Таня Хафф - Проклятие крови
Ее товарищ сопроводил слова девушки утвердительным бурчанием.
Грузовой лифт остановился на пятом этаже, двери распахнулись, и доктор Ван Торн шагнул им навстречу, сияя подчеркнуто дружелюбной улыбкой.
— Итак, вы возвратились из командировки, Илайджа. Нашли что-нибудь интересное?
Доктор Ракс слегка раздвинул губы в подобии улыбки.
— Довольно обычные предметы, Алекс.
Проворно уступив дорогу лаборантам, перетаскивавшим ящик из лифта, доктор Ван Торн похлопал по деревянной стенке, изобразив нечто вроде беззаботного благословения.
— Ах, конечно, — промурлыкал он. — Очередная груда керамических черепков, готов поспорить!
— Что-то в этом роде. — Улыбка доктора Ракса слегка обнажила зубы.
Доктор Шейн поспешно подхватила его под руку и потащила в холл.
— Мы только что получили нового Будду, — успел сообщить их спинам хранитель Дальнего Востока. — Второе столетие, превосходная вещица из алебастра и нефрита, и, представьте, без единого дефекта. Вы должны как-нибудь прийти и посмотреть на нее.
— Непременно, — кивнула доктор Шейн, твердо придерживая руку шефа. Только когда они оказались рядом со своей комнатой, женщина отпустила его.
— Еще один новый Будда, — пробормотал тот, потирая запястье и наблюдая за тем, как лаборанты совершают сложные маневры, пытаясь пронести ящик через двери лабораторного зала. — О каком историческом значении можно говорить? Люди все еще поклоняются Будде. Только подождите, только подождите, пока мы не вскроем этот саркофаг, тогда уж поглядим, что станется с самодовольными улыбками этих храмовых собак!
Как только двери зала с шумом захлопнулись за доктором Раксом, ответственность за сохранность саркофага наконец свалилась у него с плеч. Предстояла еще масса работы, как и множество неожиданных неприятностей, но путешествие, по крайней мере, закончилось благополучно. Он чувствовал себя современным Анубисом, сопровождающим мертвого в вечную жизнь, в подземное царство, и удивлялся, как древнее божество ухитрялось переносить столь изнурительное бремя.
Он положил обе руки на ящик, ощущая сквозь дерево и упаковку, сквозь камень и все внутреннее содержимое саркофага, скрытое под камнем тело, хранящееся в его сердцевине.
— Мы уже приехали, — произнес он тихо. — Добро пожаловать домой.
* * *
Ко, пребывавшую с ним столь долго, теперь окружали множество других. Он мог чувствовать их совсем рядом — зовущих, живых, приводящих его в ярость своей близостью и — недоступностью. Если бы он только мог вспомнить...
И затем, внезапно, окружающие ка начали исчезать. Придя в почти паническое состояние, он прикоснулся к одной из них, которую знал, и почувствовал, что она тоже собирается уйти прочь. Он удерживал ее так долго, как только смог, потом ухватился за ее ощущения, затем — за память.
Не покидай. Пожалуйста, не покидай меня снова.
Когда она вернулась, он был готов зарыдать, если бы смог вспомнить, как это делается.
* * *
Почувствовавший себя после крепкого ночного сна гораздо лучше и обеспокоенный теперь только смутным ощущением утраты, доктор Ракс внимательно рассматривал саркофаг. Он уже был измерен, описан и занесен в каталог под номером 991.862.1 и отныне стал официальной собственностью Королевского музея Онтарио. Время пришло.
— Видеокамера готова? — спросил доктор, натягивая пару хлопчатобумажных перчаток.
— Готова, доктор.
Дорис Беркарич, осуществлявшая большинство фотографических работ в отделе, всматривалась в видоискатель. Она уже отсняла две фотопленки, одну черно-белую, другую — цветную, и теперь камеру держал в руках один из студентов-дипломников, разбиравшийся в нюансах фотосъемки, в то время как она снимала на видео. Никто не сомневался что «появление на свет» мумии, находящейся, без сомнения, в саркофаге, документировано будет безукоризненно.
— Готовы, доктор Шейн?
— Вполне. — Помощник хранителя подтянула края перчаток и взяла кусок толстой мягкой ткани, на котором собиралась разместить снятую с саркофага печать. — Вы можете начинать.
Он кивнул, сделал глубокий вдох и опустился на колени. После чего подсунул гибкое лезвие мастихина под печать и осторожно начал, отделять слой глины. Хотя руки его двигались уверенно, желудок скручивало узлами все туже и туже с каждой проходящей секундой, и страх возрастал — он опасался, что печать, вопреки принятым предосторожностям, превратится в пригоршню красной глины.
Затем он почувствовал, как что-то поддалось, и по внешней стороне печати поползла тонкая трещина.
На миг в комнате воцарилась мертвая тишина, в которой слышалось только жужжание видеокамеры.
Еще немного, и печать, аккуратно разломанная на две половины, лежала на подготовленном для нее месте.
Через некоторое время сотрудники отдела египтологии вспомнили, что можно дышать.
* * *
Он почувствовал, что печать сломана, услышал, как треск этот резонировал сквозь века.
Он вспомнил, кем он был. Чем он был. Что они с ним сделали.
Он вспомнил гнев.
Он черпал силу из гнева, затем попытался разорвать бинты. Заклятие действовало по-прежнему; теперь он обрел сознание, но все еще был спеленат. Его ка стонала в молчаливом отчаянии.
Я должен освободиться!
* * *
— Скоро,— поступил тихий ответ.— Скоро.
Остаток дня доктор Ракс занимался очисткой плиты от скрепляющего раствора. Несмотря на требовавшую к себе внимания груду появившихся за время его отсутствия бумаг, он не мог себя заставить уйти из лабораторного зала.
— Ну, что бы они ни запечатали внутри, доступ к этому, конечно, постарались сделать нелегким. — Доктор Шейн выпрямилась, одной рукой потирая поясницу. — Вы уверены, что его светлость не имел ни малейшего представления, где его почтенный предок откопал это?
Доктор Ракс пробежал пальцем вдоль шва.
— Нет, лорд этого не знает.
Он ожидал, что будет в восторге, когда наконец начнется работа, но обнаружил, что испытывает лишь страшное нетерпение. Все продвигалось слишком медленно — но Ракс прекрасно знал о предстоящих сложностях, не следовало считать это проблемой.
Рэйчел Шейн вздохнула и снова склонилась над заделанным известкой швом.
— Чего бы я ни отдала за хоть кроху какой-нибудь контекстуальной информации, — сказала она.
— Мы узнаем все необходимое, когда откроем саркофаг.
Женщина взглянула на шефа снизу вверх, приподняв бровь.
— Кажется, вы совершенно в этом уверены.
— Так и есть.
