Ирина Андреева - Большая книга ужасов – 39
— А я-то думала, у тебя серьезно есть идея, — вздохнула Машка.
— А чем тебе эта не нравится?
— Угадай с трех раз.
— Ясно, ты боишься, что я покалечу твоего милого Максика.
Никитина проигнорировала мою фразу.
— А мне сегодня ночью снился Сергеев, — сказала я.
— Он тебя убить хотел?
— Нет. Наверное, только кровь мою выпить, раз он превратился в вампира и гонялся за мной.
— Видишь, как хорошо, что я тебя разбудила. Кстати, вот он, — кивнула Маша.
Я обернулась и увидела, что по другой стороне улицы идет Денис Сергеев. И не один, а вместе с Красновой.
— Давай позовем его и расскажем, в кого он превратился ночью.
— Нет, не будем трогать эту прекрасную пару. Заметь, без всякой магии Краснова…
— Откуда ты знаешь? Может, и у нее без ворожбы не обошлось. Надо спросить у Байковой, она всегда все про всех знает.
— Слушай, а не пойти ли нам пешком до дома? А то пока автобуса дождешься, сто лет пройдет… — предложила я, и мы пошли по улице. — Маш, у меня к тебе большая просьба: больше не звони мне в такую рань.
— Хорошо, больше никогда не буду тебе раньше двенадцати звонить, — пообещала Никитина. — Ну, по крайней мере, завтра…
Странный водитель, подвозивший нас с Машкой от кладбища, все не давал мне покоя. Я никак не могла выкинуть его из головы, пока не принялась читать Гастона Леру. И уж тогда… Передо мной разворачивалась леденящая душу история таинственного привидения, превратившего Парижскую оперу в свои мрачные владения. Я читала и представляла себе груды костей и черепов, сваленные у стены церкви, кладбище с черными надгробиями и крестами…
— Что ты читаешь? — разрушил эту картину голос мамы.
— «Призрак оперы».
— Нашла, что читать! Ты бы лучше что-нибудь по программе почитала. «Войну и мир», например.
— Потом, — отмахнулась я и снова устремила глаза в книгу.
— Лето пролетит, и ахнуть не успеешь. Кстати, а в своей комнате ты разобрала завалы?
— Нет.
— Почему?
— Не успела.
— Чем же ты занималась полдня?
Я замялась. Ничего вразумительного сразу не придумала и поэтому ляпнула:
— Гуляла.
— Но ведь сейчас ты дома?
— Дома.
— Ну, так вот иди и наведи порядок.
С моей мамой спорить бесполезно, она всегда настоит на своем. Поэтому я, отложив книгу, пошла делать уборку. Снова взяться за Леру я смогла лишь поздно вечером, потому что после того, как в комнате возникло что-то более или менее напоминающее порядок, позвонила Байкова, а от Светы отделаться не так-то просто. На свою беду, я упомянула, что начала читать «Призрак оперы», и мне пришлось подробно рассказывать ей те главы, которые уже успела прочесть. А потом позвонила Краснова, и я долго слушала рассказ о ее отношениях с Сергеевым. Затем позвонила Никитина и радостно сообщила, что придумала, как подсыпать землю в ботинок Макса.
— Я узнала, что завтра он идет на пляж, и напросилась идти вместе с ним. Вот там и подсыплю!
Потом позвонила еще одна моя одноклассница — Аля Скрипачева.
— Что ты делаешь? — спросила она.
— Собираюсь сесть читать.
— А что?
— «Призрак оперы».
— Ой, я тоже так люблю ужастики! Ты знаешь, я вот тут читала… — И Аля принялась рассказывать жуткие истории про всяких мертвяков на кладбищах.
Только я от нее отделалась, вновь раздался звонок. Да они что, сговорились?! Пришлось опять подойти к телефону. К счастью, это звонили не мне, а маме.
Но до книжки я все равно не дошла, так как увидела, что по телику показывают интересный фильм, и села его смотреть. А вскоре мама увидела мою «приборку», и пришлось во второй раз наводить порядок в комнате. А еще у нас потек кран, и пока мы с мамой вытирали тряпками пол, сгорел наш ужин, так что пришлось заново готовить еду.
Наконец я удобно устроилась на диване и раскрыла книгу, но тут по радио заиграли государственный гимн. Полночь. И я решила лечь спать. Заснуть долго не получалось, вспоминалось кладбище, и я представляла себе ночь, полную луну на небе, покосившиеся кресты и призрака. Только-только начала дремать, как мне показалось, будто по комнате кто-то ходит. Прислушалась: точно, кто-то тихонько ступает по ковру. Может, мама зашла ко мне? Я открыла глаза и увидела в темноте силуэт.
— Мам, чего? — сонно спросила я, но ответа не последовало, а силуэт продолжал медленно передвигаться и вздыхать. Удивленная, я дотянулась рукой до письменного стола, зажгла настольную лампу и увидела, что ко мне приближается… наш сегодняшний водитель Максим. Лицо у него было белое, как полотно, а одет он был не в рубашку и джинсы, как днем, а в саван.
— Ты не Мария, — с тоской вздохнул он. — Где моя Мария?
И тут он бросился ко мне. Я истошно завопила. Максим сразу исчез, а в комнату ворвались родители.
— Что случилось? — раздался голос папы. Зажегся верхний свет.
— Здесь был покойник, — дрожащим голосом сказала я.
— Уж не Ленин ли из Мавзолея приходил? Начитается всякой дури, потом кошмары мучают! Отдай-ка книгу, чтобы ты нас по ночам не будила! — велела мама.
— Отоб’гать! Неп’геменно отоб’гать! — прокартавил папа, пародируя вождя мирового пролетариата.
— Но он правда был здесь! Я его видела, как вас сейчас!
— Эта книжка до добра не доведет. — Мама взяла со стола «Призрак оперы».
— Ложись-ка ты лучше спать, — сказал папа и потушил свет. Родители удалились.
Я в страхе сжалась под одеялом, испуганно осматривая комнату, неярко освещенную настольной лампой. Вроде бы никого. Где-то неподалеку завыла собака. Я поежилась, в памяти всплыл сегодняшний визит на кладбище.
Пролежав некоторое время со светом и немного успокоившись, я выключила лампу и забралась с головой под одеяло. «Может быть, и вправду померещилось?» — подумала я, но сон все равно не шел.
Я лежала прислушиваясь, затаив дыхание, боясь пошевельнуться. Я все ждала, что вот-вот в тишине снова послышатся чьи-то осторожные шаги и вздохи, но через одеяло до меня доносилось лишь мерное тиканье часов, и я не заметила, как заснула.
Громкий трезвон разносился по квартире. Я с трудом оторвала голову от подушки, пытаясь сообразить, что за противный звук нарушил мой сон и откуда он доносится. Поняв, что это всего-навсего звонит телефон, я соскребла себя с кровати и на автопилоте, не раскрывая глаз, поплелась в прихожую.
— Але? — сонно протянула я и, открыв один глаз, увидела, что часы показывают четверть восьмого.
— Ирка, это я! — донесся до меня Машкин голос.
— Кто-то обещал не звонить мне до двенадцати часов!
