Владислав Выставной - Z – значит Зомби (сборник)
– Ну, не с верхом, скажешь тоже… Но я так скажу, мокровато там. Только на плоскодонке можно подойти.
– А есть плоскодонка?
– Есть… – задумчиво кивнул Андреич. – Но до нее идти надо. Километров шесть, по буеракам – если напрямик. Часа за полтора доберемся. А время и так не ранее.
– А мотоцикл?..
– Не, там мотоцикл не поможет. Слушай, а может, ну его? Завтра с утречка двинем, все успеем. А?
Трошин покачал головой.
– Тут вопрос очень срочный. Сегодня надо. Позарез.
– Раз надо – так пошли, чего расселся… – Андреич подергал рюкзак, утрясывая неизвестную поклажу.
– Андреич, а это зачем? – спросил Трошин, заметив, что попутчик повесил на плечо старую тульскую двустволку. – Надеешься между делом уток пострелять?
– Уток не уток, а оно так привычней. Я ж, считай, двенадцать лет егерем служил при охотхозяйстве. Без ружья как без рук.
Старый егерь взял, что называется, с места в карьер – Трошин едва за ним поспевал. Даже поболтать в пути не получилось – от быстрого шага сбивалось дыхание.
Они миновали небольшую светлую рощу, пересекли вздувшееся пологим бугром поле, за которым открылась кромка синеватого смешанного леса.
Дальше путь шел то между деревьями, то просекой, то чавкающим заболоченным низом, то склоном оврага. Буераков, как и обещал Андреич, встретилось предостаточно.
Наконец он остановился, переводя дух.
– Ну вот, почти пришли. Теперь еще малость бережком – и на месте.
Трошин сначала ничего не различил, но постепенно увидел – лес кончился, сквозь листву блестела большая вода.
Она начиналась в ста метрах от кромки лесного массива, под пологим склоном, и уходила едва не к самому горизонту. Вода была грязная, сорная, тут и там плавали сучья, пучки травы и всякий хлам.
– Гречишное поле тут было, – пояснил Андреич. – Теперь вот – море заливное. Чудно… раньше я тут пацаненком бегал, а теперь только вплавь.
– Ага, – кивнул Трошин, отдуваясь после долгого перехода. – Чудно…
Они обогнули холм, и их взорам открылась группа старых деревянных построек непонятного назначения. Небольшая часть их уже стояла в подступившей воде. Между крышами поднимался дым, слышался лай одинокой собаки.
– Старая лесопилка, – пояснил Андреич. – Там сейчас геологи остановились, мы у них лодку и попросим.
– Зачем тут геологи? – удивился Трошин.
– Ну, может, не геологи, географы, не помню.
– Геодезисты!
Андреич только махнул рукой.
3
За поваленным забором лесопилки их встретили трое небритых и довольно помятых мужиков в грязных спецовках. Один гремел ключами под кабиной армейского ГАЗа-вездехода, двое других колдовали с самодельной кирпичной печкой под навесом. Пахло кислой капустой и перегаром.
Андреичу были рады. Он быстро договорился насчет лодки, отказался от обеда, не забыв представить мужикам Трошина.
– А чего там промерять-то? – усмехнулся один, узнав о цели поездки. – Все, поезд ушел, там вода теперь.
– Торфяники, – коротко ответил Трошин.
– Ну, коль делать нечего, ищи свои торфяники. Кому оно теперь надо? – он нашел рассеянным взглядом Андреича. – Слышь, Василий, ты там аккуратней. Прогноз слышал? В верховьях опять ливни прошли, и еще будут.
– Буду смотреть, – неопределенно ответил Андреич, прилаживая к железной плоскодонке мотор.
Трошин глянул на небо. В самом деле, стало как-то пасмурно, и мир выглядел по-вечернему, несмотря на еще не позднее время.
От импровизированного причала, сделанного из обломков забора, мужики оттолкнули лодку на воду. С третьего рывка ожил и наполнил воздух треском видавший виды двигатель. Трошин, ноги которого гудели от усталости, привалился к рюкзаку, глядя в сторону.
Лодка медленно пошла, раздвигая тупым носом суп из прибитого к берегу мусора. Стало прохладно, вода подернулась туманом. Андреич вел аккуратно, зорко глядя вперед. То и дело приходилось огибать торчащие из воды стволы, плавучие бревна и прочие напасти.
– Все, теперь по руслу идти, оно полегче, – сказал он и сунулся себе в рюкзак.
– Будешь? – в руке у него образовалась початая бутылка «Русской».
– Не, – лениво помотал головой Трошин.
– А я угощусь для здоровья, – он выдернул зубами затычку и с чувством отхлебнул прямо из горла. Крякнул, помотал головой. – Вот так оно повеселей будет, да?
Трошин усмехнулся в ответ. Вода ритмично шлепала в дно лодки, словно большая рыбина била хвостом. В остальном мир был безмолвным, будто вымершим. Пахло гнилью. Порой казалось, что жизнь кончилась, а всю страну и всю планету покрыла эта мутная замусоренная неживая вода.
– Слышь, а что там, у вас в Москве, говорят? – подал голос Андреич. – Водка-то насовсем подорожала или временно?
– Выходит, что насовсем, – безучастно пожал плечами Трошин. – Сколько она теперь, пять рублей вроде?
– Точно. Как коньяк! – воскликнул Андреич и с осуждением покачал головой. – Что делается…
Через некоторое время он сбавил газ и начал плавно выворачивать к зарослям орешника, торчащим из воды. Тут было особенно много мусора, и в конце концов пришлось вообще вынуть винт из воды, а лодку толкать веслом.
– Куда теперь-то? – поинтересовался Андреич. – Мы, считай, на месте уже.
– Так я ж говорил куда.
– Прямо к самой усадьбе, что ли? Так бы стразу и сказал. Сейчас подгребем помаленьку.
Ветви орешника скребли по железным бортам лодки. Иногда что-то со скрежетом цеплялось за дно, потом отпускало.
– Сейчас почище будет, – пообещал Андреич. – Там впереди сад раньше был, а его лет восемь, как вырубили.
В самом деле, ореховые заросли кончились, впереди показался участок ровной воды с торчащими тут и там кривыми пнями. Чуть дальше Трошин увидел крутой скат берега, поросший крапивой и лопухами. Здесь было совсем мелко, Андреич не греб, а больше отталкивался от дна веслом.
– Вон и усадьба твоя.
Силуэт старинной кирпичной постройки возвышался над туманной водой как колдовской замок. Трехэтажное здание имело две башенки и зубчатое обрамление крыши. Правда, чем ближе оно было, тем меньше оставалось волшебства – усадьба была давно заброшена, неухожена, растащена на нужные в хозяйстве кирпичи.
– Тухлятиной какой-то воняет, – проворчал Андреич. – Скотомогильник, что ли, размыло где-то?
Трошин посмотрел на воду. Она была такой же грязной, взбаламученной, как и везде в этом краю, но имелось кое-то еще. Поверхность ее кое-где покрывала едва заметная пленка, словно от подсолнечного масла. Пленка плавала большими неровными пятнами либо тянулась языками.
