С. Сомтоу - Суета сует. Бегство из Вампирского Узла
– Да, я помню твои тогдашние песни, – сказал Пи-Джей.
– Нечеловеческие, да? Фразы, как будто выхваченные из воздуха. Звучит глупо, правда? Но я не знаю, как это еще описать. И вот теперь я человек, и у меня есть о чем петь... Все эти прекрасные вещи... Теперь я могу по-настоящему чувствовать боль, сердцебиение, радость... но я теряю свой голос. И они это знают. Я почувствовал это сегодня вечером. Когда-то давно я мог чувствовать запах феромонов людских эмоций. Теперь мне приходится очень внимательно слушать и наблюдать, чтобы понять, что люди думают на самом деле. Но сегодня я снова почувствовал мысли и настроения других людей. Хотя бы уже по тому, как на меня сегодня смотрели. Я уже не такой, каким был раньше. Тринадцать лет назад.
– Ты хочешь сказать, две тысячи тринадцать лет. Плюс-минус век.
Тимми улыбнулся.
– Когда-то я был настоящим. Мне тогда было двенадцать. А потом – говорят, это случилось в 79 году нашей эры – я перестал быть настоящим. Пока Эйнджел Тодд не отдал душу в обмен на мое бессмертие. Так я стал тринадцатилетним, всего лишь тринадцатилетним. Мне тринадцать, а вся жизнь уже позади. Я ненавижу себя.
– Пиноккио, год спустя. И каково это – быть простым мальчиком?
– О, это очень концептуально. Такая большая комедия положений.
– Да брось ты. Тебе еще рано выходить в тираж. Ты все еще на слуху. Ты – звезда первой величины.
– Да, но... нет, серьезно... Я подслушал сегодня один разговор больших боссов со студии. Они не знали, что я был рядом. Я уже не могу превращаться в кошку, но если надо притаиться, у меня до сих пор получается очень даже неплохо.
– И о чем они говорили?
– Что надо сливать меня уже сейчас, пока я на подъеме.
– Никто не будет тебя сливать! Они вгрохали столько бабок в твою раскрутку!
– Знаю, но «Vanitas» не продается. То есть продается, но не так, как они рассчитывали.
Тимми перешел к следующей картине. Девушка на пляже. Темные водоросли облепили ее лоно, приникли к губам; в одной руке она держала морского ежа. Ее можно было бы принять за спящую, если бы не глубокая рана поперек живота, из которой вывалились кишки, практически незаметные среди разбросанных вокруг кораллов и морских раковин.
– Господи, – едва слышно произнес Тимми, – она мне кого-то напоминает.
– Лайзу Дзоттоли, – сказал Пи-Джей. – Ты убил ее в бассейне, у себя в особняке, в Энчино. Потом она тоже стала вампиром и все время носила водоросли вместо одежды.
– Не помню.
– Девочка из твоих фанов. Она сбежала из дома, потому что родители плохо с ней обращались. Она проникла к тебе в особняк, а ты превратился в акулу и растерзал ее на куски.
– Ну, раз ты так говоришь...
Тимми часто говорил, что не помнит событий, которые произошли за те века, пока он был вампиром. И скорее всего так и было. Мозг простого человеческого ребенка не может удерживать столько деталей из прошлого, сотни и сотни ужасных убийств – он бы просто не выдержал стольких травм. Обо всем этом действительно лучше забыть; но Пи-Джея тревожило то, что ему слишком часто приходилось быть памятью Тимми. Ему тоже хотелось забыть о прошлом, но в отличие от Тимми у него не было благословенного дара беспамятства.
– Лайза была похожа на эту девушку на картине? – спросил Тимми.
– Нет, совсем не похожа.
Но у них было кое-что общее. Обе были полностью обескровлены.
– Ты думаешь о том же, о чем и я? – спросил Тимми Валентайн.
– Нет! – воскликнул Пи-Джей. – Вампиров больше нет.
Но Тимми только улыбнулся печальной, едва заметной улыбкой и продолжал пристально всматриваться в картину, как будто стараясь вспомнить. Вспомнить что-то, что напрочь забылось.
А Пи-Джей помнил.
Ему тогда было тринадцать. Пожар стремительно распространялся по главной улице города. Пламя гнало вампиров вниз, по заснеженному склону холма. Старики, уговорившие мальчика-вампира переехать в это богом забытое место, погибли в огне. И все закончилось.
Другой пожар. Десять лет спустя. Они снова построили Узел – декорации для съемок фильма. Они поставили все эти сцены из его детства. Только цвета сделали более яркими. Вместо снега насыпали выбеленных кукурузных хлопьев, а особняк Тимми Валентайна, возвышавшийся на холме, был всего лишь фасадом из пластика. Но за этой целлулоидной иллюзией шла другая война... с ведьмой и сумасшедшим проповедником... Война за душу мира. Которая тоже закончилась.
И больше не было никакой магии. Тимми Валентайн превратился в обычного мальчика. Тьму изгнали из мира.
Все закончилось, твердил себе Пи-Джей. Теперь все закончилось. Я неплохо устроился, у меня прекрасная жена из королевской семьи, а это чудовище, ставшее причиной всех моих бед, теперь человек и мой друг.
– Ты думаешь о том же, о чем и я? – спросил Тимми Валентайн еще раз.
– Нет, – солгал Пи-Джей.
Тимми приблизился к холсту. Рядом с этим огромным изображением мертвой женщины он казался еще меньше ростом.
– Смотри, как будто следы от укусов. – Тимми показал на ее шею, на две точки, похожие на следы от булавочных уколов, едва заметные в тени от пучка водорослей.
– Скорее всего это родинки. Или просто какие-то пятнышки.
– Может быть.
В то время Пи-Джей обладал даром видения. Он был ма'айпотсом – посвященным мужчиной, который и женщина одновременно; он мог почувствовать и увидеть присутствие незримых духов. Но после того, второго, большого пожара в Узле, штат Айдахо, у него не было ни одного видения, он больше уже никогда не входил в другой мир за пределами нашего мира, он жил обычной жизнью – и жил очень даже неплохо. Такой жизни можно было бы только позавидовать. Но сейчас Пи-Джея вновь охватил прежний благоговейный трепет. Он уже год не испытывал ничего подобного. Живот наполнился неприятной тяжестью.
– Ты чувствуешь! – сказал Тимми Валентайн.
– Нет. Я чувствую... что уже ничего не чувствую. Лишь пустоту.
– Vanitas.
– Да. – Пи-Джей нервно усмехнулся.
– Я тоже утратил способности к сверхъестественному восприятию, – сказал Тимми. – Так же, как и ты.
– Да. Но в этот раз я почему-то боюсь. Может, пойдем? Я хочу позвонить Хит в Бангкок, убедиться, что у нее все в порядке.
– Ага. Давай возьмем мой лимузин и поедем в «The Hollywood Minute».
Наплыв: ритуалы
Мобильный, лежавший в сумке, зазвонил в самый неподходящий момент, когда церемонияkae bоп была уже в самом разгаре. Это был очень важный обряд, и Премхитра надеялась, что телефон вскоре замолчит; скорее всего это звонила мама – проверяла ее, будто она все еще девочка-школьница в синей форме и с косичками. Она собиралась провести эту церемонию уже несколько месяцев; когда идешь в храм Эраван, подготовиться следует очень тщательно.
