Роберт Стайн - Заклятие старой колдуньи
Не выйдет, — отозвалась я, пережевывая хлопья. — У меня тренировка по баскетболу. Тренер Клей обещала погонять меня как следует. Недавно я сказала ей, что мне надоело быть запасным игроком и все время торчать на скамейке. У меня просто нет шансов показать, на что я способна.
Мама обернулась и отвела со лба темную челку.
— Наверное, поэтому тебе и не спалось, — заключила она. — Ты волновалась из-за предстоящей тренировки.
Я пожала плечами, не собираясь выкладывать настоящую причину своего волнения. По лестнице затопал Коул. Мама наполнила его тарелку хлопьями.
— А когда ты пойдешь выбирать подарок для Люси-Энн? — спросила мама. — В эту субботу у нее день рождения.
Люси-Энн — моя лучшая подруга. На свой тринадцатый день рождения она пригласила меня еще несколько недель назад и с тех пор только и говорила что о предстоящем празднике. Ей не терпится стать подростком.
Пожалуй, я сделаю это сегодня после уроков — пройдусь по магазинам.
Ты уже решила, что подаришь?
Я открыла рот, чтобы ответить, но тут в кухню ворвался Коул.
Едва взглянув на него, мы с мамой хором ахнули.
Коул! — воскликнула мама.
Мое лицо… — запинаясь, пробормотал он. Его щеки и лоб были густо усеяны большими безобразными красными пятнами. — Больно! — добавил Коул и обернулся ко мне. — Это дело рук Ванессы!
6
Упав на колени, Коул закрыл лицо ладонями. Я вскочила со стула.
Коул!..
Сейчас же вызову врача! — решила мама. — Или спасателей? — Она склонилась над Коулом. — Тебе и вправду больно?
Коул медленно опустил руки, и я увидела, что он ухмыляется.
На ладонях остались ярко-красные пятна — такие же, как на щеках.
— Коул! — Меня переполняла ярость.
У мамы открылся рот. Она застыла с телефоном в руке.
— Это красный маркер, — объяснил Коул и залился смехом.
Я с криком запустила в него ложкой. Ложка угодила ему в грудь и со звоном упала.
Это не смешно! — выпалила я. Мама покачала головой.
Коул, как ты меня напугал! Коул поднялся и победно объявил:
А Кристал поверила, что это сделала Ванесса!
Брось свои дурацкие шутки! Иначе больше я тебе никогда не поверю, даже если увижу, что тебя переехал грузовик!
Развернувшись, я выбежала из кухни. Я слышала, как мама говорит брату:
Перестань пугать сестру.
Но почему? — упрямился Коул.
Я схватила рюкзак, выскочила на крыльцо и захлопнула за собой дверь, стараясь не думать о Ванессе. Целый день я о ней не вспоминала — до тех пор, пока не увидела вновь. Тут-то и началось самое страшное.
7
— Это торт для Люси-Энн? — спросил Коул.
— Чей же еще? Разве ты не видишь, на нем написано: «С днем рождения, Люси-Энн!»
Мы с Коулом и Энтони стояли у витрины булочной, прижавшись к ней носами. На витрине было выставлено несколько именинных пирогов с белой глазурью. Самый большой, предназначенный для Люси-Энн, стоял посредине, дожидаясь субботы.
Я увидела, как миссис Вагнер машет нам из-за прилавка, и помахала в ответ, а затем взглянула на часы.
— Мне пора, — сказала я мальчишкам. — Надо еще купить подарок для Люси-Энн, а потом вернуться домой и заняться математикой.
И я поспешила к «Мини-марту», расположенному по соседству с бакалеей. Я давно решила подарить Люси-Энн новый компакт-диск. В конце квартала, посреди Главной улицы, разлегся старый пес мистера Хораса, он почесывал свое длинное ухо с таким видом, словно был хозяином города. Поравнявшись с ним, я услышала, как за моей спиной засмеялись Энтони и Коул. Обернувшись, я попыталась их прогнать:
— Пойдите погуляйте. Не ходите за мной, как привязанные.
Но как обычно, мальчишки не послушались. Коул вытащил из кармана яйцо, и его глаза торжествующе блеснули.
— Лови! — крикнул он, бросая яйцо Энтони. Энтони поймал яйцо в сложенные ковшиком ладони и тут же кинул его обратно Коулу.
«Опять эта дурацкая игра!» — подумала я.
Коулу удалось подхватить яйцо одной рукой.
Это одна из тех игр, которые я не выношу Мальчишки сами ее придумали. Идя по улице, они перебрасываются яйцом, каждый раз отступая чуть дальше друг от друга. И засекают время, чтобы знать, как долго они могут играть яйцом, пока оно не разобьется. К счастью, игра зачастую заканчивается очень быстро. Яйцо разбивается, перепачкав кого-нибудь из игроков. Однажды я сглупила, встав между мальчишками и попытавшись перехватить яйцо. Оно угодило мне в лоб.
— Может, поиграете со своим яйцом где-нибудь в другом месте? — без особой надежды предложила я.
Не слушая меня, Коул шагал по самой середине улицы. Пес мистера Хораса зевнул и перевернулся на спину. Двое грузчиков вытаскивали огромные дерюжные мешки из магазина фуража. Присвистнув, Коул высоко подкинул яйцо. В это время Энтони приставил ладонь козырьком ко лбу, загораживая глаза от солнца, и попятился к бакалейному магазину. Яйцо упало прямо ему на макушку и с отвратительным треском разбилось. Фу, гадость! Энтони испуганно вскрикнул. Желтоватая жижа потекла ему на лицо.
— Прости, я не нарочно! — воскликнул Коул, но не удержался и разразился хохотом.
Стиснув зубы, Энтони бросился на друга. Коул увернулся и прыгнул на тротуар.
— Хватит! Прекратите! — кричала я.
Рыча, как разъяренный лев, Энтони метнулся к моему брату и прижал его к витрине бакалейного магазина.
— Ты все подстроил!
— Нет, что ты! Это вышло случайно! — со смехом оправдывался Коул.
Нагнув измазанную яйцом голову, Энтони боднул Коула в грудь. Брат вскрикнул. Энтони попятился, готовясь к новой атаке. Коул опустил глаза и обнаружил, что его тенниска перепачкана липкой жижей.
— Хватит, я кому сказала! — Я схватила Энтони за плечи и попыталась оторвать его от Коула.
Никто из нас не заметил, как из бакалейного магазина вышла Ванесса.
— Прекрати! — Я рванула Энтони за плечо.
И мы втроем не удержали равновесие и повалились в сторону Ванессы. Сначала я увидела ее черное платье, затем белое лицо и черные, глядящие с изумлением глаза. Мы налетели на нее с такой силой, что Ванесса открыла рот, пошатнулась и раскинула руки, чтобы не упасть. Два пакета с покупками упали на тротуар. Один из них разорвался. По тротуару с грохотом покатились консервные банки, зазвенело разбитое стекло. Лужица темно-красного кетчупа. Рядом лежала коробка перебитых яиц.
Я по-прежнему держала Энтони за плечи, и потому почувствовала, как он задрожал, затем резко высвободился.
— Простите! — обратился он к Ванессе. — Извините меня!
