Лорел Гамильтон - Поцелуй Мистраля
На голом камне, где лежали мы с Шолто, появилась зеленая дымка. Пока Дойль к нам шел, дымка превратилась в зеленую поросль, крошечные ростки вбуравливались корнями в камень, тянулись вверх.
Лицо у Дойля попыталось выразить какие-то эмоции, но остановилось на той жесткой гримасе, которая пугала меня в детстве, когда я видела его у трона тетки. Почему-то у голого Дойля эта гримаса и вполовину не так сильно пугала, да еще и мое интимное с ним знакомство играло в мою пользу. Мрак Королевы стал моим любовником, и я никогда уже не смогу видеть в нем лишь жуткого истукана, убийцу на службе королеве, ее черного пса, натасканного на охоту.
Я смотрела на Дойля, а Шолто крепко прижимал меня к себе. Он нехотя отпустил меня, когда я выпрямилась. Впрочем, отпустил - не значит, что отпустил совсем. Я так и сидела на нем верхом, и его ладони лишь соскользнули ниже по моим рукам. Я взглянула на него; оказалось, смотрит он не на меня, а на Дойля.
Лицо у Шолто было едва ли не торжествующее, и я не поняла, в чем дело. Взглянув на Дойля, я заметила вспышку злости за неподвижной гримасой. И впервые за многие недели припомнила их первую встречу со мной в Лос-Анджелесе. Они тогда подрались, оба уверенные, что королева послала другого меня убить.
Но в драке проскальзывало что-то личное. Не помню, что из сказанного ими навело меня на мысль, что у них хватает претензий друг к другу, но ощущение было отчетливое. Взгляды, которыми они обменялись теперь, только подтвердили мои подозрения. О чем-то я не знала - о споре, соперничестве, может, даже вражде между ними. Нехорошо это.
По склону взобрался Рис - мокрая статуя из слоновой кости - и остановился, не дойдя до нас несколько шагов, словно тоже почувствовал напряжение.
Что положено делать, когда сидишь верхом на одном любовнике, и приходит другой? Шолто был мне не муж и не король. Я отняла у него свою руку и протянула Дойлю. Дойль поколебался пару мгновений и взял ее, глядя на соперника, не на меня. Только потом черные глаза посмотрели на меня. Выражение лица у него нисколько не изменилось, но жесткость чуть ослабла. А может, вернулась нежность.
У него за спиной по склону вскарабкались Мороз и Мистраль. Оба они были одеты и топорщились оружием. Одежда и оружие мешали им двигаться; Морозу даже пришлось подхватить Мистраля за локоть, когда тот поскользнулся.
И оба застыли на месте, глядя на нас: Мороз держит Мистраля за локоть, Мистраль чуть ли не на коленях, выпрямиться не успел. Они не просто уловили повисшее в воздухе напряжение - очевидно было, что они знают о вражде Дойля с Шолто.
Дойль взял меня за руку, и тяжесть в груди, которую я даже не осознавала, заметно уменьшилась.
Страж меня поднял, отнимая у Шолто. Руки короля слуа, все его тело отпускали меня с ужасной неохотой. Я содрогнулась, ощутив, как он выскальзывает из меня, и только хватка Дойля не дала мне рухнуть на колени.
Шолто тоже успел меня подхватить - руками за бедра. Дойль притянул меня к себе, подняв над телом Шолто. Шолто убрал руки, а то стало бы похоже на перетягивание каната - не королевское занятие.
Стоя в объятиях Дойля, я вглядывалась в его лицо, пытаясь понять, о чем он думает. Вокруг меня крошечные растения развернули крошечные листочки, и мир вдруг наполнился запахом тимьяна - пряным и свежим травяным ароматом, который чувствовал Шолто, когда для меня пахло розами.
Нежная травка щекотала мне ступни, словно напоминая, что есть в мире вещи и поважнее любви. Только, глядя в лицо Дойля, я в этом сомневалась. Я хотела, чтобы он был счастлив. Хотела, чтобы он знал, что я этого хочу. Хотела объяснить, что Шолто был хорош, и выброс магии был колоссальный, но теперь он мало что для меня значит, не то что руки Дойля вокруг меня.
Но такое не скажешь вслух, когда объект обсуждения лежит в шаге от вас. Так много сердец нужно успокаивать - включая мое собственное.
Травка опять пощекотала мне ногу, обернулась вокруг щиколотки. Я взглянула на зелень и припомнила мою любимую грядку тимьяна. Бабушка посеяла его в огороде за домом, где прошло мое детство, посеяла множество сортов. Лимонный тимьян, серебристый, золотой. Стоило мне об этом подумать, и обвившее мою ногу растеньице подернулось золотом. Листья на некоторых растениях засеребрились, другие стали лимонно-желтыми, третьи - ярко-золотистыми, как солнечный луч. В воздухе повеяло легким лимонным ароматом, словно я растерла в пальцах желтый листок.
– Что ты делаешь? - прошептал Дойль. Низкий голос отдался у меня в позвоночнике, и я вздрогнула.
– Просто подумала, что тимьян бывает разный, - тихонько сказала я, почему-то не хотелось говорить это громко.
– И растения стали разными, - заключил он.
Я кивнула.
– Я не высказывала пожеланий вслух, Дойль, только подумала.
Он меня обнял:
– Знаю.
Мистраль с Морозом присоединились к Рису. К нам они не подошли - опять же, не знаю, почему. Они как будто ждали разрешения подойти, как ждали всегда разрешения королевы Андис.
Я подумала, что ждут они моего разрешения, хотя могла бы и сообразить, что не во мне дело. Шолто из-за моей спины сказал:
– Нечасто сидхе соблюдают этикет, но если вам нужно разрешение подойти, то я его даю. Подойдите.
– Если бы ты себя видел, король Шолто, ты бы не удивлялся, что мы соблюдаем этикет, - сказал Мистраль.
Это замечание заставило меня оглянуться на Шолто. Он сидел, а на земле, где он раньше лежал, остался его контур, образованный травами. Мята, базилик - я различала их аромат. Но не травы, разбегающиеся в стороны от места, где мы любили друг друга, заставили стражей остановиться - на Шолто была корона, венок из трав. Прямо под нашими взглядами стебельки будто живые вплетались в его волосы, создавая корону из тимьяна и мяты. Самые нежные растеньица переплетались друг с другом у нас на глазах.
Шолто поднял руку, и стебельки потрогали его пальцы, как трогали меня за лодыжку. У меня на ноге оказался браслет из живого тимьяна с золотистыми листьями, он пах лимоном и свежей зеленью. Зеленый усик завился вокруг пальца Шолто, будто счастливый щенок. Король опустил руку и с удивлением уставился на палец. Под его взглядом стебелек свернулся в кольцо, и кольцо тут же зацвело - крошечными белыми цветками, драгоценней всякого самоцвета. И корона тоже зацвела - белыми, голубыми, лиловыми цветами. Цветение постепенно захватило весь остров, покрыв землю крошечными нежными цветами, не трепещущими на ветру - потому что ветра не было, - а кивающими друг другу, словно цветы о чем-то шептались.
– Цветочный венок - не корона для короля слуа! - крикнула Агнес с берега. Она стояла на четвереньках, полностью скрытая черным плащом. Глаза горели из-под капюшона словно собственным светом; потом она опустила голову, пряча лицо от солнца. Карги - ночные ведьмы, днем они не выходят.
