Голова, полная призраков - Тремблей Пол Дж.

Спустившаяся к нам Марджори проговорила:

– Привет. Можно я с вами посмотрю телевизор?

Мы наперебой пролепетали наши «да», «конечно» и «проходи». Марджори плюхнулась на пол перед телевизором. Она улеглась на живот, положив голову на руки. Мы все смотрели за тем, как она смотрит телевизор. В комнате установилась странная атмосфера: мы нервничали по поводу того, что что-то может произойти, но тем не менее были рады, что Марджори с нами.

Неожиданно в холле показались Барри и Кен. С обеих сторон гостиной на нас было нацелено по камере. Барри заявил, что он хочет снять общую сцену со всеми нами, чтобы показать, как мы пытаемся продолжать жить обычной семейной жизнью. Именно так он и сформулировал свое пожелание: «обычной семейной жизнью». Он пошептался с Кеном, почитав заодно пометки в его блокноте, и начал нами руководить:

– Так, почему бы вам не поговорить о том, что вы сейчас смотрите?

Мы переглянулись, неуверенные, о чем именно стоит говорить. Мама сказала:

– Глупо все это.

У папы на лице промелькнула вспышка ярости. Он немедленно шикнул на нее.

– Да ладно. Что нам трудно что ли? Разве так сложно изобразить, что мы семья?

Мама была только рада ответить любезностью на любезность.

– Хорошо. Девочки, возьмемся за руки и пойдем хороводом вокруг папочки. Запевайте что-нибудь веселенькое.

Я быстро соскочила с подлокотника дивана. Соскок получился громким.

– Папа! Папа! Твоя оценка! Ты обещал, что будешь оценивать каждый мой прыжок.

Я надеялась, что своим гвалтом заглушила очередную надвигающуюся ссору.

Папа поднял палец кверху и пробурчал:

– Зачет. – Но мое сальто не вызвало в нем искреннего ликования.

Желая пресечь возобновление спора, я ткнула в телевизор:

– Может они наконец-то набредут на йети.

Марджори сказала:

– Это не шоу о йети, мартышка.

Мы были одновременно и рады, и в шоке, что Марджори так буднично заговорила с нами. Барри жестом приказал операторам снимать. Он надеялся, что кто-то из нас ответит, и беседа не затухнет.

Папа подхватил разговор:

– Да. Это… Шоу называется «Выживальщик» [52].

Я продолжила:

– Да я знаю. Но он слишком глубоко забрался в лес один-одинешенек, а ведь именно там обитают йети. Может быть этому парню удастся встретить одного из них.

– Гмм. Сомневаюсь, милая. – Папа заметно переигрывал. На его лице проступила такая фальшивая улыбка, что казалось будто она вызывает у него боль.

Я заметила:

– Думаю, он все-таки услышал йети, просто не понял, что это йети, ведь он в них не разбирается. – Фразу я сопроводила колесом на одной руке.

Папа вставил:

– Да во всем он разбирается.

– Нет, в йети он не специалист. – Я взглянула в сторону Барри и Кена, ожидая от них какого-то сигнала одобрения, знака, что мы делаем все, что надо, как надо.

Разговор прервался. Барри обронил:

– А что думает Сара? Этот парень эксперт в йети?

Мама встрепенулась:

– Что? Ой, простите. – Положив телефон на тумбочку, она скрестила руки на груди. – Никакой он не специалист по йети. Он самый обычный, как это называется, выживальщик.

Я сказала:

– Это прямо псевдоним для супергероя. Ему не хватает плаща.

Мама выдавила грустную улыбку, будто только что вспомнила, что все это время я здесь с ними.

– Без плаща! – Она процитировала персонажа из столь любимой мной «Суперсемейки».

Марджори сразу же вставила:

– Плащ из мха и хвороста. – Она говорила неразборчиво, но это был не странный и страшный говор одержимого, а ее обычное бормотание, в котором читался крайне умеренный интерес к теме обсуждения. И я, и мама услышали ее. Мама даже рассмеялась.

Марджори добавила:

– А заодно и тесное трико из беличьих шкурок.

Мама закончила мысль:

– Самое место для пары орешков.

Я выкрикнула:

– Мама! – Все, кроме папы, засмеялись.

В комнате вновь стало тихо. Барри и Кен перешептывались и сверялись со своими записями. Я оперлась на подлокотник дивана, будто тот был гимнастическим конем, и то и дело вставала на цыпочки и опускалась на стопы. Мы понаблюдали за тем, как выживальщик строит себе убежище и расставляет ловушки для мелких животных.

Я скривилась:

– Ой, он что в самом деле хочет размозжить головы зверушкам этими камнями? Противно, не хочу дальше смотреть. Переключите на что-нибудь другое.

Марджори повернулась ко мне с одним закрытым глазом и посмотрела на меня через пальцы.

– Где там твоя головушка? – Она соединила большой и указательный пальцы. – Хлюп-хлюп-хлюп…

Изобразив предсмертный вскрик, я повалилась на диван, размахивая ногами, и уткнулась головой прямо папе в колени.

Тот вскрикнул:

– Достали! – Папа спихнул меня со своих коленей на диван. – Ты мне попала прямо по… – Бросив взгляд на камеры, он умолк.

Марджори завершила его мысль:

– Прямо в самое трико. – Она захихикала. Засмеялась и я. Мама присоединилась к нам.

Кен предложил нам поискать среди наших DVD что-нибудь интересное для всех нас. Что-нибудь смешное, о чем можно было бы поговорить. Я крикнула: «Суперсемейка!» Однако Марджори забраковала мое предложение. Мама подошла к шкафчику и начала разбирать нашу скудную киноколлекцию. Она зачитывала названия фильмов, но ни одна из кинокартин не была одобрена. Не получалось договориться.

– Все, хватит. Джон, переключи просто на что-нибудь, что мы все вместе сможем посмотреть.

Я предложила:

– «Губка Боб».

– Нет…

Папа переключил на хоккей, но под наше нытье вернулся к «Выживальщику».

Марджори начала приподниматься с пола.

Папа спросил:

– Куда ты собралась?

– К себе? Можно?

– Да, хорошо. Ты… нормально себя чувствуешь?

Ответа от Марджори не последовало.

Я спросила:

– Если Марджори идет к себе, можно поставить «Суперсемейку»? Кен, присоединяйся.

Барри вошел в комнату. Он поднял руки, как регулировщик на перекрестке.

– Все идет отлично. Марджори, если ты себя чувствуешь хорошо – удели нам, пожалуйста, еще несколько минут. Ты нас очень выручишь.

Губы Марджори двигались, но без слов. Я не знала, что сейчас будет. Тем сильнее было мое удивление, когда она послушно уселась снова на пол.

Барри заявил:

– Прекрасно. – Он хлопнул в ладоши. – Почему бы вам не поговорить о том, что будет завтра?

Мама спросила:

– И о чем тут говорить?

– Да говорите о чем угодно. Что вы чувствуете: волнение, воодушевление, облегчение? Мы же здесь все именно из-за завтрашнего дня. Что вы хотите сказать друг другу, или на камеру, всем телезрителям? Говорите все, что вздумается, ну хоть что-нибудь.

Кен мягко схватил Барри за руку и попросил его не давить, после чего вывел его в холл.

Мама сказала:

– Извольте. Вот, что я хочу сказать: «Пошел на хрен, Барри». Я ясно выражаюсь? Может быть повторить прямо в микрофон для тех, кто не понял? – У нее раскраснелось лицо, она крепко сжала губы, чтобы не оскалиться.

Барри прокомментировал:

– Не надо. Думаю, мы уловили, спасибо вам.

Папа сидел, обхватив голову руками. Все его тело подалось вперед, будто кто-то откачал из него весь воздух.

– Завтра. Завтра на нас снизойдет Божья благодать. Как и каждый день. – Когда он поднял голову, его глаза были закрыты. Он еле слышно нашептывал молитву.

Мама буркнула:

– Пусть завтра благодать снизойдет на Марджори. Что будет в остальные дни – без разницы.

Тут Марджори встала, выключила телевизор, подошла к маме и села к ней на колени. Марджори уже была ростом с маму, и они идеально дополняли друг друга, будто кто-то скопировал мамин образ через кальку. Мама обняла Марджори за талию.

Марджори сказала:

– Можно я вам расскажу, как это бывает… когда я не я?

Ответила мама:

– Да, конечно.

Марджори притихла на какое-то время. Мне начало казаться, что она ничего нам не расскажет, но тут она снова заговорила.