Анна Черных - Лилия с шипами
— Челли, хороший котик, красавчик!
Челленджер! А я-то перепугалась… Это всего лишь мой перс, а я-то уже чуть ли не в тюрьму собралась…
— Челли? — спросила я, входя в кухню, и елозя при этом полотенцем по волосам. — То-то я чувствую, что чего-то не хватает, но не пойму чего… Иди скорей ко мне, малыш! — протянула я руки к коту, сидящему возле Таньки на подоконнике.
Неожиданно он выгнулся дугой и утробно заурчал. Находясь все еще в состоянии некоторой заторможенности, я не восприняла его предупреждения и все же коснулась рыжей спины. В одно мгновение Челленджер резким взмахом лапы оставил на моей руке три длинные, сразу налившиеся кровью полосы.
Я зашипела от боли и отдернула руку. Неожиданно мне почудилось, что рядом стоит лев. Шерсть на коте вздыбилась, он, словно увеличился в размерах раза в два, янтарные глаза сверкали, толстый хвост хлестал пушистые бока, от его утробного рычания у меня пробегал мороз по коже. Таня стоящая рядом с ним тихонько отодвинулась в сторону, но взбешённый кот не обращал на неё внимания, не сводя с меня яростного взгляда.
— Челли! Да ты что? Что с тобой…, - начала я, делая, было шаг по направлению к коту, но меня перехватила рука подруги.
— Стой! — отрывисто сказала Танька, держась за рукав моего халата. — А теперь медленно-медленно отступай назад.
Возражать и в голову не пришло — было очевидно, что стоять около одуревшего животного попросту опасно, еще чуть-чуть, и он вцепится мне в лицо. Челленджер и впрямь слегка присел, судя по всему готовясь к прыжку. По мере нашего отступления урчание кота звучало всё тише, и наконец, когда мы оказались за дверью кухни, умолкло совсем.
Таня захлопнула дверь и молча посмотрела на меня. Я же ошарашено пялилась на свою исцарапанную, дрожащую руку.
— Тань, что это, а? Он ведь не взбесился, нет? — жалобно спросила я.
— Лиль, я вот думаю… — неуверенно начала она. — А ты тогда точно, это… Ну, как его?
— Ты о чём вообще?
— Ффух… — выдохнула, собираясь с мыслями Танька. — Ну, когда тот придурок к тебе пристал, ты вот, прямо так и подумала, чтобы он сдох?
— Чего? А это тут причём? Ты же мне не верила? Сама ж сказала, иди, с тебя все плохие мысли смоет. Ну, и наверно права была, я уже теперь сомневаюсь — может, я просто накрутила себе всё это? — Я в изнеможении опустилась на обувную тумбочку.
— Ты знаешь… Вот теперь и я сомневаюсь, — присела рядом Таня, — сдаётся мне, твой кот почуял что-то такое в тебе. Раньше ж он на тебя никогда не кидался! Бегал следом как привязанный. А если б взбесился, он бы и на меня кинулся. А я его гладила, и ничего, но как только ты вошла, так он сразу и… Так всё-таки скажи: ты прямо так и пожелала ему смерти? Ты ничего конкретного не пожелала?
— Ну что пристала, не помню я! Как будто мне в тот момент до размышлений было! А-а нет, вспомнила, мелькнуло — чтоб ты кровью харкал, гад! Вот что подумала. Довольна? И что?
— Это самое… Он, знаешь, мордой в крови лежал, — тихо произнесла Танька. — Там кто-то дверь кирпичом подпёр, и всё хорошо было видно. Только сумка твоя в тени лежала, вот её никто и не увидел. А я её сразу узнала, она ж у тебя у одной такая, с лошадиной мордой из бисера…
Мне показалось, что я куда-то проваливаюсь, и в отчаянии закрыла лицо руками: — Ну вот, я ж говорила. Я убийца!
Танька хотела что-то сказать, но не успела: тумбочка, не предназначенная для сидения, начала под нами угрожающе потрескивать. Мы быстро вскочили.
— Тань, пожалуйста, поживи пока у меня, а? Как-то страшно теперь страшно оставаться, — неожиданно для самой себя попросила я.
— Ладно, тогда я сейчас по-быстрому за шмотками сгоняю, — легко согласилась подруга. — Черт, телефон свой куда-то заныкала… Ты не видела, куда я его сунула?
— Да на кухне, наверно, — отозвалась я, потихоньку успокаиваясь, — сейчас принесу.
— Куда собралась, там псих твой рыжий сидит, порвет тебя как Тузик грелку. Сама схожу. Ты лучше царапины обработай, не забудь, а то воспалятся, мало не покажется.
— Действительно, мне ж теперь на кухню и не сунуться… Ладно, беги, потом разберемся с ним.
— Ага! — отозвалась она, принесла телефон, быстро обулась и, схватив куртку, убежала. Я осталась одна. Почти. Челленджер заунывно орал с кухни. Подойдя к двери, я слегка ее приоткрыла:
— Челли, кис-кис!
И едва успела отпрянуть — в щели возникла рыжая лапа с растопыренными когтями и чиркнула по косяку.
— Ну и сиди там, пока мозги не прочистятся, — разозлилась я и отправилась в ванную — промывать царапины.
* * *Танька появилась через полчаса — я как раз еще раз безуспешно пыталась наладить контакт с котом. Снова сиреной взвыл звонок, на этот раз палец с кнопки не убирали.
— Кто там? — почему-то придушенно спросила я.
— Открывай, свои! — весело хмыкнули в ответ.
— Ты чего это веселишься? — с подозрением спросила я, впуская подругу. — Есть повод для радости?
— Дай раздеться то хоть, сейчас всё скажу! — отмахнулась Танька, не очень старательно пряча ехидную улыбку. Она не торопясь, снимала сапоги и нарочито медленно вешала пальто, явно специально стараясь раззадорить меня, пока я раздраженно постукивала ногой от нетерпения.
Наконец, мы уселись на диване в гостиной.
— Ну, давай, говори уже, что надумала, — поторопила я.
— В общем, так, — начала Татьяна, — я тут поразмыслила, как следует обо всём, и мне кажется, что и впрямь, у тебя есть способность наказывать своих врагов.
— Тоже мне, удивила, — фыркнула я, — можешь прибавить к этому предупреждение об опасности, и что?
— Какое предупреждение? От кого? Ты мне ничего об этом не говорила! Выкладывай!
— Ох, ну вот, как сегодня, например. Я когда в подъезд войти хотела, не смогла сразу к нему подойти, меня что-то туда не пускало. В общем, небольшой приступ удушья случился, у меня уже бывало такое, только в этот раз как-то особенно сильно проявилось. Надо было послушаться его, ещё ни разу не подводил, этот внутренний голос, но давно со мной этого не было, и я внимания не обратила.
— Круто! И чего ты, дура, переживаешь, сидишь? Ты радоваться должна — другие о таких способностях только мечтают! Ты понимаешь, что теперь неуязвима? С тобой ничего никто сделать не сможет. И даже если ты этого своего внутреннего голоса не послушаешься, то всегда можешь разделаться с врагом. Кстати, а этот твой дар, он только на такие фатальные исходы рассчитан, или можешь в живых оставить, покалечив лишь слегка?
— Наверно, могу, — я неуверенно посмотрела на свои руки, словно ища у них ответ. — Маленькая была, так частенько всякие странности с детьми происходили, которые надо мной издеваться пытались. Помнишь Широкова Юрчика?
