Танит Ли - Милые мордочки, лапки-царапки
— Элизабет Лестерфильд. — Ее благоговейный тон был тем самым, который раньше предназначался только для Нолана Райана. — Она живет вниз по улице, рядом с парком. У нее есть восемь Капитанов, пять Кенов и шестнадцать Барби.
Поначалу он не нашел, что сказать.
— Это здорово. Послушай, Анни, малышка, я тут подумал, что могу приехать и сводить тебя в зоопарк…
— Дедушка водил меня туда вчера, — ответила она.
Он заколебался.
— Ну, тогда на Шесть Флагов…
— Мы идем туда завтра, — сказала Анни. На том конце линии раздался чей-то голос. — Дедушка говорит, что нам пора. Пока, папа.
— До свидания, родная. Я люблю тебя, — добавил Эллиот, но в трубке уже раздавались гудки.
После разговора с Анни он вышел, чтобы полить газон. Трава выглядела посвежевшей, но слишком кочковатой. Скоро ее надо будет косить.
Черный котенок лежал на том же месте под лилиями. Эллиот заглянул за куст жимолости — банка из-под тунца была начисто вылизана.
— Полагаю, ты изрядно оголодал, а, Чертенок? — сказал он и взялся за шланг. — Дай мне включить воду и получишь еще одну банку, договорились?
Молодой кот смотрел на него, не мигая, насторожив уши, но на этот раз не принимая позу для атаки.
— Я всегда сочувствовал жертвам несправедливости, — сказал Эллиот, устанавливая разбрызгиватель. — Штука в том, что мы на одной стороне, ты и я. Пытаемся упорядочить хаос. Как ты думаешь, Чертенок?
Котенок принял небрежную львиную позу. Эллиот услышал негромкое мурлыканье.
После того как он дал Чертенку еще одну банку тунца, Эллиот зашел в дом и предпринял попытку убраться в столе в той комнате, которая служила ему офисом. Двадцать минут спустя в одном из ящиков он нашел старый набор для оригами, принадлежавший Анни.
Закончилось все тем, что день он провел, складывая кошек из маленьких квадратиков черной и серебряной бумаги.
На закате он пошел проверить почту. На улице было тихо. Время обычного оживленного движения миновало, и большинство людей сидели по домам. Чем они занимались? Готовили ужин, читали газеты, смотрели телевизор? Эллиот смотрел на окна, яркие прямоугольники в летних сумерках, но не мог представить себя внутри. Те части его жизни, что были нормальными, отправились в Даллас.
Разбрызгиватели все еще работали, чтобы воскресить иссушенный газон, громко скрипели сверчки. Никакой личной почты, но зато ярко раскрашенная открытка от Терра Тойз, анонсирующая выставку Летних Открытий. Если бы Анни была дома, он бы отвез ее туда завтра, на обратном пути с их ежеутреннего купания в Бартон-Спрингз.
На бетонной стене моста были нанесены свежие отметки, странные процарапанные шестиугольные символы. Эллиот подтянулся, уселся на стену рядом с почтовыми ящиками и стал ждать, что будет дальше.
Белые собрались первыми на этот раз.
Сначала он чуть было не пропустил их, потому что с этой стороны почтовые ящики частично загораживали русло грозового потока. Но кошки были там. С последнего раза их позиции изменились.
Через минуту свои места заняли черные. Их передняя линия выглядела неровной, потому что у них не хватало пешки. Чертенок был самым худощавым из всех молодых кошек, самым маленьким. Он не узнал Эллиота, просто смотрел прямо перед собой.
Шея Эллиота напряглась. Черные определенно были превзойдены; белые пешки были крупнее и их было больше, хотя старшие фигуры с обеих сторон казались примерно равными.
Пешка рядом с Чертенком сделала свой первый ход. Это был крупный кот, хотя все еще подросток, и сначала он стоял на Б3. Он сделал два осторожных шага вперед, выходя из неровного переднего ряда.
Защитный ход? Или начало некоей длинной комбинации?
Затем, привлеченная перспективой легкой добычи, кошка с рваным ухом прыгнула из белой шеренги.
Он был так сосредоточен на кошках, что заметил грузовик Бронко, только когда он уже наехал на них. Он застиг белую хищницу скользящим ударом, отбрасывая ее тело в придорожную канаву.
Эллиот вскрикнул от неожиданности. Бронко даже не замедлил хода. К тому времени, когда он повернул за угол, остальные кошки исчезли. Эллиот подумал, что черная пешка была задета задним колесом грузовика и сбита в русло грозового ручья.
Белая кошка лежала без движения на обочине, ветерок еле-еле ерошил ее белоснежный мех.
— Игра с жертвованием фигур, — сказал он. — Твои приятели сделали серьезный ход, Чертенок.
Звук его голоса упал в тишину и растворился.
Он медленно пошел назад по улице через сумерки. Придя домой, он поднялся наверх и аккуратно расставил на отполированной тиковой поверхности стола своих кошек-оригами в два отряда, лицом друг к другу.
В следующую смену Войгт позвонил и сказал, что заболел. Смена закончилась так же спокойно, как беспокойна была их предыдущая смена. Действительно мирный день на Станции-12.
Эллиот обдумывал все это. Перед последней сменой белые взяли черную пешку, а после случился этот большой пожар в квартире с белой кошкой внутри. Вчера черные одержали победу, а в этот раз на Станции-12 не было ни одного вызова.
Была ли здесь какая-нибудь связь? Или он просто выдумывал?
Он не придумывал кошек в огне — Войгт остался дома потому, что в царапины на его горле попала инфекция. Но кошки были везде. Те две, возможно, были просто испуганными домашними животными. А что касается диких кошек на берегах русла потока — может быть, его глаза были обмануты сумеречными тенями.
На станции было так тихо в этот вечер, что Тоуи уговорил Эллиота сыграть с ним в шахматы. Эллиоту нравились их игры, но с тех пор как начались эти дела с кошками, черные и белые фигурки на доске заставляли его чувствовать беспокойство.
— Тебе придется что-то делать с Войгтом, — сказал Тоуи, выдвигая вперед коня.
— Зачем? — автоматически ответил Эллиот, двигая пешку. — Он безнадежен.
Ковбой. Ничто его не переменит.
— Ага, но если ты не врежешь хорошенько по его заднице между ушами в следующий раз, когда он примется обсуждать один из твоих приказов, вы оба закончите в глубокой заднице.
Тоуи был прав, Эллиот знал это. Но у него сейчас не было сил разбираться с позами Войгта. На чем бы он ни пытался сосредоточиться, его мысли возвращались к Анни и Рите.
Ладно, они с Ритой не имели на все общей точки зрения. Многие пары вместо этого действовали наобум. Он был преданным, трудолюбивым мужем, всегда хорошо обеспечивал семью. А еще он много времени проводил с Анни, водя ее плавать, в Детский музей, на долгие прогулки и в Центр природы. Он был хорошим отцом, занимался хозяйством — что еще Рите было нужно?
