Арина Веста - Змееборец
При двух чудаковатых внуках обитал добровольно живущий старичок – дед Меркулыч; и жить бы ему еще сто лет, ведь без его колхозной пенсии и ветеранской надбавки молодым Пупорезовым пришлось бы туговато. Так и шла жизнь, ни шатко ни валко, как удойная корова с летнего пастбища, пока не приключилось с Макаром странное происшествие… Как-то зашел он туда, куда его тезка телят не гонял, в окрестности местной скотобойни, и набрел на колодец вроде канализационного люка.
«Ага, – смекнул Макар, – это для высокого лица провели! Чтобы нужничок у него ничем от кремлевского не отличался». Так подумалось ему в сердечной простоте и даже с некоторой нежностью.
Пригляделся, а крышечко-то у люка немного сдвинуто… Не утерпел Макар, посошком поддел крышку, да и заглянул в шахту, и померещилось горемыке-бобылю, что не бычьи кости лежат во прахе и зловонии, а части человечьих тел! С трезвых глаз еще и не такое увидеть можно. Дальше больше, стали в городе мерещиться ему чудища всякие зверообразные: бродят промеж людей, ухмыляются, и люди их вовсе не замечают: гуторят, телевизор смотрят, пьют помаленьку – своими делами заняты. Как-то зашел Макар к соседской кошке, глянул в телевизор и обомлел: чудища чертухинские уже в президиуме ООН заседают! Сидят в креслицах, такие важные – в пиджаках и при галстучках, – рыбьи зенки пучат, лапищами плещут, вроде как одобряют свои драконовские законы, только гады, они и есть гады, во что ни одень!
И многие Макаровы подозрения можно было списать на вредную для здоровья трезвость, но факты – вещь упрямая. В окрестностях Чертухинска стали пропадать люди: все молодые парни и девки, то один портрет, то другой на ветру полощется, а то и сразу три. В минувшем апреле, аккурат перед Пасхой, три паренька младшего школьного возраста из дому ушли, и живыми их больше никто не видел. Только через неделю обнаружили мальцов в заброшенном коллекторе, и вся кровушка из них подчистую выпита. Только об этом случае не только мычать, но и молчать было запрещено. А если грызет тебя изнутри скорбь, пойди в темный лес, вырой ямку, встань на сыру землю коленями и выкричи в нее, как в мамкину грудь, а после не забудь, заровняй землицу-то. Вырастет на том месте почай – трава забвения с алыми ягодками на стеблях. Съешь одну ягоду, и сразу полегчает.
Но Макар забвения не искал. Он продолжал сочинять актуальные частушки.
Нам драконы врут в глаза
Вот такая «кин-дза-дза».
Мы им «ку», они нам «кю»
И ведут на барбекю.
Со своими сомнениями и несвоевременными наблюдениями Макар решился-таки пойти к участковому. Тот терпеливо выслушал и пообещал разобраться, и так зловеще это у него прозвучало, что Макар ушел, забыв кепку на лавочке, и долго потом все ждал чего-то, но обошлось…
Всего этого Избранник, конечно, не знал, когда на свой страх и риск, позванивая спицами, ехал по вечернему городку, имея в голове лишь смутно нацарапанный адрес и надежду на то, что «все будет хорошо». В обязанности любого правителя входит непосредственное общение с народом, бывало, что и халифы в рваных халатах дервишей и короли в костюмах зажиточных крестьян посещали харчевни и сельские праздники, чтобы узнать, чем дышат их подданные.
Ночь была светлая и соблазнительно теплая, должно быть, поэтому в центре Чертухинска еще продолжались народные гуляния. Светились двери ночных магазинов, горланили подвыпившие аборигены, а у запертых церковных врат рыжебородый нищий предсказывал скорый потоп и подорожание спичек. Обогнув главную площадь с пустыми рыночными стойлами, Избранник свернул на сонную улочку. Трехэтажный деловой центр городка быстро сменился старинным деревянным посадом. В густых зарослях повизгивала расстроенная гармонь:
– Во дела! Во дела! Кошка мышку родила!
А милашка Ванина – инопланетянина!
Улица Ивана Чертухайло щетинилась покосившимися «вдовьими заборами», но была довольно хорошо освещена. Коровий доктор жил в маленьком домике с застекленной верандой. Калитка оказалась заперта изнутри. Поискав звонок, Избранник неуверенно двинулся вдоль забора и нашел прореху в штакетнике. Протаскивая сквозь дыру велосипед, он оцарапал ладонь о ржавый гвоздь. Путаясь в колючках и увязая по щиколотку в мягких, влажных грядках, он подошел к веранде вплотную и некоторое время наблюдал частную жизнь аборигенов через тусклые, засиженные мухами окошки. Сквозь «плетенку» оранжево светилась керосиновая лампа. Крупные ночные бабочки обреченно липли к стеклу. На столе, покрытом цветастой клеенкой, парил самовар. Среди блюдечек с вареньем и ломтей нарезанного хлеба ходил маленький солнечный цыпленок, похожий на пушистый теннисный шарик. Избранник никогда не видел живого цыпленка и очень удивился. Рослая дородная женщина в широком сарафане на голое тело изредка выходила из-за пестрой занавески и, поправив что-то на столе, вновь уходила в темноту. За столом пил чай молодой золотисто-веснушчатый мужик, и по неуловимым приметам Избранник понял, что это и есть его корреспондент. Ничего болезненного, нервного, сомнамбулического не было в его мужественном и надежном облике, и это открытие невольно обрадовало Избранника. Его еще сильнее потянуло к уютному огоньку и горячему самовару, и, не медля ни минуты, он решительно стукнул в застекленную дверь:
– Здравствуйте, вы Макар Пупорезов?
Пупорезов вскочил, торопливо отер ладонь о спортивные брюки и протянул ее Избраннику, но тот сейчас же спрятал ладошку за спину.
– Скажите, у вас водка есть? – строго спросил он у Пупорезова.
– Я не пьющий, – упавшим голосом ответил Пупорезов. – Но если вам надо, я к соседям схожу.
– Да я не в том смысле. – Избранник показал окровавленную ладонь. – У вас в заборе гвоздь торчит.
– Так давайте перекисью прижгу, я же ветеринар!
– Не надо, на йод и перекись у меня аллергия… – признался ночной гость.
Из-за занавески выглянула миловидная великанша, чертами лица и крупной статью похожая на Пупорезова.
– Познакомьтесь, сестра моя, Маруся… – застенчиво улыбнулся Пупорезов.
– Ну-ка, Маруся, шасть к Погорелихе! Пузырь «Президентской» у нее возьми, – скомандовал с печи бодрый стариковский голос.
– Вы… это… не говорите никому, что я у вас, – попросил Избранник.
– Да вы не бойтесь, она никому не скажет. Дурочка она у меня. – Пупорезов ласково погладил сестру по косам, уложенным на висках забавными «колбасками». – Дайте-ка взгляну на вашу руку.
Он бережно взял ладошку Избранника и вгляделся в хитросплетения линий. Избранник заерзал – эти извилистые лабиринты тоже попадали в разряд государственных тайн, ибо, в отличие от лукавых характеристик и тестов, говорили правду.
