Райан Канстон - Вперед, по книжной тропе
Я решил, что выход есть только в книгах из библиотеки. Слова дали мне некую надежду. Ведь если они были причиной моего пребывания в этом мире, то они могли оказаться тем, что сможет меня вызволить отсюда. Лестниц не было видно. И никаких упоминаний о них. Только какая-то литература на языке из моего мира (смог узнать пару английских произведений, русских и даже голландских).
* * *И тут вы спросите меня, а может, вы уже давно забиваете себе голову этим вопросом, а где Пламя и почему я всё ещё могу писать? На первый вопрос вы вскоре получите ответ, а второй… скажем так, я нашёл небольшое место, где хранились листки с бумагой. Чернил к несчастью больше не стало. Думаю, что история закончится быстрее, чем хотелось бы её описывать. Моё пристрастие к письму сродни алкогольной зависимости, ибо только оно держит меня в сознании, по крайней мере, в том состоянии, в котором я могу без страха смотреть в лицо опасности. Но я ощущаю пламя у себя за спиной, далеко и близко. Почти что касается моего лица, да вот только пока я прячусь в этой холодной пещере. Так, пожалуй, хватит об этом.
Я не слышал крика. Его не могло быть, но почувствовал, что произошло что-то нехорошее. Выйдя в гостиную, я понял что именно. Мой вид делал из меня некого щетинистого старика, но уверяю вас страх в тот момент прошёл, и мои глаза пылали жаром ненависти. Я видел, как мёртвая туша нагой дамы распростёрлось на ковре, а над ней величественно стоит мой старый друг. В руках он сжимал страницу, которая спасла мне жизнь. Видимо она не одноразовая. Смешно, но тут, же она испарилась в воздухе. Сгорела словно Феникс, но только без второй формы, воскресшей из пепла.
Я мог сказать что-то доброе, мог заплакать от вида моего друга. На то были причины, ведь я знал, что он умер. Но я помню его крик. Помню все эмоции, что он вложил в него. Времени на приветствия не было. По его виду я понял, что странствует по миру он, по крайней мере, лет десять. Он как раз был моложе меня на десять лет, сорок один, если быть точнее. А тогда я видел своего ровесника. Правда, у него не было одной руки, а вместо дружелюбной улыбки он встречал меня шакалий мордой.
Помню, как он подбежал ко мне. Крикнул что-то нечленораздельное и со всей силы ударил меня кулаком в грудь. А ведь он был силён. Думаю, в джунглях его речь мог понять лев или бабуин, ибо они все говорили на одном языке. Тогда мне осталось только упасть на пол и тяжело дыша смотреть на моего бывшего товарища.
Тут он начал говорить более ясно, но только отчасти. Полагаю, он мог сильно удариться головой или что-то похожее случилось с ним давным-давно. Он быстро менял язык, а глаза страдали и дёргались как эпилептики. То, что у него не все дома я мог понять и без взгляда на его безумное лицо. Сам, пробыв в этом мире долгое время, не могу похвастаться более разумным поведением, но язык письма и разговора… мне трудно забыть о том, что когда-то было мне путеводной звездой.
«Сейчас расплата твоя будет настигнута Каленаро, и я стану тобой. Каленаро видеть твою душу. Она ещё чиста, моя нет». Каленаро, незнакомое мне слово, хотя я изучал многие языки. Думаю наречие того мира. Каленаро это смерть на их языке. На любом языке смерть такова, что её можно понять без слов. Один только взгляд на человека что говорит с тобой о ней, и ты уже знаешь, что нужно знать.
Будучи растерянным и чувствуя невероятную боль мне сложно было сказать Белзу что-то в ответ. Как обычно я просто замер на месте как антилопа и ждал, когда мой враг решит на меня напасть. А там можно бежать. Я смог бы. Я знал это.
Он отошёл от меня. Рукой он поглаживал, свои волосы сам при этом уже более спокойно осматривался вокруг. Кричал дико и неистово о том, что теперь он здешний царь. Схватил вазу со стойки, её страшные узоры с причудливыми линиями и лицами детей. А ведь до того как я прыгнул в этот водоворот злоключений меня настигло бремя войны. Врач по профессии я помогал многим людям, чем мог на фронте. Раненые дети были редкостью, я часто слышал, что родители первым делом прекращали их страдания обычным самоубийством с посторонней помощью. Если надежда так быстро умирает во время войны, то, что уж тут говорить о том как она быстро умирает, когда ты лицом к лицу встретишься с её сородичем по злу. Особенно когда у него лицо человека, который только недавно мог спокойно заплакать при тебе от одной только милой строчки из сборника стихов.
Привстал на руку, попытался встать хотя бы на четвереньки. В том состоянии я мог и бежать как собака лишь бы больше не видеть его лица. Но он остановил меня, сильно ударив вазой в бок. Правда, на секунду я заметил, да, точно вам говорю, что в его глазах блестели слёзы. Он не хотел меня бить? Но от чего такая злоба?
Я спросил его о том, что с ним случилось. Всё без толку, даже если он и говорил на английском, это ещё не значит, что он меня понимал. Он просто не хотел. Продолжая размахивать вазой, он бил меня ногой в живот. Я стонал, плевался кровью. В итоге отключился.
* * *Я был привязан к столбу в главном холле. Никогда там не был, потому сильно удивился месту проведения ритуала, хотя узнал узоры на стенах. А ближайшее окно открывало мне прекрасный вид на бездну мироздания. Белз же точно был мёртв. Он забил себя до смерти, чем не знаю. Видимо пересилив боль, он продолжал истязать себя до тех пор, пока не понял, что ему настало Каленаро. Смешно, но я уже давно решил о том, что он мёртв, как минимум для меня точно.
С лестницы шёл дым. Тут я понял, что он решил меня сжечь как ведьму на костре. Стоны доносились с верхних этажей, и я понимал, что не только меня ждала такая участь.
И тут из его тела вышла зелёная субстанция. Душа? Моё невежество, непонимание мироздания и страх сжали в тиски мой разум и не давали даже малейшего шанса на размышления. Я до крови стирал свои руки о верёвку и столб, к которому был привязан.
Чавканье преследовало меня. Оно и сейчас звучит в моих ушах. Как голоса тех, кто был убит у меня на глазах. Кричал я, тогда как пес, загнанный в угол. Но не плакал, у меня всё ещё была надежда. Я верил в то, что рядом появится лестница. Её вид в моём сознании манил меня, как трава дурман манит наркомана. Доза. Мне нужна была ещё доза.
Зелёная жидкость вошла во что-то на полу. Там лежала книга, которую я до этого нигде не видел. На ней были три цифры и пламя. После того, как жидкость вошла в неё, я не мог поверить своим глазам. Книга загорелась, раскинула свои листки и, словно феникс, восстала из пепла и направилась ко мне. Чёртовы слова о Каленаро. Там я уже перестал грезить о лестницах, начал вспоминать тех, кто был мне близок. Там-то меня и настиг лик смерти, он показал мне мою жизнь во всей красе, пока щупальца пламени обвивали мою шею, и яркие языки пламени рвали мою кожу на куски.
