Анна Старобинец - Семья
Ровно в три Дима пришел по указанному адресу и нажал на кнопку звонка. Что-то тяжелое гулко ударилось о дверь изнутри. Утробно заурчало и снова ударилось.
– Арнольд, пропусти мамочку к двери, – нерешительно пискнули из квартиры, – дай мамочка откроет, это дядя репетитор к тебе пришел.
Дима мрачно сплюнул на зеленый кафель. Дверь наконец открылась. Арнольд сидел у входа, морщил нос и рычал.
Дима решительно шагнул вперед. Дог напрягся и явно приготовился прыгнуть. Неожиданно Дима почувствовал, что ему стало страшно. Просто страшно.
Какая-то тупая усталость, темная, вязкая тоска навалилась на Диму, обволокла со всех сторон, придавила к полу.
– Извините, ошибся дверью, – тихо сказал он и поволок онемевшие ноги к лестнице. Медленно, отдыхая на каждой ступеньке, поплелся вниз.
Арнольд чинно выбрался на лестничную площадку, рыкнул для порядка, чтобы закрепить за собой победу, и свесил любопытную морду между перил.
– Арнольдушка, иди скорее к мамочке, – услышал Дима уже с первого этажа.
Вечером того же дня Дима нашел работу.
Она продлилась чуть меньше недели.
На автобусной остановке Дима прочитал объявление: “Требуются расклейщики объявлений”. Позвонил по указанному телефону, пришел по указанному адресу. Пожилая волосатая барышня выдала ему огромную кипу объявлений, которые гласили: “Требуются расклейщики объявлений” – и тюбик с клеем. За каждые пятьдесят развешанных объявлений она обещала выплачивать четыреста рублей. Несколько дней Дима колесил на автобусах и троллейбусах по улицам города, выскакивал на каждой остановке и развешивал, развешивал, развешивал. Испоганив двести остановок, пришел за деньгами. Волосатая молча выдала восемь тысяч рублей и новую пачку объявлений с точно таким же текстом.
– А какие объявления вы собираетесь развешивать, когда наберете нужное количество “расклейщиков”? – поинтересовался Дима.
Барышня непонимающе уставилась на него.
– Вот эти, – ткнула пальцем в Димину пачку.
Диме стало не по себе. Он отнес домой восемь тысяч, но снова идти к волосатой отказался категорически.
– Тебе-то какая разница, что у них за объявления? – удивилась Лиза. – Платят нормально.
– В вашем городе что, все сумасшедшие? – заорал Дима.
– Чья бы корова мычала, – недобро улыбнулась жена.
***Знакомство с мамой подействовало на Диму угнетающе. Мама оказалась мрачным неразговорчивым бегемотом в зеленой кофте с рюшами и пышным синтетическим сооружением на голове. С Димой она, кажется, была знакома не лучше, чем он с ней, спрашивала его, “как он устроился”, и называла “Димитрий”. На Лизу смотрела с нескрываемым отвращением.
Дима периодически переходил на “вы”, с тоской вспоминал свою настоящую, родную мать из выдуманного прошлого и испытал почти счастье, когда гостья наконец решительно измазала губы красным и ушла.
– На самом деле, вы уже несколько лет с матерью в ссоре, – объяснила потом Лиза. – Почти не общаетесь. Она не хотела, чтобы ты на мне женился. Но ты уперся… Когда-то ты говорил, что без меня жить не сможешь… А помнишь, как ты сказал…
Дима ретировался в ванную. Подошел к зеркалу и состроил гримасу.
– …как никого никогда не любил, – всхлипывала Лиза из кухни.
Высунул язык, свернул его в трубочку, вытаращил глаза.
– …а потом говорил, что ни с кем тебе не было так тепло…
Сморщил нос, надул щеки.
– …так светло…
Широко заулыбался и покрутил пальцем у виска.
– …но ты сказал ей: “Мама, не лезь, это мое личное дело…”
Дима вышел из ванной.
– Ну хорошо, а друзья у меня есть?
– Ну есть, – как-то неохотно призналась Лиза. – Один.
В тот же день друга привели на очную ставку. Это был алкоголик Гриша из соседнего дома, ничем не примечательный, но симпатичный и легкий в общении. Дима стал выпивать с ним по субботам.
***– Выжимай сцепление. Первая передача. Чуть-чуть газа – да не дави ты так, чего она у тебя ревет? Вот… Теперь пла-авненько отпускаешь сцепление…
Машина запрыгала на месте, истерически забилась в конвульсиях и в очередной раз заглохла.
Геннадий Ильич вытер со лба пот.
– Слишком резко бросил сцепление. Еще раз давай. Да заведи ты ее сначала, еб-т…
Через неделю “восьмерка” стала немного покладистее. Через месяц полностью покорилась.
На Садово-Самотечной подсел Пассажир, Отправляющий SMS. На проспекте Мира – Женщина, Обиженная Жизнью (резкий хлопок дверью, губы поджаты, суровый и отрешенный взгляд в окно, гробовое молчание). От ВДНХ до Нижней Масловки Дима вез Очень Нервную Женщину (“Закройте окно. Выключите печку. Перестраивайтесь в левый ряд. На третьем отсюда светофоре налево. Уже пора перестраиваться в левый ряд. На втором светофоре налево. Нам нужно в левый ряд, понимаете?! Аккуратно, там сзади машина. Левее. На следующем светофоре – налево. Сейчас – налево! Ой, там бабушка дорогу переходит! Осторожно, вы чуть в него не въехали! Так, тут то ли направо, то ли налево…”).
На Нижней Масловке проголосовала еще одна. По виду – тоже Нервная. По крайней мере при ней был огромный пакет из жесткого полиэтилена, в котором лежало еще пять-шесть пакетов, и Дима, поежившись, представил, как она с мучительным шуршанием будет все это туда-сюда перекладывать на протяжении поездки.
Дима не любил свою работу. И пассажиров тоже не любил.
– На Курский вокзал.
– Скока? – привычно поинтересовался Дима, покосившись на пакет.
– Сто? – нерешительно предположила Нервная.
Дима окинул ее мрачным взглядом и сделал вид, что трогается.
– Сто пятьдесят?
Дима слегка надавил на газ.
– Двести? – продолжала гадать девушка.
Дима снял ногу с газа и молча уставился на нее. Симпатичная, рыжее каре, светло-карие смеющиеся глаза. Просто ради эксперимента сказал:
– За двести пятьдесят повезу.
– Хорошо, – покладисто согласилась Рыжая.
Она поставила пакет на пол и сидела совершенно спокойно. Смотрела в окно. От нее пахло какими-то пряными дорогими духами, чуть сильнее, чем нужно, но все равно приятно. И как-то очень знакомо.
Дима принципиально не разговаривал с пассажирами ни о чем, кроме денег и маршрута.
– Встречаешь кого-то? Или уезжаешь? – зачем-то спросил, уже подъезжая к вокзалу. Немного более фамильярно, чем собирался.
– Уезжаю. Домой, в Ростов-на-Дону.
Дима вцепился в руль и затормозил в нескольких сантиметрах от ехавшей впереди “Волги”.
– Приехали, – выдохнул он, – денег не надо.
– Правда? – счастливо улыбнулась Рыжая и вдруг обняла Диму, прижалась всем телом, обдав своим пронзительным, сладким запахом. – А вы приезжайте к нам, в Ростов-на-Дону!
