Нелла Тихомир - Призрак гнева
— Что он тебе сказал? — срывающимся голосом спросила Улла.
— Что его брат хотел на тебе жениться, — Бран наблюдал, как меняется выражение ее лица. — Думаешь, я из-за этого мог решить, что ты на кого-то вешаешься? Или что ты вешаешься на меня? Ты считаешь, будто я мог такое про тебя подумать?
Секунду Улла смотрела на него, потом закрыла глаза и опустила голову.
— Я никогда про тебя не думал ничего плохого, — заверил Бран. — Ты… ты мне очень нравишься, ты разве не замечаешь?
Девушка окаменела. Потянув, отняла у Брана свою руку. Слеза сползла по ее щеке, оставляя влажную дорожку.
— Не сердись, — Бран растерялся. — Ну, не сердись, пожалуйста. Если не хочешь, я не…
Она прижала ладони к груди. Обошла Брана, увязая в снегу на склоне и, воротившись на тропу, направилась к поселку.
— Улла! — крикнул Бран. Девушка застыла, точно этот возглас пригвоздил ее к месту. Он торопливо подошел и спросил:
— Уходишь?
— Ухожу…
— Я тебя обидел.
— Нет, не обидел. Ты ни при чем. Извини… мне действительно нужно идти.
— Но… — он сделал движение, и она пугливо отстранилась:
— Нет, не трогай меня, пожалуйста. Я… Зря ты считаешь меня какой-то необыкновенной. Я такая же, как и все здесь. Я — как все. И… и не ходи за мной, не надо. Не делай этого… прошу, — Улла отвернулась и побрела прочь, оскальзываясь на покрытых инеем камнях.
Бран остался на месте. Больше всего ему хотелось побежать следом и догнать ее, но он не знал, что будет тогда. Что тогда нужно делать? Почему она вдруг обиделась? Или, может, тут что-то другое? Но тогда что? Что?
Он не мог понять, почему она сказала ему это: "Я — как все", только знал, что это неправда.
— Нет, ты не как все, — тихо выговорил Бран, глядя, как она удаляется по тропинке. — Ты вовсе не как все… искорка.
Но она, конечно, никак не могла его услышать.
Глава 2
К вечеру стало ясно: Серый действительно сбежал.
Его искали целый день, в поселке и вокруг, в лесу, в домах, загонах и сараях. Участвовали все, даже малые дети, однако раб как сквозь землю провалился. Прочесав округу, они не обнаружили никаких его следов.
Бран тоже искал Серого, стараясь не попадаться людям на глаза. Почти весь день он провел в лесу, вернулся перед закатом, усталый, подавленный и голодный. Ворота в поселок были заперты, и Брану пришлось долго дожидаться сторожей. В кузницу он вошел, когда совсем стемнело.
Одежда на нем заиндевела. Сбив с башмаков налипший снег, Бран подпер ручку двери обтесанным бревном. Подошел к стене, сгреб в охапку несколько поленьев, бросил в очаг и развел огонь.
В кузнице стало светлее. Бран сел у костра. Некоторое время наблюдал, как танцует маленькое пламя, потом поднял голову и вздохнул.
— Надо было послушаться отца, — пробормотал он. — Нельзя было тут оставаться. От этого одни несчастья. Вот, уже Харалда убили, а следующий кто? — он замолчал. Если бы было можно, я бы смотался отсюда. Но — нельзя. Теперь нельзя. Я дал слово Харалду и Грани, не говоря уже о конунге. Хотя, если бы дело было только в конунге, я бы, может…
— Какая разница, — оборвал он сам себя. — Все равно я никуда не уеду. И… и, кроме того…
Кроме того — Улла. Нынче целый день Бран не переставал о ней думать, ее лицо стояло перед глазами, будто наваждение. Я чего, втюрился в нее? Неужто втюрился?
— Господи, какой идиотизм, — прошептал Бран. — Это надо окончательно свихнуться. Кто я, и кто она, Железный Лоб меня сожрет! Это надо же, втрескаться в конунгову дочь! Как раз то, чего не доставало.
Он закрыл глаза. Миг — и лицо Уллы появилось перед ним, словно нарисованное на обратной стороне век.
(…наваждение…)
Бран обхватил себя руками.
— Я не буду о ней думать, — сказал он. — Она не для меня, она — дочь конунга. Хуже того, дочь Железного Лба. Я не хочу беды ни себе, ни ей. Я выброшу ее из головы. И все. Хватит об этом.
Некоторое время Бран сидел, не шевелясь, потом лег на шкуру. Глаза бездумно следили за движением огня. Постепенно дыхание замедлилось, веки опустились, и он уснул.
Когда он очнулся, костер уже погас. Была глухая ночь. Бран повел вокруг себя глазами, пытаясь понять, что его разбудило.
Шум.
Он резко сел. Издалека доносились вопли, глухой стук, отчаянный собачий лай. Чего они, с ума, что ли, посходили? Или среди ночи на охоту…
Мощный рев оборвал его мысли. Страшный рев, а следом — пронзительные крики.
Боже… он пришел. Он здесь!
Собаки вдалеке зашлись от лая. Очнувшись, Бран вскочил и бросился к порогу, но, едва успев открыть дверь, остановился. Вернулся назад и, схватив с земли меч, выбежал наружу.
Ночь была светлая и тихая. Бран огляделся. Крики неслись со стороны домов. Бран помчался, скользя по утоптанному снегу, миновал огороды и новую кузню. Он бежал изо всех сил, но все равно чудилось, что он еле движется.
Он увидал их на тропе, за сгоревшим домом.
Толпа, как лес, чернела впереди. Свет факелов плескался над головами, блестел на лезвиях секир, выхватывая из темноты перекошенные страхом лица. Толпа бурлила и орала, собаки с лаем метались меж людей. Люди то бросались врассыпную, то стягивались вновь. Толпа походила на ночной лес в грозу — и, словно настоящий гром, могучий рык прокатился над поселком.
Люди съежились, втянули головы в плечи. Рык гремел, заглушая адский шум. Из толпы, из самой середины, вдруг вздыбилась бесформенная глыба. Ожила, мотая головой. Зверь был размером со скалу. Лунный луч блестел в его глазах, освещая разинутую пасть, бурые лохматые бока, и когти, похожие на длинные кинжалы.
Взмахнув лапой, чудище склонилось над толпой. Давя друг друга, отчаянно вопя, люди бросились врассыпную. Кто-то слепо ткнулся в Брана и едва не сбил его с ног. Отшатнувшись, он выхватил меч и, не глядя, отшвырнул прочь ножны.
Толпа рассосалась в мгновенье ока. Чудовище перестало реветь, опустилось на четыре лапы и потянуло носом воздух. Глаза полыхнули зеленым огнем. Оно застыло, двигая ушами, просто стояло и смотрело на людей, а люди смотрели на него. Было очень тихо, лишь собаки не прекращали брехать. Так прошла минута. Потом чудовище вздохнуло и вразвалку зашагало в сторону домов.
Люди опомнились не сразу.
— К домам, к домам ему подойти не давайте! — крикнул чей-то голос. Фыркнув, зверь прибавил ходу. Несколько человек, размахивая факелами, преградили ему путь. Медведь глухо зарычал. Не замедляя движения, сделал выпад в сторону противников. Они шарахнулись прочь — но через миг воротились, отчаянно вопя, чтобы привлечь внимание медведя, только понапрасну. Тот знай себе шел вперед, словно люди были комарами, жужжащими в уши. Пламя факелов металось, освещая его косматые бока.
