Елена Усачева - Дом забытых кошмаров
– Ты крепко спишь. – Янус был невозмутим. – Или сам уже давно стал привидением, затерялся среди своих.
Многоголосое эхо выбросило из Дома испуганный крик, посыпался кирпич.
– Привидения есть везде, – довольно повторил Янус и пошел обратно к прудику. – Что это за дом, где нет привидений?
– А как же Москва?
– Москва – это другое дело. Там сами люди привидения.
– А Челябинск? – пискнула Чудовище и посмотрела на Януса своими огромными светлыми глазами.
– Так ведь Челябинска нет, его придумали.
– Разве бывают города-привидения? – прошептал Ворон.
– Бывают.
В окне первого этажа Дома появилась Белобрысая. Секунду помедлила и прыгнула вниз. Чудовище ахнуло.
– Вообще-то там не очень высоко, – заметил все это время молчащий Скелет.
– А ты, болван, весь кофе пролил, – вздохнул Янус. – Что мы теперь пить будем? Воду из прудика?
– Остается пить кровь болванов, – хмыкнул Скелет.
Белобрысая отбежала от Дома и остановилась.
Дом как Дом, ничего особенного. Черные провалы пустых рам, облезлая штукатурка на стенах. Все как всегда.
– Ну вот, можно возвращаться. – Янус медленно двинулся обратно к Дому.
– Там кто-то есть! – заорала Белобрысая.
Былого спокойствия нет. Глаза огромные, на бледных щеках румянец, челку смахивает, чтобы не мешала смотреть.
Янус не удостоил ее ответом, спокойно прошел к полукруглому подвальному окну, присел на корточки.
– Здесь всегда кто-то есть. В этом Доме наверняка бродит злобный барздук, плошки свои пересчитывает, – изрек он уже из темноты подвала.
– Но этот Дом наш! – зло крикнула Белобрысая.
Скелет демонстративно громко хохотнул и тоже скрылся в полукруглом окне. Ворон, по-деловому сопя, протопал мимо.
– Как это ваш? – Чудовище сделала невинное лицо. Большие глаза, тонкие скулы, нос, изящные губы – она была похожа на эльфа и в своей красоте словно светилась изнутри.
– Он принадлежал моему деду! Мы приехали оформлять документы.
Сказанное не удивило Чудовище, она только еще нежнее улыбнулась.
– А как же привидение? Его вы тоже заберете?
– Нет здесь никакого привидения!
– От кого же ты тогда сбежала?
– Чудь, ты где? – крикнули с третьего этажа.
Но Чудовище не отвлекалась. Какие могут быть возвращения, когда перед ней стояло ТАКОЕ чудо!
– Я просто ушла. – Белобрысая старалась сохранить порядком потрепанное достоинство. Губы прыгали, от этого слова звучали неубедительно.
– Оно там есть, – Чудовище говорила спокойно. Она обошла прудик, встав так, чтобы оказаться с незнакомкой на разных концах одной перекладины креста. – Привидение. И в соседнем доме тоже. И вообще в каждом доме этого города. Он полон тайн… и призраков прошлого.
– Ерунда! – Белобрысой очень хотелось выглядеть независимо, но испуг еще не прошел, улыбка получалась жалкой.
– Как знаешь! Мое дело предупредить.
И Чудовище скрылась в полукруглом окне подвала. Ворон ждал ее на выходе к первому этажу. У его ног расплывался мутно-желтый отсвет фонарика.
– Ну, и чего она?
– Говорит, Дом ее. Вместе с привидением.
– Ну-ну, – хмыкнул из пыльной темноты Янус.
Чудовище пробежала мимо Ворона и устремилась к вожаку.
– Ты же ее прогонишь, да, прогонишь? – заторопилась она.
– Сама уйдет. – Янус был невозмутим.
Наверху Скелет уже расстелил покрывало, расставил посуду и теперь вертел в руках чашку с отбитой ручкой. Вид у него был такой, как будто он сейчас заплачет. Тихо бормотало радио. Янус бесшумно появился за его спиной.
– Мы все равно останемся здесь, – заверил он печальную фигуру с чашкой.
Скелет мотнул головой, так что светлые волосы упали на лицо, закрыв его до подбородка. Из-под растрепанных прядей глянули злые темные глаза. Янус вынул у него из рук чашку и, подойдя к окну, выбросил на улицу.
– Ты что, а вдруг в нее? – подбежала к низкому подоконнику Чудовище.
Белобрысая стояла около прудика, смотрела вверх.
– Ничего с ней не станет, – прошептал Янус.
Чудовище что-то оттолкнуло от окна.
– А как это – Дом ее?
Янус поморщился.
– Не местная. Приехала откуда-то. Вполне возможно, ее предки здесь жили, и теперь они решили переоформить Дом. Но у них все равно ничего не получится.
– Почему? – Чудовище смотрела на Януса как на божество, вдруг спустившееся с небес.
– Потому что у Дома уже есть хозяин, и он их не пустит.
Янус взял с покрывала сушку, отошел к дверному проему.
– Это тебе, Дом! – крикнул он в темноту и бросил угощение.
Чудовище замерла, готовясь услышать глухой звук падения. Но его не было. Она даже качнулась, став на мгновение той самой сушкой, которая так и не долетела до пола, пропав в призрачном кулаке. Чуть не задохнулась от несбывшегося ожидания услышать звук падения. Но, кажется, никто этого не увидел.
– Любое привидение надо подкармливать, – прокомментировал свои действия Янус. – Особенно наше. Оно сегодня хорошо поработало.
– А разве привидения не питаются человеческими душами? Это же только домовые едят людскую еду.
– Здесь нет домовых, – заторопился всегда все знающий Ворон. – Здесь живут альпы и бородатые гномы барздуки. Если их кормить, они станут следить за хозяйством, мышей гонять, чужаков отваживать.
– Уж лучше мы сами, – буркнула Чудовище, слишком ярко представив бородатого гнома – маленький, страшненький. Ой, только не это!
– Никто не может быть хозяином того, чего нет, – философски изрек Скелет.
– А чего нет? – поинтересовался Ворон и еще голову набок склонил – слушать приготовился.
– Она говорит, что им принадлежал Дом. Но тогда он стоял на улице Эрнст-Вихерт-штрассе. Сейчас этой улицы нет. Теперь она называется улица Гоголя. Тот еще был мистик.
– Так что же это выходит? – заторопился Ворон, собирая вокруг себя камешки. – Мы есть, а ее нет?
– Никого нет. – Янус смотрел в окно.
Чудовище передернула плечами. Как-то все это выходило… не так. Как будто две реальности накладывались друг на друга. И все вроде совпадает. Но вот здесь они есть, а там их нет и быть не могло.
– Скелет, спой что-нибудь, – попросил загрустивший Ворон, видимо, тоже представивший себе такую картинку – мир, но без них.
Словно из воздуха у Скелета в руках появилась губная гармошка. Она запела песню «Длинного вечера».
Они сидели на покрывале около окна и смотрели на улицу. Там, за кронами старых тополей, как за границей, начиналась жизнь. Бежали машины, шаркали шаги поздних прохожих, на той стороне улицы в домах загорались огни. И только этот Дом, как притихший вор с добычей, равнодушно смотрел пустыми глазницами окон в темнеющее небо. Он дремал, вернувшись в прошлое. Где звучали другие шаги, где по-другому гудели машины, не так громко смеялись, не на том языке говорили.
