Энн Райс - Мумия, или Рамзес Проклятый
Кольцо, которое он видел сквозь пелены мумии! Ошибиться было невозможно. Он просто не мог обознаться. И какое значение имеет теперь то, что упорно твердит ему Джулия? Такие вежливые слова, но ведь лживые насквозь, а это существо смотрит на него во все глаза, прекрасно понимая, что он узнал кольцо, прекрасно понимая, что слова ничего не значат.
– Надеюсь, Генри не примчался к вам с этой чепухой… Да, именно так она и сказала.
Но это вовсе не чепуха! Самир медленно поднял глаза и внимательно посмотрел на Джулию, чтобы убедиться, что она в безопасности, здорова и не сошла с ума. Потом снова закрыл глаза, а когда открыл их, то смотрел уже не на кольцо, а прямо в лицо царя, в уверенные голубые глаза, которые, казалось, видели его насквозь.
Когда он снова заговорил с Джулией, у него получилось какое-то бессвязное бормотание:
– Твоему отцу было бы неприятно, если бы ты осталась без защиты… Твой отец хотел бы, чтобы я к тебе зашел…
– Но, Самир, друг Лоуренса, – вмешался царь, – теперь Джулии Стратфорд ничто не угрожает. – И, внезапно перейдя на древний египетский, с акцентом, который был Самиру незнаком, продолжил: – Я люблю эту женщину и буду защищать ее от любой опасности.
Поразительное произношение. Самир отступил на шаг. Теперь заговорила Джулия, но Самир ее не слушал. Он подошел к каминной полке и прислонился, будто боялся упасть.
– Наверняка ты знаешь древний язык фараонов, дружище, – произнес высокий голубоглазый мужчина. – Ты ведь египтянин, разве не так? Ты изучал этот язык всю жизнь. Ты читаешь на нем так же хорошо, как на греческом и латыни.
Какой богатый оттенками, хорошо поставленный голос; он так старался смягчить потрясение, был так вежлив, предупредителен, любезен.
– Да, сэр, вы правы, – ответил Самир. – Но я никогда не слышал, как на нем говорят, и произношение всегда было для меня загадкой. Вы должны рассказать мне… – Он заставил себя снова посмотреть в глаза этому человеку. – Мне сказали, что вы египтолог. Верите ли вы, что причиной смерти моего друга Лоуренса было проклятие, начертанное на гробнице? Или он умер естественной смертью, как мы и предположили?
Казалось, человек размышляет, как ответить на вопрос; стоявшая в тени Джулия побледнела, опустила глаза и слегка отвернулась.
– Проклятие – это всего лишь слова, мой друг, – наконец сказал мужчина. – Предупреждение, которое способно отпугнуть невежд и наглецов. Чтобы насильственно отнять у человека жизнь, требуется яд или еще какое-нибудь столь же действенное оружие.
– Яд… – прошептал Самир.
– Самир, уже очень поздно, – сказала Джулия. В ее хрипловатом голосе чувствовалось напряжение. – Сейчас не время говорить об этом. Или я снова разревусь и буду выглядеть как дура. Мы поговорим об этом тогда, когда решим заняться этим вопросом серьезно. – Она подошла к египтянину и взяла его руку в обе свои ладони. – Приходи завтра, и мы посидим все вместе.
– Да, Джулия Стратфорд очень устала Джулия Стратфорд оказалась превосходным учителем. Желаю тебе доброй ночи, мой друг. Ты ведь мне друг, правда? Нам о многом нужно поговорить. Но сейчас, поверь мне, я смогу защитить Джулию Стратфорд от любой опасности, со мной ей ничто не угрожает.
Самир медленно побрел к двери.
– Если я тебе понадоблюсь, – сказал он, оборачиваясь, – пошли за мной. – Он потянулся за пальто, вынул из кармана визитную карточку и, растерянно посмотрев на нее, вручил мужчине. Снова взглянул на кольцо, блеснувшее на свету, когда мужчина забирал у него визитку. – Я бываю в своем кабинете в Британском музее допоздна. Брожу по коридорам, когда все расходятся по домам. Подойдешь к боковой двери и отыщешь меня.
Зачем он говорит все это? Чего добивается? Ему страшно захотелось, чтобы этот человек опять заговорил на древнем египетском. Самир не мог понять странной смеси радости и боли, которые ощущал; мир снова стал темнеть, и в этой темноте забрезжил какой-то новый благодатный свет.
Самир повернулся и вышел, поспешно сбежав вниз по гранитным ступеням мимо охранников в униформе. На них он даже не взглянул. Стремительно зашагал по холодным туманным улицам, не обращая внимания на замедлявшие ход кебы. Он хотел только одного: уединения. Он все еще видел то кольцо, вспоминал древние египетские слова, впервые сказанные при нем вслух, – ведь раньше он не знал их произношения. Ему хотелось плакать. Свершилось чудо! Теперь почему-то все вокруг казалось ему нереальным – и это пугало.
– Лоуренс, помоги мне, – прошептал он.
Джулия захлопнула дверь, задвинула засов и повернулась к Рамзесу. Она слышала, как на втором этаже ходит по комнатам Рита. Кроме Риты, в доме никого не было. Они остались одни.
– Зачем ты посвятил его в свою тайну? – спросила она.
– Дело сделано, – спокойно ответил царь. – Он знает правду. А твой брат Генри расскажет другим. Тогда поверят и другие.
– Нет, это невозможно. Ты сам видел, как реагировала полиция. Самир все понял, потому что увидел кольцо. Он узнал его. И пришел он, чтобы увидеть и поверить. Другие этого не сделают. К тому же…
– Что?
– Ты сам хотел, чтобы он узнал. Вот почему ты назвал его по имени. Ты сказал ему, кто ты.
– Разве?
– Да, мне кажется, сказал.
Рамзес задумался. Похоже, он был с ней не согласен. Но Джулия готова была поклясться, что это правда.
– Если двое поверили, поверит и третий, – сказал он, не обращая внимания на ее возражения.
– Они ничего не смогут доказать. Ты существуешь, и кольцо существует. Но как доказать, что ты на самом деле явился из прошлого? Ты совсем не понимаешь нашего времени, если думаешь, что мои современники с легкостью поверят в то, что человек может восстать из мертвых. Мы живем в царстве науки, а не религии.
Царь собирался с мыслями. Наклонил голову, скрестил на груди руки и стал расхаживать взад-вперед по ковру. Наконец остановился.
– Моя дорогая, как бы тебе объяснить… – начал он. Говорил он без напора, но с большим чувством. Английский язык звучал напевно, почти интимно. – Тысячи лет я скрывал эту тайну. Даже от тех, кого любил, кому поклонялся.
Они так и не узнали, откуда я появился, сколько лет живу и что со мной произошло. И вот теперь я ворвался в вашу эпоху, и за одну ночь мою тайну узнали больше смертных, чем за все время, прошедшее с тех пор, как закончилось правление Рамзеса в Египте.
– Понимаю, – сказала Джулия, хотя думала совсем иначе: «Ты записал всю свою историю на свитках. Ты оставил их там. И все это потому, что у тебя больше не было сил хранить секрет». – Ты не знаешь нашей эпохи, – повторила она. – Сейчас не верят в чудеса даже те, с кем они происходят.
– Какие странные вещи ты говоришь!
