Голова, полная призраков - Тремблей Пол Дж.
Я пожала плечами. Я уже готова была расколоться и рассказать ей, что и мама тоже бешеная.
– Думаю, с ним все в порядке.
– Он больше часа читал Библию. Кажется, он перечитывал без конца один и тот же абзац. Страницы он не переворачивал.
– Марджори…
– Шшш.
Я позабыла, что нельзя говорить громко.
– Извини. Ты по-прежнему прикидываешься?
– А ты как думаешь?
– Да.
– Тогда так и есть. Не беспокойся ни о чем, мартышка.
– Зачем ты все это наговорила? Зачем расцарапала себя?
– Так было нужно. Чтобы они все поверили.
– Мама не верит тебе.
– Это она только говорит, что не верит, а на самом деле – верит, это очевидно. Когда она видит меня, она замирает, будто бы смотрит фильм ужасов.
– Болят ли твои раны?
Марджори ответила не сразу.
– Готовься. Будет только хуже. С мамой и папой все будет только ухудшаться. Но другого варианта у нас нет. Мы должны показать им.
– Показать что?
– Да, порезы болят. Но ничего страшного. Мне теперь придется сделать что-то еще более страшное. Иди спать. Они скоро проснутся.
Я на цыпочках вышла от нее, почти уверенная, что если буду достаточно юркой, то камера в коридоре не зафиксирует меня или просматривающий видео человек увидит только, как я повторно покидаю ванную.
Естественно, на следующее утро мне устроили крупный нагоняй. Кто-то (я всегда думала, что это Кен, но я его так и не спросила об этом) доложил о моих ночных хождениях папе, как только тот поднялся. Он обрушился на меня прямо за завтраком, когда я наполовину съела мою порцию шоколадных колечек. Папа впервые наорал на меня прямо на камеру. Это был серьезный разбор полетов. Папа возвышался надо мной с раскрасневшимся лицом и глазами, готовыми выскочить из орбит. Он долго допрашивал меня, выясняя, считаю ли я, что мы здесь все забавляемся и маемся дурью. Я рыдала и извинялась, пытаясь объяснить, что я просто забеспокоилась и пошла проведать Марджори. Мама, молча положив в тостер бейгл для Марджори, вышла покурить во двор. Папа допытывался, понимаю ли я вообще, зачем мы ввели новые ночные правила. Он добавил, что я не дурочка и во мне достаточно здравого смысла, чтобы разобраться во всей этой ситуации. От его слов я почувствовала себя абсолютно тупой.
Чтобы исключить любые недопонимания, мне было запрещено вообще заходить к Марджори и оставаться с ней наедине до дальнейших указаний. В противном случае я была бы вынуждена распрощаться с «Йети» и «Речными монстрами».
Глава 20
Разумеется, третий и четвертый эпизоды были основаны на материалах той самой ночи в комнате Марджори.
Интервью Марджори в присутствии доктора Навидсона показали с двух различных ракурсов. Видео замедлили, чтобы сфокусироваться на выражении лица и жестах Марджори. На отметке 12:37 в интервью, когда сестра впервые называет себя «мы», был кадр, когда ее зрачки озарились красным цветом, как будто ее сфотографировали камерой со вспышкой (это изображение зафиксировали обе камеры). На шоу позвали двух фотоэкспертов, которые проанализировали материал и не смогли дать объяснения, почему в кадре проявился такой эффект красных глаз. В замедленной съемке также сделали акцент на игру теней на стене за Марджори, по ее правой руке, то есть слева с точки зрения зрителей. В трех отдельных случаях на стене появлялись колышущиеся длинные тени цилиндрической формы. Снова обратились к экспертам, которые вновь не смогли пояснить, что произошло с материалом. Они, хоть и не пришли к общему выводу, однако сразу же исключили применение программы Photoshop, монтажа и других трюков для манипуляции с видео.
Специалисты по звуку и голосам внимательно изучили запись речи Марджори, выделив места, где ее голос менялся. Они проанализировали речевые особенности и звуковые волны каждого нового голоса и оценили эмоциональное состояние Марджори, используя технологию многоуровневого анализа голоса. Один из экспертов даже заявил, что голоса Марджори имели принципиально различную биометрию (то есть должны были исходить от людей с разным анатомическим строением, а именно размерами рта и горла, а также различными поведенческими, региональными и речевыми особенностями) и не могли принадлежать одному и тому же человеку.
Каждое слово Марджори и каждый упомянутый ею источник тщательно проверили. Исследовательская команда также уделила немало внимания и ее заявлениям о совершении папой римским экзорцизма на Площади Святого Петра. Был показан клип, где Его Святейшество Франциск возложил руки на сидящего в кресле-каталке человека, который немедленно начал биться в конвульсиях, а затем осел под аккомпанемент молитвы Папы Римского [50]. В шоу огласили и официальное письменное заявление Ватикана – не содержащее опровержения опровержение информации о публичном экзорцизме с участием Франциска. Приводились цитаты из книги Франциска «О небесном и о земном» [51], написанную в его бытность архиепископом, особенно из Главы 2 («О дьяволе»), в которой содержались зловещие предупреждения о Сатане и его тлетворном влиянии. Краткое интервью с архиепископом Мадрида, полученное через стороннюю организацию, подтвердило, что последний в самом деле обращался с просьбой к Ватикану подготовить большее число священников-экзорцистов.
Шоу представило кратенькую биографию писателя Говарда Лавкрафта с отсылками к его богатому наследию и недавно обозначившийся интерес к его идеям и воздействию на массовую культуру и литературу (упоминалось, что новенький сборник его произведений вышел в издательстве The Library of America). Продюсеры пояснили, кто такие Древние боги, описали систему верований Ктулху и рассказали, как Йидра вписывается в общий пантеон. Они также предприняли попытку прояснить, как Йидра соотносится с историческими образами демонов и злых духов, дошедшими до нас из фольклора и религии.
В перерывах между препарированием интервью Марджори они пустили нарезку из бесед с присутствовавшими. Много фрагментов мыслей мамы и папы. Папу неизменно снимали при хорошем освещении, обычно на заднем крыльце. Он стоял прямо, с выпяченной вперед грудью, уверенный, готовый к любым действиям. В этих клипах он мало похож на себя, во всяком случае, не слишком напоминает того человека, каким он запомнился мне. В глазах у него играли солнечные лучики. Слишком широкая улыбка во все зубы. Даже его голос мне казался незнакомым. Он не говорил в камеру, он ораторствовал о том, что наша семья со всем справится. Он в экстазе вплетал в свою речь цитаты из Библии и «Да благословит Бог нашу семью» при любой возможности.
А вот интервью с мамой снимали на затемненной кухне оттенка сепии, в неизменных клубах дыма сигарет, витающих над пепельницей. Маму изображали в роли скептика нашей семьи, и она в самом деле была настроена именно так. Однако при этом ее представляли как женщину на грани нервного срыва. Да, она в самом деле была на пределе, но то же самое можно было сказать и о нашем папе. Я уверена, что продюсеры «творчески» подошли к редактированию маминых интервью. По версии шоу она была человеком, упрямо не желавшим признавать очевидное. Такова была реальность в нашем реалити-шоу. Закадровый голос интервьюера то и дело просил маму объяснить тени на стене, красные глаза Марджори или ее слова (к папе с такими вопросами не обращались, а если и обращались – в эфир его ответы не попали). Маме только и оставалось, что, пожимая плечами, ерзать на стуле и неуверенно твердить «Я не знаю», «не уверена».
Интервью с доктором Навидсоном было записано где-то в нашем доме. Но даже сейчас я не понимаю, где оно проходило, потому что он был снят на фоне некой белой стены (кухня? гостиная? один из коридоров? лестница? спальня для гостей?), и его голова заполняла весь экран. На видео Навидсон запинался, выглядел неуверенным, видно было, что в кадре ему очень некомфортно. Он отказался давать подробные комментарии, сославшись на врачебную тайну, однако признал, что он рекомендовал епископу обратить внимание на необычный случай Марджори, которому невозможно дать научное объяснение.
