Алексей Атеев - Кровавый шабаш
— Живой? — спросила Женя.
— Живее не бывает. Поцарапано лицо, несколько синяков на теле, настаивает, правда, на множественных телесных повреждениях. Утверждает, что сразу после побега Беловой его силой затащили в машину, а потом на полном ходу выкинули из нее. Сейчас находится в управлении, дает показания. Надо думать, разразится статьей по поводу случившегося. Теперь я склоняюсь к версии об имитации похищения. Этот придурок таким образом решил убить двух зайцев. Шантажировать нас с целью заполучить пресловутую кассету, а в случае неудачи выдать очередную «сенсацию» — собственное похищение террористами. Разберемся. Главное сейчас — установить, кто снимал дом и с какой целью. Хозяйка назвала фамилию — Бусыгин. Срочно навести справки!
ЗАПАХ ТОТ ЖЕ…
Женя сидела перед телевизором и смотрела мультик о похождениях кота Леопольда, когда раздался звонок в дверь.
Открыла мать. Женя услышала недовольное бурчание, однако слов не разобрала.
— Кто там?! — крикнула она.
— К тебе, — сердито сказала мать.
Женя, на ходу застегивая халатик, вышла в прихожую и увидела Альберта.
— Собирайся, — хмуро сказал он. — Приказ майора.
— А что случилось?
— Час назад на Кавалерову совершено очередное нападение. Прямо в больнице.
— И что же?! — похолодела Женя.
— Да жива, жива… Но ни с кем разговаривать не желает. Майор надеется, может, ты…
Возле корпуса травматологического отделения стояло несколько машин, в том числе и милицейских. Возле входа что-то оживленно обсуждала группка больных и медперсонала. Тут же прохаживался милиционер. Он кивнул Альберту, вопросительно посмотрел на Женю.
— Со мной, — коротко сказал Валеев.
На третьем этаже, где находилась палата Кавалеровой, и вовсе царили шум и гам. На Буя-нова наседала мать Глаши. Она размахивала руками, что-то горячо и невнятно объясняла, потом кидалась к мужу, который потерянно стоял в стороне, и вновь штурмовала майора. Увидев Женю, она бросилась к ней.
— Я не смогу пережить этот ужас. Представляешь?! За два дня — два нападения. Но почему? В чем она провинилась? Я думала, первое — случайность. Но теперь!.. Что же делать?! Как ее уберечь? Уверена, на этом не остановятся. И охрану наняли! Какая к черту охрана! Толку от нее! А главное — что происходит с Глашей? Кажется, мы потеряли дочь! — патетически воскликнула она. — И не в убийце дело. Мы просто потеряли ее! Ни с кем говорить не желает… забилась в угол… Не знаю, что и делать.
Майор попросил Женю поговорить с Глафирой.
Яркий мертвенный свет ламп освещал белые стены, скомканное белье на кровати, облокотившуюся на спинку Глафиру, безучастно уставившуюся в невнятно бормочущий телевизор.
Глаша подняла на нее взгляд. Пустое лицо не выразило никаких чувств.
— Так что случилось?! Глаша молчала.
— Но, если ты не будешь говорить, его не поймают.
Но и этот довод не произвел впечатления. Все то же отсутствующее выражение, тусклый взгляд, крепко сжатые губы.
«А может, сейчас нужно по-другому?..» — вдруг пришло Жене в голову.
Она вышла из палаты и приблизилась к Гла-шиной матери.
— Она не желает разговаривать. Но я вот думаю… А что, если она немного побудет у нас?
— Да что ей у вас делать? В каких условиях она будет жить?
— Условия нормальные! — обиделась Женя. Подошел отец Глаши, и сообща решили, что в предложении Жени, пожалуй, есть резон.
Женя снова вошла в палату. Глаша все так же сидела, прислонившись к спинке кровати.
Но поехать к Жене неожиданно согласилась. И даже повеселела. Бледное подобие улыбки появилось на ее лице. Поднялась и, как была в халате, направилась к двери.
— Вас отвезут, — суетилась Глашина мать. — Вещи я передам. — Но Глаша, не обращая внимания на родителей, стала спускаться вниз. Буянов ничего не сказал, только поднял большой палец, выражая одобрение.
Глашин отец бережно подвел дочь к солидному «Вольво», усадил ее на заднее сиденье, потом отвел Женю в сторону.
— Я пришлю охрану, — шепотом произнес он. — Они будут находиться в подъезде. Я очень вам признателен. За участие. Возможно, будь вы рядом с Глашей, ничего бы не случилось. Жена мне рассказывала… Впрочем, не стоит сейчас. Не оставляйте мою дочь…
Всю дорогу Глаша молчала. Молчала и Женя, стараясь не нарушить неловким словом складывающееся доверие.
— Наконец-то! — облегченно произнесла мать, когда Женя открыла дверь своим ключом. — А это кажется… Глафира Кавалерова?
— Она сегодня переночует у нас, — сообщила Женя.
— Конечно, — с готовностью отозвалась мать. — Если надо… Как поживаешь, Глаша? Что-то ты уж очень бледна. Болеешь?
— Немного, — прошептала Глаша.
— Что-то с голосом? Простыла?
— Небольшая травма, — ответила Женя за Глашу.
— Может быть, перекусите? — не отставала мать.
Глаша отрицательно мотнула головой и взглянула на Женю.
— Она будет в моей комнате.
Женя уложила Глашу на свою кровать, сама устроилась на раскладушке.
— Тяжело мне говорить, — прошептала Кавалерова, — но хочу спросить: для чего ты все это затеяла? По долгу службы?
— Глупая! — засмеялась Женя. — Спи! — Она разделась, потушила свет, улеглась на раскладушку.
— Иди сюда, — услышала она шепот Глаши. Поднялась, перелезла на свою кровать, устроилась рядом.
— Тебе страшно? — спросила она Глашу.
— Теперь нет. Но вначале… Вчера, а особенно сегодня… Внутри словно все окаменело. Нестерпимо… И все думаю: почему, за что? Только об этом. Кому я помешала?
— Ты спи.
— Не смогу, наверное. Передо мной стоит это лицо. Бородка… Темные очки… Как будто…
— Что как будто? Знаешь его?
— Вроде не знаю. Вот только запах…
— Какой запах?
— Лосьона, туалетной воды. Парфюмерии. И вчера, и сегодня… Наверное, запах меня и спас. Как я почувствовала его, сразу оттолкнула… Потом эти прибежали… охрана. Но мне кажется, я встречала этого человека.
Женя молчала, ожидая продолжения.
— А может, только кажется. Последнее время мне вообще всякое мерещится… Может, с ума схожу. Всего несколько слов он мне сказал, а вроде голос где-то слышала… Руки тоже… белые, холеные… Но главное — запах. У меня есть одно предположение… Сомнительное, правда, почти невероятное. Мне кажется, я встречала этого человека недели три назад, когда мать водила меня в психиатрический диспансер.
— Он был среди больных? — осторожно спросила Женя.
— Больных там даже не было. Только эта девушка. Та девушка, которую убили…
— А мужчина?
