Алексей Атеев - Код розенкрейцеров
– Я кандидат, – сконфуженно произнес лысоватый.
– Тем более. – Валера покосился на женщину с мокрыми волосами. – Ваша жена? Боюсь, что она нам помешает. Разговор достаточно конфиденциальный. Нужно побеседовать наедине. Вы, гражданка, не могли бы где-нибудь погулять?
Женщина с мокрыми волосами фыркнула и бегом бросилась в дом. Через минуту она выскочила оттуда с упирающимися детьми и исчезла за воротами.
– Итак! – с напором сказал Валера, когда они уселись за еще мокрый стол, стоящий во дворе. – Выкладывайте. Только не крутить!
– Что выкладывать? – робко спросил Олегов.
– Про Пеликана.
– Но я с ним не был знаком.
– Предупреждаю, не крутить!
– Я правда его не знал. И даже не предполагал, что он существует. И только сейчас… – Он замялся.
– Дальше! – рявкнул Валера. Он так вошел в роль, что не только перестал конфузиться, напротив, обрел доселе несвойственную нахрапистость и наглость.
– Видите ли… Я нашел на чердаке этого дома, – Олегов кивнул в сторону своего обиталища, – кое-какие бумаги.
– Бумаги?
– Принадлежавшие Пеликану.
– Где они?
– Я их отдал.
– Отдали?!
Олегов горестно кивнул головой, подтверждая свой промах.
– Кому?
– Некоему Коломенцеву.
– Но зачем?!
– Он, видите ли, интересуется подобными вещами. Мистикой. А записки имели явственно мистический характер. Поскольку мне они были не нужны, я и отдал. А что, разве нельзя?
– М-да! – задумчиво сказал Валера. – Однако!.. Кто такой этот самый Коломенцев?
– Я не знаю… Работает инженером на хлебозаводе. По-моему, приехал в нашу страну не так давно. Эмигрант…
– Час от часу не легче. И такому человеку вы беспрепятственно отдаете документы, возможно, представляющие угрозу безопасности страны. И это коммунист!
– Я всего лишь кандидат, – еще раз попытался объяснить Олегов.
– Ваш кандидатский стаж вполне может прерваться. И тогда… – Валера покрутил пальцем перед носом Олегова. – Вы же понимаете, что случится, узнай в институте о ваших выходках. Дело может иметь далеко идущие последствия.
– Но я ничего не сделал!
– Возможно, но я в этом не уверен. Давайте адрес Коломенцева и расскажите подробно, о чем вы беседовали.
И через минуту Олегов, запинаясь и повторяясь, поведал о своей встрече с Коломенцевым и обо всем, о чем они говорили. Все это время Валера тщательно записывал рассказ бедолаги-историка.
– Итак, – сказал он, когда монолог был окончен, – прочитайте и распишитесь.
Олегов дрожащими руками взял листок и, перебегая глазами с пятого на десятое, принялся читать свои показания. Он никак не мог сосредоточиться.
– Вроде все верно, – дрожащим голосом сказал он, подписывая бумажку. – Но вы не сообщите в институт?
– Посмотрим, – процедил Валера, – все зависит от результатов встречи с этим мукомолом-мистиком. А пока продолжайте отдыхать. В случае необходимости мы вас вызовем повесткой.
– Какой уж тут отдых! – удрученно махнул рукой Олегов.
Валера почти бегом двинулся на станцию. Душа его ликовала. Похоже, он напал на след.
Значит, рапорт эсэсовцу от агента по кличке Аргонавт подтверждался. Дети действительно были перевезены в Тихореченск. Теперь оставалось выяснить, зачем. И тут, Валера был уверен, поможет таинственный Коломенцев, у которого наверняка имеется дополнительная информация. А ловко удалось прижать этого сморчка. Он вновь вспомнил загорелое тело жены историка и усмехнулся. Придурок придурком, а жена – ничего себе и с характером. Надает сегодня по лысой черепушке, и правильно сделает. С трусами нельзя по-другому. Показал ему красные корочки, а он уже и лапки кверху. Бздун!
Валера возвращался в Тихореченск под вечер, и на этот раз в вагоне было довольно много народу. Напротив сидел немолодой потертый обтрепанный мужичонка и, не обращая внимания на окружающих, ел вяленую рыбу. Он чистил ее заскорузлыми потрескавшимися пальцами, сдирая чешую цепкими сине-черными ногтями, и бросал ее на пол вагона. Потом с треском отделял полупрозрачное красноватое мясо от костей, жадно запихивал в рот и смачно жевал. При этом на его губах набухали и тут же лопались мельчайшие капельки слюны.
Время от времени оборванец делал глоток из стоявшей рядом с ним захватанной бутылки. При этом едкий кисловатый дух распространялся по вагону. Может, в бутылке было прокисшее пиво, а скорее всего – обычная бражка. На лице его было написано блаженство. Валера брезгливо смотрел на мужичонку, но постепенно брезгливость переходила в жалость. Сколь немного нужно человеку для счастья!
И тут он снова вспомнил про Олегова.
Подленькая радость сменилась неловкостью, а потом и стыдом. Он вспомнил, как понурившись сидел за столом лысоватый дачник, как униженно просил не сообщать в институт. Чего он, собственно, боялся? Ну, нашел старые бумаги, так что из этого? Но нет! Лысый аспирант испугался. Как бы чего не вышло. Ох уж это «как бы не вышло». А он, Валера, почуяв в человеке слабинку, куражился над ним, потеряв всякое чувство меры.
Но ведь Олегов сам избрал тон беседы, оправдывал себя Валера, сам пошел на попятную. Ой ли?! – укоряла совесть. Не покажи ты ему красную книжку, не козыряй своей причастностью к КГБ, вряд ли Олегов стал бы пресмыкаться. Страх перед органами вбивался в народ десятки лет, немудрено, что историк «перебздел». Но ведь его жена повела себя совершенно по-иному. Она-то не испугалась. Просто Олегов трус. И нечего его жалеть. Он – Жданко – делает свое дело, и делает его неплохо. Во всяком случае, добился определенных результатов. И прекрати разводить нюни! Цель оправдывает средства.
Успокоив себя таким образом, Валера стал раздумывать, как будет действовать дальше.
Несомненно, первым делом нужно посетить Коломенцева и изъять записки Пеликана. А потом? Почему-то его не оставляло чувство, что Елена Донская – еще одно звено в цепочке. Она, несомненно, скрывает нечто важное.
На следующий день следопыт без труда узнал всю имеющуюся в городском управлении КГБ информацию о мукомоле Коломенцеве. Его дело – довольно пухлая папка – представляло определенную пищу для размышлений.
Как и говорил Олегов, Коломенцев оказался одним из тысяч русских людей, вернувшихся на родину после десятилетий скитаний и жизни на чужбине. Ни в чем подозрительном Коломенцев не был уличен, напротив, всеми информаторами он характеризовался весьма положительно. В одном из донесений указывалось, что в годы оккупации Китая он вел себя независимо и даже имел по этому поводу неприятности с японцами. Другой документ констатировал высокую профессиональную подготовку Коломенцева. Имелось и еще кое-что. В досье упоминалось о связях Коломенцева с масонами. Указывалось, что он был членом двух лож – знаменитой «Астреи», видимо, перекочевавшей в Китай вместе с эмигрантами, и чисто харбинской ложи «Звезда Востока». «Астрея», – вспомнил Валера, – одна из самых известных российских лож. Существовала с 1827 года. Обряды и ритуалы «Астреи» пересекались с обрядами российских рыцарей розового креста. В ложе «Звезда Востока» Коломенцев достиг высокого градуса посвящения. Правда, в досье упоминалось, что большая часть харбинской интеллигенции состояла в той или иной масонской ложе. То, что Коломенцев был масоном, в принципе объясняло его интерес к оккультной тематике.
