Линкольн Чайлд - Огонь и сера
Д'Агоста газанул, оставив позади только следы от резины на асфальте да облако дыма.
– Осмелюсь заметить, мы потратили не более двух минут, – сказал Пендергаст.
– В таком деле две минуты – это целая вечность.
В зеркало заднего обзора было видно, как фэбээровец снимает пиджак и галстук.
– Чейт направляется в Ист-Сайдский парк.
– Очень хорошо. Я не совсем готов, поэтому будьте так любезны, поезжайте вокруг парка – к южному входу.
Д'Агоста так и поступил. Окрестные дома удивляли величиной и ухоженностью; они оставались реликтами эпохи, когда Патерсон служил образцом индустриального города.
Пендергаст произнес нараспев:
Он навечно уснул,
А сны его бродят по городу, где он существует,
Неузнанный.
Взглянув в зеркало, д'Агоста от неожиданности чуть не затормозил – на заднем сиденье сидел незнакомец. Напялив на себя рвань, Пендергаст чудесным образом перевоплотился.
– Вы когда-нибудь читали поэму «Патерсон» Уильяма Карлоса Уильямса? – спросил бродяга с заднего сиденья.
– Даже не слышал.
– Жаль.
Д'Агоста что-то пробормотал себе под нос. Проехав еще несколько кварталов, он вновь свернул налево и въехал в парк мимо статуи Христофора Колумба.
Парк – холм-переросток – со всех сторон обступили дома, и на его спине отбрасывали редкие тени деревья. Д'Агоста направил машину в аллею, обегавшую парк по периметру. Мимо проплывал многообразный конгломерат служебных построек на различных стадиях обветшания. Дорога плавным изгибом взошла на земляную возвышенность, которую венчал фонтан, окруженный черным забором из кованого железа. Проезд закупорили машины Бюро. Впереди между кольцом теннисных кортов и бейсбольным полем д'Агоста увидел припаркованный ТВ-фургон. На самом же поле ватага ребятишек под присмотром родителей запускала модели ракет. Стоявший у фургона оператор снимал событие на камеру.
– Они исключительно хорошо все продумали, – сказал Пендергаст, пока д'Агоста медленно вел машину. – Встреча в центре парка исключает засаду. Крики детишек и шум ракет помешают дистанционной прослушке. А тот человек с камерой, не вызывая подозрений, может наблюдать за всем парком сразу. Видно, Баллард хорошо натаскал своих людей... Ага, Винсент, притормози-ка на минутку – появились китайцы.
Черт побери, они на ты или на вы?!
В зеркале заднего вида появился длинный черный «мерседес». Машина смотрелась до смешного нелепо. Въехав на траву, она покатила по теннисному корту в противоположную от фургона сторону. Из лимузина вышли двое крупных бритоголовых мужчин в темных очках. Тщательно осмотревшись, открыли дверь третьему – малорослому, и все вместе отправились к фургону.
– Удручающее отсутствие фантазии, – заметил Пендергаст. – Этому господину следует поменьше смотреть телевизор.
Д'Агоста поехал к стоянке у выезда на Бродвей, где их машину скрыли из виду густые деревья, разросшиеся на более отлогом склоне холма.
– Жалко, я в форме, – посетовал д'Агоста.
– Напротив, вас заподозрят в последнюю очередь. Я подберусь как можно ближе, чтобы узнать больше подробностей. Купите cебе кофе с пончиком. – Пендергаст кивнул в сторону ветхого кафе на другой стороне Бродвея. – Прогулочным шагом возвращайтесь, садитесь на скамеечку у бейсбольного поля на расстоянии прицельной стрельбы и ждите – на случай, если что-то пойдет не так. Будем надеяться, при детях эти люди ничего не выкинут, но вы все равно будьте начеку.
Сержант кивнул.
Пендергаст принялся остервенело тереть глаза, пока те не утратили чистый, серебристый оттенок. На д'Агосту неуверенно смотрели слезящиеся и покрасневшие глаза пьяницы.
Пендергаст выбрался из машины и неторопливо пошел по дорожке обратно к подъему. Между лопатками на сшитой неизвестно из чего коричневой ветровке светлело пятно. Слаксы оказались на размер больше. На ноги Пендергаст надел пару поношенных мягких туфель. Волосы – непонятно как и когда – успели потемнеть, а лицу не помешали бы мыло с водой. Пендергаст превратился в человека опустившегося, но еще сохранившего остатки самоуважения. Изменилась даже походка: фэбээровец шаркал, волоча ноги. Язык тела походил на повадки дикого зверя – глаза стреляли по сторонам, будто высматривая притаившегося врага.
Изумленный д'Агоста понаблюдал еще немного, затем вышел из машины. Купив в кафе глазированный пончик и кофе, вернулся в парк. Возле бейсбольного поля он увидел, как малорослый китаец забирается в фургон через задние двери, а его компаньоны, скрестив руки на груди, бродят шагах в сорока позади.
Модель ракеты с громким «вжжж» ушла в небо под разрозненные аплодисменты и радостные детские крики. Раздался хлопок, и ракета по кривой стала спускаться на парашютике в красно-белую полоску.
Д'Агоста присел на скамейку недалеко от площадки и, сняв крышечку со стаканчика, притворился, будто любуется запусками ракет. Оператор почему-то не сгонял ребятишек в кадр. Странно, подумал д'Агоста. Уж не Чейт ли это? Впрочем, нет, правая рука Балларда наверняка в фургоне с китайцем.
Пендергаст тем временем брел по дорожке. Недалеко от фургона он выудил из кучи хлама программу скачек и, отряхнув ее, подошел к человеку с камерой, словно бы клянча денежку. Человек нахмурился и, покачав головой, прогнал бродягу. Обернувшись к детям, он жестом велел им собраться в кадр, поближе к ракетам.
Желудок д'Агосты затянулся в тугой узел. Детей сгоняли в кучу не просто так.
Тем временем Пендергаст уселся на скамейку у фургона и огрызком карандаша стал делать в программе пометки. Затем – против всякой логики – встал, подошел к фургону и постучал в заднюю дверь.
К нему тут же подбежал оператор. Когда он, яростно жестикулируя, отпихнул Пендергаста, д'Агоста едва не схватился за пистолет. На короткий миг двери фургона открылись, выпустив наружу порцию шумной беседы, но тут же захлопнулись. Человек с камерой отчаянно размахивал руками, отгоняя бродягу. Однако тот, снова усевшись на скамейку, углубился в изучение программы столь непринужденно, будто мог позволить себе спустить на скачках все деньги мира.
Оглядевшись, д'Агоста заметил двух фэбээровцев – переговариваясь, они спокойно шли по дальней грани бейсбольного ромба. Охранники-китайцы, сосредоточившие внимание на фургоне, казалось, не замечали их. Они словно чего-то ждали – ждали в любой момент. К тому же готовился и оператор, который по-прежнему сгонял детей в кадр.
Зачем людям Балларда лишние хлопоты – зачем смешиваться с толпой ребятишек? Ведь они не знали о прослушке. Если только между Баллардом и заказчиком не возникли какие-то трения...
Д'Агоста представил, что будет, если китайские головорезы откроют огонь. В перестрелке обязательно заденут детей. Значит, люди Балларда ожидали стрельбы, и человек с камерой строил малышей, как живой щит.
Отбросив кофе и недоеденный пончик, д'Агоста поднялся, держа руку на пистолете. В тот же момент распахнулись двери фургона, и маленький китаец выпорхнул наружу, легко и быстро, как птичка. Он сделал подручным молниеносный незаметный знак рукой и бросился бежать.
Китайцы достали оружие.
Д'Агоста тут же припал на колено и прицелился, крепко сжимая рукоять пистолета. Как только в руках у китайцев появились «узи», он выстрелил. И промахнулся.
Разразился ад. Полуавтоматическое оружие трещало «хлоп-хлоп-хлоп». Дети разбегались кто куда, взрослые хватали их, в ужасе падая на землю. Свой «узи» достал оператор, но очередь в грудь отбросила его на стенку фургона.
Д'Агоста выстрелил в киллера, в которого не попал с первого раза, и пуля ударила точно в колено. Второй охранник, не ожидавший нападения с его стороны, развернулся и выпустил очередь по дальней стороне поля. Пендергаст, прикрывая собой двух детей, хладнокровно свалил его выстрелом в голову. Убийца падал, но «узи» в его руке дико извивался, плюясь огнем. У самых ног Пендергаста взметнулись фонтанчики земли, и агент свалился на спину, оттолкнув детей в сторону. Рукав ветровки потемнел от крови.
– Пендергаст! – закричал д'Агоста.
Подстреленный сержантом киллер не желал оставаться на земле. Откатившись, он палил по фургону, и патроны выбивали из стенок машины хлопья краски. С водительского сиденья прогремел выстрел. Китаец снова упал, а фургон, взвизгнув покрышками, стронулся с места.
– Задержите!.. – крикнул д'Агоста двум агентам.
Фэбээровцы уже бежали, напрасно тратя патроны – пули отскакивали от бронированных бортов.
Вот главный китаец достиг лимузина. Как только машина тронулась в сторону аллеи, фэбээровцы открыли огонь, метя в задние шины. Одна пуля угодила в бензобак, и мотор с глухим хлопком взорвался. Над машиной расцвел огненный шар – пламя нежно облизнуло кроны деревьев. Из лимузина выбрался горящий человек и, сделав несколько неуверенных шагов, рухнул ничком. Фургон уносился прочь, исчезая в потоке машин по дороге на запад.
