Райан Канстон - Вперед, по книжной тропе
У меня в желудке начались танцы, гости собирались выйти наружу и подышать свежим воздухом. Я старался держать себя в руках, но не стану же я вам врать о том, как сложно мне было в тот момент. А чувство страха, которое только сейчас настигло меня, вскружило мне голову и… я, в общем-то, опустился низ и стал выплёскивать наружу свой завтрак.
Не желаю больше описывать ничего, что тогда со мной происходило и перейду к сути. Я взял, пусть и не с первого раза, на меня в тот момент смотрели голубые глаза мертвеца, листок и быстро пробежал по нему взглядом. И тогда мне открылась истина. Как вам возможно она открылась незадолго до того как я начал описывать своё путешествие. Мир, в который я попал, был жесток ко всему живому, а этот голубоглазый парнишка (на листке он точно написал, что ему семнадцать лет… бедный парень, в мои пятьдесят не так тяжело думать о смерти) попал в него точно так же как и я. Лестница, человек, сидящий на верхней ступеньки, но не упоминалось никаких страшных чудовищ преследующих его. Скажу лишь то, что этот листок был его завещанием, а в конце он описал мир, в котором бы хотел очутиться. Там где была бы его любимая девушка и родители (судя по слезам которые остались на листке он сильно по ним скучал, о своих родственниках я же промолчу). И тут я снова увидел лестницу, на сей раз, она была железной и сверху на ней сидела нагая женщина. Я сразу вспомнил свою дорогую Элизабет, пусть земля ей будет пухом, а мне проторенной дорожкой к родине.
За моей спиной кто-то неровно дышал. Я заметил тень на земле, высокий и страшный человек. Вне всяких сомнений в руках он держал острый предмет. Я без промедлений стал взбираться по лестнице. Он шёл за мной по пятам. Кричал что-то на языке, которого я не понимал, один раз он даже сумел схватить меня за ногу. Тогда я чуть не свалился с ним на землю. Внизу меня ждала смерть, а я её ощущал грузом на своей ноге. Но кто-то сверху кинул в него камень, и он свалился вниз. Чтобы не сомневаться в том, что он мертв, скажу вам, что лестница эта была очень высокой, вероятно ступеней сто в высоту. За моей спиной послышался громкий возглас дикаря, моего преследователя. Крик на сей раз был на моём языке, английские слова и такой же чисто британский акцент. Он кричал мне вслед: «Будь проклят, Мюрей!». В тот момент меня настиг свет, и я очутился в новом месте.
* * *Не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как я писал последние строчки. Времени тут нет как такового. Если я и слышу тиканье часов, то это точно те часы что отсчитывают время до моей смерти.
Кажется после смерти Джонатана Блейза в мире Тарзана (да, я уверен, что это был он) прошла вечность. Пусть его голос и был чёрствым, как у старика, а диалект делал его речь совершенно мне чуждой, но я всегда точно узнаю, кому может принадлежать тот безжалостный крик полный злобы и отчаяния. Я не старался понять, как и сколько он пробыл в этой книге (тем более что я слышал его смерть своими собственными ушами). Но, то, что он винил в этом меня, в этом я уж точно не могу сомневаться, ни на йоту.
Нагая дама стояла передо мной, как ангел стоит у врат Рая, дожидаясь следующего посетителя. Старая женщина с обвисшими лонами, ягодного цвета щеками она смотрела меня и ждала от меня слов или действий. В первую очередь я пробубнил ей (точно не сказал, ибо тогда я был не в своей тарелке) о том, что благодарен в помощи и, что если бы не она, то мне не жить и не лицезреть мира живых. За этими словами последовало долгое молчание. Напряжение вновь сковало меня. Она кивнула головой, что я на тот момент мог перевести как «Не за что». Возможно и, правда, не за что. Возможно.
Я сумел привыкнуть к яркому свету и решился взглянуть её в лицо. Тогда-то всё и встало на свои места. Теперь я точно видел все, что было в ней правильным и неправильным. Девушка не имела рта, чтобы было понятнее, даже его контура не было как такового. Не дыры или ниток, просто часть щёк и ничего более.
Мир, в который я попал, решил назвать «Утроба матери», ибо спокойнее места за все мои путешествия я так и не нашёл, а женщина, что стояла предо мною напоминала мою дорогую матушку. Если бы я ещё мог точно вспомнить, какие у неё были глаза (и у матери и у той девушки), то я бы точно вам сказал, что в тот момент мне показалось, что я оказался в Раю.
Мне пришло в голову осмотреться вокруг. Большая библиотека, стопки книг некоторые из них разбросанные по полу и ещё эти странные светильники, торчащие из потолка. Они были очень яркими и несколько футуристическими.
Я заметил, что она чем-то недовольна. Осмотревшись получше я заметил, что сижу на небольшой стопке книг, которые судя по всему она читала или собиралась прочесть. Встав и извинившись, я посмотрел на обложку самой верхней книги. Тогда (да и сейчас, пожалуй) меня не удивило увиденное. Думаю и вам уже ясно, что там было изображено.
После этого она провела меня в гостиную, где был накрыт стол. Сейчас я могу вам с уверенностью сказать, что меня тогда не покидало чувство слежки, но никого вокруг я тогда не видел. Ныне я припоминаю пару приоткрытых дверей, которые находились у входа в гостиную. Если в том месте и были какие-то люди, то они точно не хотели показываться на глаза гостю из иного мира.
Мы ели. Пир был знатный, конечно заботы и страхи всё ещё терзали мою душу, а предсмертный крик моего друга всё ещё звучал в моих ушах, еда была отличным лекарством от всех невзгод. Ещё лучше бы мне помог разговор по душам, но в правилах этого мира был запрет на слова, и даже тогда, когда я пытался издать какой-то звук, нагая дама начинала бить ногами в пол. Звук причиняет им неописуемую боль. Хотя мои извинения она приняла без проблем.
Я был в западне. От неё было мало толку. Каждое слово она сопровождало топотом босых ног, а каждый мой жест, в общем, она пристально вглядывалась в меня, так будто бы решаясь поменять условия заключения. Нет, я не был пленником, но то, что я попал к ней на бесконечный цикл небытия и не мог выбраться оттуда через главный вход, я убедился, подойдя к зарешетчатым окнам.
Пустота. Этого слова вам будет достаточно и для того чтобы описать то, что творилось снаружи здания и для того чтобы понять, что из себя теперь представляла моя душа после шоковой встречи с пустыней душ. Я видел лишь слабые зелёные силуэты, плывущие в неосязаемом воздухе полнейшей черноты. Мои глаза не могли свыкнуться с этим. Я плакал. Впервые за всё это время я рыдал от отчаяния.
Ночь, если таковая и правда была на улице, была проведена в небольшой спальне принадлежащей одному из слуг нагой госпожи. Я всё же смог заснуть. Не могу описать то что мне снилось, так как то была сплошное месиво из того что было и, как бы это глупо не звучало, того что будет. Проснувшись, я лишь снова заплакал, осознав, что нахожусь не у себя дома в Калифорнии. Я впал в глубокую прострацию, а сон был лишь подачкой к этому. Прозрением и пониманием того чем всё в итоге закончится. Если в том письме могла быть какая-то химия или наркотик заставшая меня впасть в кому, то объяснить мой столько глубокий и яркий сон не сможет даже точно такой же внутри оного.
