе. Другого выхода у нас нет.
«Все, – твердо сказала себе Джин, – с меня довольно».
– Так, – начала она, – ну вот что. Все это, наконец, нелепо. Нелепо и анекдотично. – На миг ее голос сорвался на истерический всхлип, но, глубоко вздохнув раз-другой, она сумела овладеть собой. – Это все – обычная суеверная чушь. Произошла всего-то… авария. Провода перегорели. Мы прекрасно справимся с ситуацией, если будем вести себя разумно, а не впадать…
– Всем держаться за руки, – приказала Ева, точно ее не слыша, и они с Гарри принялись раставлять детей в круг.
Эдвард – уж об этом-то Ева позаботилась особо – оказался рядом с ней, и она крепко ухватила его ручонку.
– Отлично, – продолжила, изо всех сил старась говорить спокойно и уверенно, – теперь мы все держимся за руки. Если кто-то отпустит руки – об этом сразу же узнают двое рядом.
Джин попыталась отойти в сторону, отдернула руки:
– Мисс Паркинс, это уже!..
– Джин, – перебила Ева, – умоляю вас!
Ноздри директрисы раздулись от возмущения:
– Не стоит реагировать так ост…
– Просто сделайте это! – грубо заорал Гарри.
Джин, то ли потеряв дар речи от изумления, то ли подавленная силой в голосе молодого человека, растерянно послушалась приказа.
Они встали кругом. Стояли не шевелясь, почти не дыша.
Призрачная считалочка зазвенела снова:
