Ольга Крючкова - Прелат
– Как ты себя чувствуешь, Хуан? – всё ещё беспокоился идальго.
– Благодарю вас, господин, всё впорядке: в голосе немного шумит… А так с Божьей помощью…
– Клинок, которым ты ранил Элеонору – серебряный? Идея профессора?
Хуан утвердительно кивнул.
– Настоятель Арман здесь неподалёку… лежит, придавленный лошадью, пришлось ранить бедное животное. Думаю, после такого падения он лишится ног и вряд ли сможет ходить.
– Свяжи его, он нам ещё понадобиться. Только от него мы сможем узнать всю правду.
* * *Франциск, увлечённый охотой, не придал значения тому, что фаворитка не стала продолжать безумную скачку: женщина не в состоянии оценить всей прелести парфорса!
Гончие прекрасно знали своё дело: загнав оленя в ложбину и, обложив его со всех сторон. Животное растерянно стояло, растопырив передние ноги, опустив голову и, выпятив вперёд рога, готовое нанести удар любому, кто приблизится к нему.
Один из егерей держал на поводке двух огромных маалосских догов, закованных в панцири, которые защищали спину и, прежде всего, брюхо; на их головах поблескивали специальные налобники, дабы голова не пострадала от удара оленьих копыт.
Другой же – едва справлялся с двумя бордоссами, также облачёнными по всем правилам парфорсной охоты в кольчуги.
Распорядитель охоты дал знак рукой: егеря спустили поводки – доги ринулись к добыче. Маалоссы, которые были экипированы более надёжно, попытались впиться оленю в передние ноги, тот мотнул рогами – один из догов отлетел, но разгорячённый битвой и ведомый инстинктом снова бросился в атаку.
Олень, отвлечённый маалоссами, не имел возможности одновременно отбиваться от бордоских догов, те же, выбрав момент, впились ему прямо в уши, повиснув на них мёртвой хваткой. Олень издал крик, словно раненный человек, из его ушей сочилась кровь… В это момент маалоссы впились в ноги своей жертвы: животное упало, его тело сотрясали судороги.
Герцог Монморанси, искусный и бесстрашный охотник, спешился, извлёк из ножен длинный охотничий обоюдоострый кинжал, и по знаку короля всадил его прямо в сердце оленя. Брызнула алая горячая кровь…
Охотники, возбуждённые погоней и развернувшимся зрелищем, всячески выказывали одобрение и восторг. Даже дамы, раскрасневшиеся и утомлённые безумной погоней, пребывали в эйфории, готовые аплодировать ловкому удару герцога.
В это момент появился всадник, все узнали в нём испанского идальго… Но что же случилось? – идальго без шляпы, видимо потерял во время погони, весь растрёпанный, сжимал в объятиях даму… причём, – фаворитку короля, графиню Элеонору де Олорон Монферрада.
Франциск первым ринулся навстречу всаднику.
– Умоляю, вас сударь! Что произошло? Она жива? – забеспокоился венценосный любовник.
– Жива, просто потеряла сознание. На неё напали двое неизвестных, видимо хотели ограбить – графиня заехала одна слишком далеко в лес. По счастливой случайности я услышал её зов о помощи…
– О! Сударь! – воскликнул король. – Я ваш должник… Как ваше имя?
– Дон Альварес ди Калаорра, испанский идальго, – прелат решил назваться вымышленным именем и играть роль испанца до конца, тем более король его попросту не узнал, слишком мимолётна была их встреча на аудиенции полгода назад.
К лошади дона Альвареса уже подбежали два королевских лейб-медика, приняли столь ценную ношу и тут же осмотрели её.
– Рана не опасна, ни один из жизненно важных органов не задет, – констатировал один из лейб-медиков.
Невольно прелат поймал себя на мысли: «Интересно Франциск был также предупредителен с маркизой де Монтей, прежде, чем отдать её в руки инквизиторов?» И ощутил горечь утраты.
Судьба не была к нему благосклонна. Знание того, что отец, король Франциск I, фактически отправил на верную смерть ни в чём неповинную маркизу де Монтей, его мать… – отнюдь, не придавало желания и далее служить на благо Франции. Прелат чувствовал внутренне опустошение, бесполезность своих стараний, а главное – он начинал ненавидеть короля. И это последнее обстоятельство, напугало его более всего.
* * *Октябрь на юге Франции, в Лангедоке, стоял на редкость тёплым. Рене де Шаперон, теперь уже, в связи с последними событиями, испанский идальго – дон Рене Альварес ди Калаорра де Бланшефор, приближался к своим владениям, щедро пожалованными королём Франциском за спасение фаворитки, располагающиеся почти у отрогов Пиренеев.
Дон Рене Альварес путешествовал один, его телохранитель-оруженосец Хуан удостоился особой чести и поступил на королевскую службу, тотчас снискав уважение и немалый чин лейтенанта гвардии Его Величества; профессор Фернандо Сигуэнса отбыл в Вандом, дабы написать очередной научный трактат.
Его молодой бургундский жеребец, белый, словно свежий только что выпавший зимний снег, был изрядно нагружен. Седельная сумка, доверху нагруженная подъёмными, выписанными самим министром финансов де Бризе по милостивому пожеланию короля, в размере десяти тысяч су серебром, мелодично позвякивала.
Вскоре дон Рене Альварес достиг верхнего течения реки Од, на горизонте показалось поместье Ренн-де-Шато и холм Ле-Безу с возвышающейся сторожевой башней.
Некогда, в лучшие времена, в Ле-Безу располагался гарнизон тамплиеров, охранявших путь из Лангедока в королевство Арагон, идущий через Пиренеи на Сантьяго-де-Капостеллу, куда беспрестанно следовали паломники, дабы приложиться устами к гробнице Святого апостола Иакова.
И вот на расстоянии примерно четверти лье дон Рене Альварес увидел очертания замка Бланшефор: он походил на орлиное гнездо, прилепившееся к горам. По мере приближения идальго увидел полуразрушенные сторожевые башни, прогнившие от времени ворота и мост, переброшенный через горную расщелину, словом, его теперешнее родовое гнездо нуждалось в серьёзном восстановлении.
Дон Рене Альварес внимательно осмотрел подъёмный мост, пожалуй, на него не ступала нога человека лет сто. Он огляделся: некогда Бланшефор выглядел величественно, но теперь… Увы!
Впереди, за горным перевалом, простиралась Испания. Она многообещающе манила и будоражила воображение Рене Альвареса. Идальго слегка пришпорил жеребца, направившись по узкой горной дороге, здраво рассудив, что его новое имя – Рене Альварес ди Калаорра де Бланшефор[72] – непременно произведёт должное впечатление по ту сторону Пиренеев.
Книга 2
Сердце бога
Пролог
1245 год от Рождества Христова, окрестности озера Маракайбо[73]
Вот уже второй день Чёрный Лис пробирался сквозь джунгли. Его израненные кровоточащие ноги уже не чувствовали усталости; руки же – с сорванными ногтями, оттого, что приходилось побираться через заросли и поваленные деревья, взбираться, словно дикое животное, на каменистые холмы, – постоянно ныли от боли.
