Лана Синявская - Обитель Джека Потрошителя
Церковь оказалась битком набита народом. Похоже, что хоронить Лию собралась вся улица. Люди, одетые неброско и небогато, выглядели растерянными и прятали друг от друга заплаканные глаза. Я пристроилась в стороне и принялась разглядывать присутствующих. Со своего места я хорошо видела обитый шелком гроб, заваленный, несмотря на зимнюю пору, живыми цветами. Возле гроба, сгорбившись, стоял высокий старик с копной белоснежных волос. Лицо его было отрешенным, отсутствующим, как будто он не желал воспринимать то, что происходило вокруг. Он не плакал, но плотно сжатые губы и покрасневшие веки делали его скорбь еще более страшной, чем если бы он бился в истерике, заливался слезами и рвал на себе волосы. Я вдруг ясно ощутила, что отец Лии, а это был, естественно, он, словно бы тоже умер, хотя его плоть продолжала существовать. Умерла его душа, погасла та искра, что делает человека по-настоящему живым.
Я вдруг поняла, что напрасно пришла сюда. Как я могу задавать вопросы отцу, чью дочь не сможет вернуть даже чудо? Но заставить себя уйти я не смогла. Отстояла службу до конца и двинулась следом за скорбной процессией.
Глава 16
Когда тягостная процедура закончилась и на месте зияющей черной ямы возник аккуратный холмик свежей комковатой земли, народ стал потихоньку рассасываться. Я стояла совсем близко от Михаила Генриховича, пользуясь тем, что никто не обращает на меня внимания. А он все смотрел и смотрел на заваленный венками холмик. Он так и не заплакал, но от всей его фигуры исходило такое неизбывное страдание, что любая попытка сочувствия казалась бы неуместной и фальшивой. И люди понимали это. Молча выразив свое сочувствие, они торопливо покидали кладбище. Рядом с отцом Лии теперь оставалась только высокая молодая девушка с упрямым и странно взрослым лицом. Ее тусклые волосы были неудобно стянуты назад с высокого лба благородных очертаний. Черный шарф, накинутый на голову, отчаянно трепетал на ветру.
Лицо девушки поразило меня. Она словно сосредоточилась на каких-то внутренних ощущениях, усилием воли заставив себя отстраниться от происходящего, чтобы стать опорой для потерявшего смысл жизни старика. Она поддерживала и оберегала его, словно малого ребенка, и мне вдруг захотелось подойти и сказать им обоим:»Уходите отсюда, довольно с вас, не выдержит сердце!»
Я уже сделала было шаг, но вдруг натолкнулась на глаза мужчины и отступила. Это были глаза человека, обрекшего себя на медленную мучительную казнь. За то, что не уберег. Не уберег самого дорогого. И я почувствовала такую сильную ненависть к тому, кто обрек на страдания этого человека, что поклялась отыскать убийцу во что бы то ни стало. Нужно – я обязана! – найти его и уничтожить. Такая мысль захватила меня целиком. И я знала, что обязательно сдержу свое обещание, по крайней мере сделаю все, что в моих силах. Действительно – все!
Неожиданно Михаил Генрихович посмотрел на меня пристально и заговорил. Голос его звучал глухо, словно из-под земли. Уверена, что он даже не понимал, к кому именно обращается.
– Когда я нес ее из роддома, то все время боялся уронить… И вот… выронил…
Растерянно моргнув, он отвернулся и медленно побрел по дорожке. Чтобы не зареветь в голос, я прижала ко рту сжатую в кулак руку, отчаянно моргая мокрыми от слез ресницами.
– Спасибо, – прошелестел откуда-то сзади негромкий голос.
Я испуганно вздрогнула. Но это оказалась всего лишь девушка, которая сопровождала Лииного отца. А я уж было подумала…
– За что? – искренне удивилась я.
– Он впервые заговорил с тех пор, как умерла Лия. Не знаю, почему именно с вами, но все равно – спасибо.
– Да я вообще-то совершенно посторонний человек и не заслуживаю вашей благодарности. Вряд ли он понимал, с кем разговаривает.
– Тогда почему вы здесь?
– Я?
Простой вопрос поставил меня в тупик. Стоит ли говорить посторонней девушке о данном себе обещании отыскать опасного маньяка? Что, если она только посмеется надо мной? И все-таки я ей ответила. Она не рассмеялась. На ее бесстрастном лице не отразилось вообще ничего, когда она спросила:
– А зачем вам это надо?
– Но убийца должен быть наказан!
– Да поможет небо осиротевшему отцу! Иные упования тщетны. И самый праведный суд не оживит мою подругу.
– Это неправильно. Его нужно найти и остановить.
– Его не найдут, – проговорила девушка убежденно. – Милиция уже пыталась. Тщетно. Он не оставил улик.
– Нужно пытаться снова.
– И что вы хотите?
– В данный момент? Отыскать ее подругу – Настю Грачеву.
– Чем же я могу вам помочь? – горько усмехнулась моя собеседница.
– Так вы и есть Настя, – проговорила я растерянно. Потом упрямо тряхнула головой. – Что ж, так оно и лучше. Мы с вами должны обязательно поговорить.
– Но я ничего не знаю. Даже того, кто вы такая и почему так настойчиво лезете в это дело.
Ее грубость больно задела меня, но я постаралась сдержаться. Девушка и сама почувствовала, что перегнула палку.
– Знаете что? Давайте встретимся через пару дней. Я по-прежнему считаю, что толку от этого не будет, но ради памяти Лии попытаюсь ответить на все ваши вопросы. – И она быстро продиктовала свой адрес и торопливо пошла прочь, вслед за седым стариком, фигура которого уже успела превратиться в маленькую черную точку на белом-белом горизонте.
То, что Настя оказалась совсем не такой, как я себе представляла, несколько разочаровало меня, но не остановило. Она все же согласилась встретиться со мной, а уж я постараюсь вытянуть из нее все, что сумею.
Старательно отводя взгляд от свежей могилы, я стала потихоньку пробираться на главную тропинку. Обнаружив, что осталась совсем одна, я вдруг почувствовала себя очень неуютно. Из-за внезапной сегодняшней оттепели под ногами хлюпала грязная снежная каша. Сугробы сильно просели, на железных оградках переливчатой бахромой висели длинные сосульки. Сапоги у меня промокли, от сырости стали замерзать ноги, и меня слегка знобило. В наступившей вдруг тишине мое беспокойство усилилось. Я прибавила шагу, то и дело оступаясь и проваливаясь в сугробы по самые щиколотки.
Именно из-за того, что я все время озиралась по сторонам, я и заметила это странное дерево. Поначалу глаз просто зацепился за какое-то несоответствие. Скорее машинально, чем осознанно, я взглянула в ту сторону еще раз. Ель, или, точнее, нижняя часть деревца, выглядела нелепо. Его верхушка была обрублена, из-под снега торчали мохнатые нижние ветви и куцый пенек. «И кто же решился на такое кощунство?» – подумала я со смешанным чувством жалости и возмущения. И вдруг догадалась, что деревце наверняка срубили накануне Нового года местные бомжи, отхватив то, что торчало поверх сугроба, в надежде выгодно продать пушистое деревце. И ведь кто-то наверняка купил, не подозревая, откуда родом симпатичная голубая елочка.
