Наталья Тимошенко - Избранница
– Вообще-то я спала, – заявила она, постаравшись придать своему голосу нотки недовольства. Она только сейчас сообразила, что стоит перед ним в одной ночной рубашке, которая едва достает до середины бедра и имеет чересчур глубокий вырез. Виолетта машинально попыталась прикрыться, сложив руки на груди и стараясь выдать это за жест недовольства, но Забранский, похоже, разгадал ее маневр. По его лицу скользнула насмешливая ухмылка. Что если Аврора все же не врала о своих отношениях с ним? На взгляд Виолетты, ему стоило бы интересоваться кем-то хотя бы вроде Марты, но кто знает, какой взгляд у него?
– Что странно, учитывая твое желание лезть туда, куда не следует, – прокомментировал Забранский. – Ночь – лучшее для этого время, разве нет?
Виолетта гордо вскинула голову.
– Не понимаю, о чем вы!
– Ну конечно.
– Думайте, что хотите, вы все равно ничего не докажете!
Забранский тяжело вздохнул, а потом сказал уже совсем другим тоном:
– Оденься. Будем учить песню.
– Что? – Виолетте показалось, что она ослышалась.
– Оденься, будем учить песню, – терпеливо повторил Забранский, протягивая ей попавшийся под руку свитер. Виолетта никогда не умела класть вещи на место.
– Михал, у вас все в порядке? – не сделав ни единого движения, чтобы забрать свитер, поинтересовалась она.
– У меня – да. А вот ты рискуешь завтра вечером покинуть конкурс. Поэтому надень уже в конце концов свитер и слушай долбанную песню.
Все это было сказано совершенно спокойным голосом, никак не вязавшимся со смыслом слов. Виолетта решила не спорить. Забранский либо пьян, либо свихнулся. В любом случае следовало делать так, как он говорит, а утром сообщить кому-то из вампиров клана. Виолетта натянула на себя свитер и села на кровать, приготовившись слушать.
– А ты чего уселась? – удивился Забранский.
– А что?
– Вставай, будем учить.
– Стоя? Песню? Мы что, в хоре?
– Господи, Виолетта, ты можешь не задавать вопросов, а просто делать, как я говорю?
Виолетта послушно поднялась с кровати, теперь уже окончательно убедившись в том, что Забранский сошел с ума. Она сбежала бы, если бы он тоже не поднялся с кресла и не загородил ей путь к двери. Она с надеждой посмотрела на камеру под потолком. Кто-то наверняка круглосуточно следит за мониторами, может быть, ей удастся подать какой-то знак о том, что ей нужна помощь?
Забранский заметил ее взгляд на камеру.
– Не волнуйся, она показывает, как ты мирно спишь в постели, – «успокоил» он.
Виолетта поняла, что попала в ловушку. Не выбраться, не позвать на помощь. Придется делать так, как он говорит. По крайней мере, это позволит ей потянуть время и придумать, что делать дальше.
– Что нужно делать? – спросила она, всем своим видом показывая, что готова к обучению.
– Повторяй за мной. – Забранский прислонил свою трость к стене, закатал рукава рубашки и неожиданно довольно фальшиво запел: – Когда тебя судьба под плинтус загнала, – он присел на корточки, – и знаешь ты, что шансов нет… Хлоп, хлоп, хлоп… – В три приема, хлопая в ладоши, он снова выпрямился. – Ты на месте стой и путь найди простой… Повторяй.
Виолетта смотрела на него во все глаза, ошеломленная и обескураженная, поэтому даже не сразу сообразила, что последнее относилось к ней.
– Ну же, Виолетта! – окликнул ее Забранский. – Мы до утра будем стоять? Я надеялся еще хотя бы час подремать.
Виолетта тряхнула головой и тут же скороговоркой выпалила:
– Когда тебя судьба под плинтус загнала и знаешь ты, что шансов нет…
– Стоп! – перебил ее Забранский. – Во-первых, ты должна петь, а не бормотать себе под нос то, чего не понимаешь, а во-вторых, ты не видела, что я делал при этом?
«С сумасшедшими лучше не спорить», – напомнила себе Виолетта и, глубоко вдохнув, повторила все действия Забранского, напевая слова его странной песенки.
– Молодец, – похвалил он, а потом снова запел, сопровождая слова своим ритуальным танцем: – …Станцуй ты Питер Панда Дэнс. Прыгни три раза как Кен Гуру, дважды вбок шагни, словно Краб Даду. Трижды шагни вперед, сделай шаг назад и на спину скорей ложись…
Виолетта, старательно закусив губу и сдерживая рвущийся наружу смех, следила за тем, как Забранский изображает из себя краба, кенгуру и кого-то там еще. Ей больше не было страшно. Даже если он сумасшедший, то как минимум очень веселый сумасшедший. Но когда он повалился на пол, словно ему было не пятьдесят шесть, а двадцать, она не выдержала и расхохоталась.
Песня мгновенно прервалась.
– Что смешного? – почти обиженно спросил Забранский, глядя на нее снизу вверх.
– Я не думала, что вы способны на такие акробатические этюды, – сквозь смех призналась Виолетта.
– Я не такой старый, как думаете ты и твоя нянька, – проворчал Забранский. – Хотя я не исключаю возможности того, что к утру меня скрутит радикулит.
– Если это произойдет, я пришлю к вам Марту с мазью, – пообещала Виолетта.
– Прекрасно, я уже почти хочу, чтобы это произошло. А теперь повторяй за мной.
Виолетта снова повторила все его движения, напевая при этом с уже гораздо большим энтузиазмом.
– Что дальше? – спросила она, когда они вдвоем лежали на полу.
– И катись, катись, катись, – опять пропел Забранский, правда, теперь уже дыша намного тяжелее, чем сначала, и покатился по полу, пока не уперся в стену, – и прыгай, ведь бездна под тобой. – Он подскочил на ноги подпрыгнул так высоко, что Виолетта даже усомнилась, получится ли у нее. – Дыханье задержи… И слева рычаг нажми. Таков вот Питер Панда Дэнс! – Он остановился, театрально вскинув руки, и посмотрел на Виолетту, словно ожидая оваций.
– Господи, Михал, вы неподражаемы! – Виолетта захлопала в ладоши. – Что это за песенка?
– Из одного фильма, – тяжело дыша, ответил он. – Я его обожал, когда был мальчишкой.
– Про панду Питера?
– Типа того. А теперь хватит болтать, повторяй.
– И все же, зачем мы это учим? – спросила она, закончив танец и глядя на Забранского со счастливой улыбкой, как будто он только что купил ей леденец на ярмарке.
– Завтра поймешь. А теперь давай заново.
– Что? Зачем?
– Закрепить, – он пожал плечами, опускаясь в кресло. По всей видимости, дальше выполнять этот странный номер Виолетте предстояло самостоятельно.
Забранский оказался придирчивым учителем. По его мнению, Виолетта делала все то слишком быстро, то слишком медленно, то забывала слова, то путала движения. С нее сошло семь потов, пока он, наконец, не остался доволен ее «танцем».
– Надеюсь, завтра не растеряешься, – удовлетворенно кивнул он, поднимаясь с кресла.
– А когда мне это пригодится?
