Дмитрий Березин - Между двух гроз
— Ты же не знаешь, вдруг с ним что-нибудь случилось? — Олег не понял, к чему клонит мать, ведь отец к нему относился хорошо, хотя за последний год он изменился настолько, что потерял к Олегу всякий интерес.
— Нет, Олежа, это с нами, с тобой случилось! Пойми, посмотри, как мы живём! Я стараюсь что-то заработать. Отец зарабатывает много. Но ты знаешь, что он играет в автоматы? Ты знаешь, сколько он проигрывает? Ты знаешь, что он назанимал денег и не хочет их отдавать? И эти проклятые деньги требуют с нас с тобой, не с него, с нас! — Людмила уже не сдерживала слезы, но глубоко вдохнула и взяла себя в руки.
Перемены в жизни страшны тем, что никогда не знаешь наверняка, что за этими переменами последует. Конечно, все ждут перемен к лучшему, но где-то в глубине души тешат надежду на то, что у них действительно всё получится сделать, провернуть, выкрутиться, что перемены к лучшему настанут сами собой, без каких бы то ни было усилий. Хотя, наверное, не все такие идеалисты на свете. Совсем не такая и Людмила.
Вечером за чашкой чая на кухне она приняла решение уволиться из библиотеки, где получала смешные деньги, на которые им с Олегом вдвоём вряд ли удастся прожить. Хотя тут же она поняла, что последние несколько месяцев им это удавалось, ведь муж почти денег не давал, но как-то концы с концами сводить удавалось. Сегодня ей удалось то, на что она не могла решиться довольно давно, но по другим причинам. Её дом — её крепость. Маленькая двухкомнатная квартира, доставшаяся ей от бабушки, теперь с дверью, крепкой, надежной, устрашающей. Он не сможет сюда прийти. Его вещи собраны — два больших пакета в прихожей. Удивительно, за столько лет — а всего два пакета. Сейчас главное — Олег. Он уже спал, но он всё понял — Людмила была в этом уверена. Он поддержит её.
Ночью в дверь раздался стук. Послышались дикие крики. Людмила встала. Снова стук. Она подошла к двери и, набравшись смелости, посмотрела в глазок. На лестничной клетке стоял её муж. По всему было видно, что он дико пьян. У него хватало сил только стучать ногами в дверь — до кнопки звонка было не дотянуться. Через глазок Людмила разглядела оторванный воротник на рубашке, трёхдневную щетину, царапины под глазами и на щеке.
— Олег, Олег, проснись, — Людмила трясла сына за плечи, — ты должен мне помочь. Посмотри в глазок, только свет не зажигай.
Олег пододвинул к двери стул, встал на него, прислонился к пахнущей свежей краской и машинным маслом двери, осторожно заглянул в глазок — и тут же отпрянул от него.
— Видел? — Людмила тяжело дышала, пытаясь сообразить, что же делать ей дальше. Однако о будущем было рано думать. Решение созрело само собой.
— Олежа, видишь те два пакета — неси их сюда. Давай сделаем так: я приоткрою дверь, буду её держать, а ты просунешь папе эти пакеты, и пусть он катится, куда хочет, туда, где он проводил последние дни. Он предал нас, пойми это наконец, — Людмила поймала себя на мысли, что говорит слишком громко, и замолчала.
Олег подтащил пакеты к двери. Людмила посмотрела в глазок. Муж стоял у противоположной стены, прислонившись к ней, тёр себя по щеке и что-то бормотал под нос.
— Давай! — скомандовала Людмила, бесшумно повернув ручку верхнего замка и хватаясь за нижнюю, — Готов?
Олег закивал головой, не думая о том, что в темноте, при выключенном свете, мать его почти не видит. Щелчок, дверь послушно открылась, неяркий свет с лестничной клетки ворвался в прихожую, в нос ударил запах перегара, пота и ещё непонятно чего. Олег быстро толкнул за дверь один пакет, потом другой. Людмила тут же начала закрывать дверь, чувствуя, как он уцепился за ручку с другой стороны. Слегка скрипнул замок — Людмиле удалось потянуть дверь на себя и повернуть сначала верхнюю, затем нижнюю ручку. Всё, это конец. Раздался крик, он ещё раз ударил ногой в дверь. И всё стихло.
Через неделю жизнь уже шла своим чередом, как будто всё так и было в течение многих лет, успело сложиться и полностью всех устраивало. Людмила уже работала в небольшой фирме диспетчером, принимала заказы, подавала кофе директору, вела документацию. Ею были довольны, так как предыдущая сотрудница, по рассказам, была безграмотной и грубой, а, в конце концов, стала прогуливать, поэтому Людмилу с её аккуратностью и высшим образованием приняли как подарок судьбы. Олег ходил в школу, в пятый класс, и об отце вспоминал редко.
Примерно через полгода субботним вечером в дверь позвонили — уже знакомый спокойный мужской голос за дверью сообщил, что им срочно нужен Евгений Вячеславович. Людмила посмотрела в глазок — на неё смотрел молодой человек, аккуратно одетый, кого-то он ей сильно напоминал… Может кто-то из посетителей библиотеки? Очень может быть. Собираясь с мыслями, Людмила открыла дверь.
— Его нет, он здесь больше не живёт, — сказала она, пытаясь опередить ненужные вопросы.
— А где он, вы знаете?
— Понятия не имею — где-нибудь бомжует. Ищите его сами. Что до меня, то у меня брать нечего, — Людмила распахнула металлическую дверь пошире, затем сделала шаг назад, приоткрыв рукой дверь в комнату, и остановилась на её пороге.
Незнакомец, не заходя, издалека оглядел комнату, застиранные шторы с большими вышитыми цветками, старый диван в углу, несколько стульев, видавший виды шкаф, трюмо, почему-то стоявшее в прихожей и встречавшее гостей своей застарелой неприглядностью. Сама Людмила была в некогда модном вельветовом брючном костюме, теперь превратившимся в просто костюм — хотя совсем скоро это и одеждой будет назвать сложно.
Гость повернулся, опустил глаза и ушёл, бросив с порога: «Извините». Людмила закрыла дверь — новая глава её жизни начиналась трудно, но могло быть и хуже. Жизнь без эгоиста-мужа — отца Олега — была в целом размеренной и тихой, но, как оказалось, сильно отразилась на сыне. Хотя, что именно отразилось и сыграло свою роль — вопрос спорный и на него вряд ли кто сумеет ответить, даже если умолять и предлагать большие деньги. Да и имеет ли это уже какой-то смысл?
IV
— Ну, здравствуй. Ты помнишь меня? А я тебя не забыл. Здесь мои друзья, познакомься. Они, правда, почти всегда молчат, так что забей, не обращай внимания. Ты всё ещё не узнаешь меня? Не надо ничего говорить, я и так всё пойму. Ты запомни только одно, ты от нас никуда не уйдёшь, не убежишь, не спрячешься — мы везде тебя найдём…
Олег пытался что-то ответить. Прошёл всего день с того случая у озера. Форточка была открыта, порыв ветра подхватил лежавшую на столе газету, пронёс её по всей комнате, ударил об дверь. В коридоре тихо заскулила собака. Шторы хлопали по батарее, словно зрители аплодировали в театре, удивляясь и радуясь ярким моментам постановки, когда всеобщий восторг проносится по залу и потом так же плавно утихает.
