Елена Ткач - Перстень старой колдуньи
Овечкин, пряча улыбку, наносил удар за ударом по бюджету семьи — так, что мама только тихо ахала, а папа крякал и с удвоенной энергией впрягался в работу. Они решили: делать ремонт — так уж делать! Чтоб и материалы отделочные были качественными, и плитка в ванной, и двери не самые дешевые, чтоб не повело древесину винтом… Они соглашались с Сергеем, убеждавшим, что деньги — дело наживное, а квартира — это уж на всю жизнь! Вот и надо её отделать так, чтоб любо-дорого…
А Никита спал и видел, чтобы поскорее закончился ремонт и они переехали. Но это событие намечалось только на середину января — после старого Нового года. А до этого был ещё почти месяц — на дворе стоял знобкий ненастный декабрь. Нет, он этак с ума сойдет! Парень подкатывался к дяде Сереже, чтобы тот поручил и ему какое-нибудь дело: например, мусор подметать или ещё что, не требующее высокой квалификации. Но тот только отшучивался и уносился на своей «Газели» на один из строительных рынков, чтоб закупить очередную партию цемента, клея для плитки, гипсокартона для новых перегородок и невесть ещё чего…
Наконец, как-то под вечер позвонил дядя Сережа и попросил Никиту поехать с ним на «Каширский двор» за плиткой для ванной. Кому-то нужно было последить за машиной, чтоб не разворовали уже купленные и погруженные материалы, пока они с шофером будут грузить ящики с плиткой. Никита рванул что есть мочи, и где-то к семи вечера они с этим покончили — ящики рядами стояли в будущей спальне родителей. Теперь можно действовать!
Увы, пролом уж давно заделали, и надо было искать какой-то другой способ поглядеть на свою незнакомку. Лучше всего бы, конечно, просто подойти к ней и познакомиться. Сказать, что он — её новый сосед и все такое…
Никита спустился на этаж ниже и остановился перед ободранной грязной дверью, с которой свисали куски дерматина, точно их кто-то ножом исполосовал. Он прислушался… все было тихо. Потоптавшись на месте, Никита так и не решился нажать на кнопку звонка и, понурый, двинулся восвояси на Брестскую.
Какова же была его радость, когда во дворе он увидел свое живое чудо! Девочка сидела на перевернутом ящике возле костра и задумчиво глядела в огонь, подперев кулачками щеки. Возле костра мелькали какие-то тени. Приглядевшись, Никита разглядел двоих подростков примерно его возраста и карапуза лет четырех, который сосредоточенно ковырял палкой оттаявшую землю.
— Сомик, отойди от костра подальше, искра в глаз попадет! — крикнула малышу девочка, и Никита догадался, что это, скорей всего, её брат.
Услыхав звук её голоса, он почувствовал как сердце бухнуло, дернуло, остановилось, а потом заколотилось как бешеное. Тяжело дыша, открыв рот, он медленно приближался к костру. Двое парней — один белобрысый, с наглой ухмылочкой, а другой губошлеп весь в прыщах возились с чем-то возле костра. Один из них — белобрысый — расковыривал палкой уголья и криво улыбался, поглядывая на девочку. Его приятель подошел к карапузу и что-то ему сказал. Тот послушно потопал за ним и остановился прямо возле огня, заглядывая в костер с опаской и любопытством. А потом доверчиво протянул ладошку. Тогда белобрысый поднялся, шагнул к малышу и, осклабившись, вынул из-за спины консервную банку, которую перед тем докрасна раскалил на костре. Удерживая за край деревянной прищепкой, быстро всунул её в раскрытую ладонь малыша.
Его крик разорвал тишину. Девочка, сидевшая в глубокой задумчивости, тут же вскочила и в мгновение ока оказалась возле брата. Тот упал в снег, задохнувшись болью и криком, и раззявленный его ротик исказился гримасой страха и муки.
Никита, не задумываясь ни на минуту, кинулся к белобрысому. Но девочка его опередила — дикой кошкой метнулась она к гоготавшему парню и вцепилась зубами в его руку. Тот заорал и хотел отшвырнуть её, но она пнула его коленом, а потом принялась царапать ногтями лицо. Подоспевший Никита хотел оттащить её от орущего подонка, но она так брыкалась, что пару раз угодила ему каблуком по ногам, и ему пришлось отступить. Наконец, белобрысый вырвался и, хромая, кинулся прочь, а за ним драпанул прыщавый.
— Ну ты, Генька-ведьма, ты, сука! — зашипел белобрысый, оборачиваясь на ходу к посрамившей его девчонке. — Ты за это заплатишь…
— Сам заплатишь! — крикнула ему вдогонку юная воительница.
Шапка её слетела, длинные золотистые волосы разметались по плечам, рукав синтепоновой куртки оторвался подмышкой, глаза сверкали в свете костра. Никита так загляделся на нее, что не подумал, как он наверное глупо выглядит со стороны.
— А ты чего уставился? — накинулась на него девочка. — Чего не в свое дело лезешь?
— Я помочь хотел… я думал…
— Индюк тоже думал! Ты только мне помешал. Я б его… — выпалила воинственная златовласка и кинулась к брату. Склонилась над ним… Он лежал в снегу лицом вниз.
— Сомик, малышик мой, сейчас тебе Геня поможет! Сейчас, потерпи немножко, миленький.
Она подхватила брата на руки и понеслась к своему подъезду. А Никита остался стоять посреди двора, понимая, что мир проваливается в тартарары он все испортил! Она рассердилась и теперь будет глядеть на него как на врага…
— Ну уж нет, — просипел Кит, стиснув зубы, — я тебя так не отпущу!
И кинулся догонять девочку.
— Давай помогу, — решительно гаркнул он, враз охрипнув, и, не дав ей опомниться, буквально вырвал плачущего малютку у неё из рук и зашагал к двери подъезда.
Геня на секунду опешила, но его уверенный тон, как видно, подействовал и она уступила. Быстро набрала код, распахнула перед ним дверь — у него руки были заняты.
— Вызывай лифт скорее! — заорал Никита не своим голосом — только тут он увидел глубокую кровоточившую рану на ладошке мальчика. Вся кожа на внутренней её стороне была сожжена.
— Сейчас… ох… — она споткнулась и всхлипнула. — Что же делать? Папы нету… а я…
Створы лифта захлопнулись. Геня нажала на кнопку шестого этажа и кабина, дрогнув, поехала вверх.
— Не волнуйся! — стараясь говорить спокойным и уверенным тоном, сказал Никита, — сейчас скорую вызовем. Телефон у вас есть?
— Есть, — еле слышно ответила Геня и принялась вытирать слезы, вдруг градом хлынувшие из её огромных распахнутых глаз. На пальце её тускло отсвечивало кольцо со светлым камнем. Здесь, в лифте она совсем не походила на деву-воительницу — теперь это была просто девчонка-подросток, растерянная и испуганная. Как видно, наступила реакция, последовавшая вслед за пережитым потрясением. Никита стоял перед ней столб столбом, все известные ему слова разом застряли в горле, руки, державшие мальчугана, онемели от напряжения, мир отхлынул куда-то, точно смытый волною песок, и только одно существовало для него в этот миг — худенькая девичья фигурка в дешевой курточке с оторванным рукавом…
