Дахштайн - Макс Юлия
– По какому праву он должен вам что-то предъявлять?
– Филипп останется, – вставил я и оглянулся на друга, чтобы увидеть его легкий кивок. Чуть приободренный, я снова вернул внимание мужчинам.
Они переглянулись, словно общались на языке жестов. «Портфель» взял слово:
– Мы долго искали вас, мистер Чейз. На это ушли годы, поэтому очень хорошо, что вы оказались в Праге. Такая удача!
Коридор наполнился шумом: группа сценаристов вышла с планерки, мешая мне слушать адвоката.
– Прошу вас, пройдемте в кабинет, – попросил я, распахивая дверь в святая святых нашего шефа.
Пока они садились, я, стараясь не пялиться, исподтишка рассматривал юристов. Тот, что с кожаным портфелем, присев, поставил его на пол, а руки положил на стол, ладонями вниз. Мое внимание привлекла массивная серебряная печатка на левой руке, которая очень выбивалась из сдержанного образа мужчины. Я не успел рассмотреть, что же на ней изображено, потому что, заметив мой интерес, юрист накрыл руку с перстнем второй.
– «Каплан и Ко», – представился он. Мне протянули визитку, перегнувшись через стол. – Мы представляем нотариальную контору, которая существует с шестнадцатого века. Сейчас мы лишь выполняем последнюю волю вашего предка.
Он вытянул из безупречно гладкого кожаного портфеля пачку скрепленных документов и протянул мне.
– Что это? – прозвучало слишком заинтересовано, и это не укрылось от их внимания.
– Читайте, – улыбнувшись уголком рта, попросил мужчина в очках.
Так я пробежал глазами первую страницу и нахмурился. Бабушка настояла на изучении немецкого языка, и я зубрил его, хоть он мне и не нравился. Весь текст первой страницы был на немецком, и я смог уловить суть.
– Дэн? – заинтересованно протянул Фил и сунул нос в документы.
Я сжимал листы дорогой плотной бумаги и думал. Фамилия бабушки по отцу – Фауст. Ба сменила ее на американскую, когда вышла замуж, да и не в почете тогда было все немецкое. То, что я, судя по бумагам, являюсь потомком знаменитого доктора Иоганна Фауста, о котором ходит столько небылиц, и представить не мог. Ну, фамилии одинаковые, такое часто встречается. В документах был мой университетский тест ДНК на этническое происхождение, который я сдавал в рамках научной работы соседа. Это было буквально перед отлетом в Европу. С ума сойти! Невероятно! Это как если бы я прямо сейчас полетел на Луну.
Я положил листы на стол, пальцы дрожали от волнения. Мне необходимо было успокоиться и еще раз прочитать странное завещание Фауста, – кто бы мог подумать, моего предка. Фил хмурился, он предпочел не нависать надо мной, а сесть рядом. Подтащил стул к продолговатому столу для собраний, взял листы у меня из рук и шепотом спросил:
– Ни черта не понимаю. Что в них?
– На двадцатой странице можете прочесть полное завещание, для удобства переведенное на английский, – отозвался мужчина в очках, обращаясь к Филу.
Я послушно нашел указанную страницу, вчитываясь и стопорясь от невероятности событий. Я тринадцатый потомок, указанный в бумагах. Предок, судя по написанному, завещал мне старый особняк в Праге. Ох, неужели? Нет, не может быть! Быстро посмотрел адрес. Да, это был он. Знаменитая достопримечательность – мистический Дом Фауста.
Фил за моим плечом восхищенно присвистнул.
– Что, того самого Фауста? Вот круто! Но… как же налоги? Они, должно быть, бешеные.
«Портфель» заулыбался, словно ставил на этот вопрос и выиграл:
– Нам дали четкое распоряжение уплатить налог за наследника. На последних страницах документа это указано.
– Вот это уже отлично, – искренне улыбнулся Митсон, пнув меня под столом, чтобы я отмер и хоть что-то ответил.
– Да уж! – только и смог прошептать я.
Я ощутил необратимость происходящего. Словно наследство известного чернокнижника ложилось грузом мне на душу. Непонятная тревога скрутилась пружиной в животе, в горле пересохло, и меня начал душить кашель.
– Мистер Чейз? Вы принимаете наследство? Может, есть какие-то вопросы? – сдержанно поинтересовался мужчина в очках.
– Почему именно сейчас?
– Ваш возраст. Вы должны вступить в права наследования в возрасте двадцати одного года. Таково условие.
Я кивнул, принимая его объяснение. Моя голова была одновременно пустой и забитой мыслями, которые пока не складывались во внятные формулировки.
– Вопросы еще точно появятся, так как я не прочитал документы полностью. К тому же не каждый день человеку сообщают, что он наследник Фауста.
Юристы сдержанно хмыкнули, а я судорожно соображал, как поступить. Голодное детство оставило глубокую зарубку на психике. Я стал запасливым, словно хомяк, у которого зима длилась вечно. Плевать, как и почему Фауст завещал особняк в центре столицы. Он должен стоить сотни тысяч долларов. Посему я подавил желание послать их вместе с документами и растянул губы в наигранной улыбке.
– Я принимаю наследство, – заверил я их, убежденный, что глупо отказываться от целого дома в Праге.
После моих слов адвокаты повеселели и ответно заулыбались так, будто были детьми и увидели Санту, не меньше.
– Тогда прошу вас, поставьте подпись на двух экземплярах. И можете позвонить на неделе, мы договоримся о встрече, где ответим на все возникшие вопросы.
Я послушно поставил размашистую подпись, взяв предложенную ими перьевую ручку. Какая-то зазубрина на ней поцарапала палец, и маленькая капля из прокола упала на завещание.
– Черт! Прошу прощения. У вас кровожадная ручка, – неловко пошутил я.
– Пустяки! Это вы извините. Придется менять поставщика канцтоваров для фирмы, – пошутил один из адвокатов, лучась довольством.
Не пойму, чего они так обрадовались? Может, Дом Фауста должен городу денег за коммунальные услуги или еще что? Что-то не так, а я уже расписался, идиот!
– Оставляем вам копию. И вот, – адвокат выудил из недр кожаного портфеля связку ключей и протянул мне.
– Ключи от Дома Фауста?
Я внимательно рассмотрел связку, но это были совершенно обычные ключи.
– Да. Нужно же вам познакомиться с ним, – подмигнул мне второй, говоря об особняке так, будто он был живой.
Проводив странных распорядителей «Каплан и Ко», мы с Филом вернулись на съемочную площадку. Рабочий день пролетел, словно его и не было, а я все крутил в руках связку ключей.
– Ну что, Дэн? Мы посмотрим на твое наследство?
Митсон еле сдерживал любопытство и уже раз сто перечитал мой экземпляр завещания.
– Потом, друг, потом, – отмахнулся я, уже зная, что пойду туда один.
Не хотелось демонстрировать Филу свои страхи и опасения, он и так много лет оберегал и поддерживал меня. Плюс я эгоистично желал познакомиться с наследством в одиночку. Целый особняк. Нереально! Такое стечение обстоятельств казалось мне почти невозможным. Подобные совпадения бывают разве что в кино и ни в коем случае не происходят в жизни, по крайней мере, не в моей.
Спустя час я стоял напротив Дома Фауста. Вернее, уже моего дома. Особняк чернел окнами, словно огромными паучьими глазами. Ухоженный, по крайней мере, снаружи, он притягивал, заставляя рассматривать вычурные барельефы, потемневшие от времени и оттого еще более мрачные. К особняку номер пятьсот два на Карловой площади слева и справа прижимались другие дома. Казалось, соседи Фаустова Дома совсем не рады такому обстоятельству: стыки стен, где заканчивалось одно строение и начиналось другое, почернели и пошли трещинами.
«Просто взгляну на интерьер», – убедил я сам себя и шагнул ко входной двери. Только старинные двери обладали той самой эстетикой, которая недоступна современным образцам: наполовину деревянная, наполовину стеклянная. Стекло на правой створке оказалось грязным, а дерево на левой – бордовым, словно вымазанным давно засохшей кровью. Дерево начало рассыхаться, и на краске появились светлые прожилки. Я поднес связку ключей к замку, гадая, какой из них мог бы подойти, и случайно взглянул на свое отражение, чтобы тут же отшатнуться. В стекле был не я, а девушка из снов.
