Татьяна Форш - Цыганское проклятье
– Кстати, а кто это вас так?
Петр смерил цепким взглядом местных и вопросительно посмотрел на друга.
– Да… уроды одни… – отмахнулся Федор, прекрасно понимая, что его сейчас волнует. – Честь девушки защищали…
– Девушки? Это какой? – заинтересовались деревенские.
– А что? – прищурился Федор.
– Да ничего! – переглянулись те. – У нас есть такие девушки – клейма ставить негде! Как бы вам, ребятки, своими красивыми рожами за пройду какую рисковать не пришлось.
– Я сейчас сам из тебя пройду сделаю! – Федор почувствовал, как ярость пенным вином замутила разум. Поднялся. – Да я за Ленку любому горло перегрызу!
– Федь, ты чего? – Петр встал рядом с другом.
– Это за какую Ленку? За блаженную, что ли? – точно специально принялся дразнить мелкий. – Русальчиху?
– Да, парень! Тут ты прав. Она не лярва, она дура! – поддержал того небритый. – Да еще и продажная!
Федор не стал спорить.
Правильно, чего с уродами связываться? Их убивать надо!
Подхватил табуретку и опустил на голову здоровяка. Тот хрюкнул и принялся заваливаться на пол. Мелкий бросился к выходу, вереща, как поросенок, а попивающие пиво местные мужики дружно поднялись и окружили друзей.
Готовое вот-вот начаться побоище остановил знакомый голос:
– Ребят, вам чего, жить надоело?
Мужчины расступились, пропуская к друзьям лесничего.
– Захарка, знаешь их, что ли? – заговорил седой широкоплечий мужчина лет сорока.
– Знаю, Матвеич. А Косой правильно получил. Он всегда сначала сболтнет, а потом подумает. Сам через часик очнется. Отпустите парней.
– Да забирай, – кивнул седой и вернулся к столику, где его ждала недопитая кружка пива. Вскоре мужчины разбрелись по местам. Захар направился к выходу.
Федор закрыл чудом уцелевшую в побоище банку с пивом, сцапал сетку, и они вместе с Петром вышли вслед за лесничим.
Тот уже поджидал их, усевшись на поваленное у забора бревно.
– Ну? Как живется-можется? Чего-нибудь узнали интересное?
– А то!
– Искали тебя, чтобы поговорить по душам.
– Будешь врать или недоговаривать – поймем, и тогда ищи других!
– Понял-понял! – примирительно поднял руки Захар. – Ну? Давайте. Выкладывайте!
– Мы знаем, что твой брат – Никодим.
– Почему ты ушел, когда он вернулся в монастырь?
Лесничий пожал плечами:
– Да это и не секрет. Никодим – мой сводный брат. А ушел, потому что он, грубо говоря, свихнулся. Сами понимаете, с сумасшедшим общаться – радости мало. Считал себя чуть ли не мессией и спасителем рода Русаловых. Дело в том, что его предок, отец Павел, спас от смерти генерала, и тот в благодарность построил церковь и монастырь. По преданию, все в роду отца Павла завязаны на том, чтобы спасать Русаловых. Вот он и посвятил себя миссии по восстановлению монастыря и слежки за Русальчиковыми. Председатель и его дочка – единственные потомки нашего славного генерала. Меня он с позором выгнал, так как я не занимался всеми этими бреднями, а искал клад, который наш бравый генерал, перед тем как исчезнуть, спрятал где-то в подвалах монастыря.
Федор переглянулся с другом и сказал:
– Мы нашли дневник генерала. Там есть любопытный чертеж. По нему выходит, что в монастыре имеется тайный ход, который ведет в разрушенную церковь. К сожалению, чертежи в дневнике незаконченные. Мы бы хотели увидеть полную карту владений Русалова. Тогда можно и клад поискать.
– Но только договоримся на берегу, – вмешался Петр. – Поделим сокровища пятьдесят на пятьдесят или ищи сам.
– Угу… – Захаров задумался. – Вообще-то карту монастыря хранит Русальчиков. Только, боюсь, мне он ее не даст. Мы с ним не в мирных отношениях.
– У него есть карта? – Федор насторожился, точно гончая, что взяла след.
– И не только! У него очень много документов этой семейки, но он почти никому их не показывает. Наверное, только его Леночка и знает точно, что в них. От дочери он ничего не скрывает, но чтобы она доверила кому-то семейные тайны – это еще надо постараться! – Захар вдруг тоскливо усмехнулся.
– Вас что-то связывает? – Федя не сводил с него глаз, изо всех сил стараясь сдержать просыпающееся бешенство.
– Нас? С Леночкой? – Улыбка Захарова стала мечтательной. – Очень много. Но она, глупая, этого не хочет понимать. Даже участкового попросила, чтобы тот охранял ее от меня… Как будто я предлагал ей когда-либо что-то плохое…
– А знаете, у меня предложение! – Петр понял по глазам друга, что сейчас снова начнется битва, и поспешил того отвлечь. – Мы с Захаром пока пообщаемся на интересующую нас тему, а ты, Федя, сходи к Елене. Насколько я знаю, ты хотел с ней поговорить. Я буду ждать тебя здесь, а после вместе пойдем в монастырь.
Федор пожал плечами:
– Хорошо. Тогда дождись меня, – и, не прощаясь с Захаром, направился прочь.
Глава 7
1896 год.
Бал. Шестнадцатилетие Марии Русаловой.
– Бабушка, это платье очень неудобное. – Марья одернула длинную юбку, но легче от этого ей не стало. Корсет был слишком тесным, пышные кружева похожи на взбитые сливки. Такие платья почти вышли из моды, но старая дама придерживалась строгих взглядов и настаивала, чтобы внучка была на балу непременно в этом наряде.
– Во-первых, не называй меня бабушка. На балу я для тебя Евдокия Петровна. Во-вторых, это платье сшито специально для тебя. Или ты хочешь сказать, что мы зря ездили на примерки последние два месяца?
Марья вздохнула. Примерки были тем еще испытанием. Портной француз с таким чудным именем, что она и не запомнила, заставлял ее стоять часами неподвижно. Прикладывал ткани, пришпиливал булавками какие-то лоскуты, кружева. Служанки только успевали выполнять его приказания. После примерок девушка уставала так, словно сама сшила не меньше дюжины платьев.
– Не крутитесь, mon ami. Вы превосходительно выглядит. – Девушка с трудом сдерживала смех, когда он делал подобные ошибки в русской речи. Пробовала его поправлять, на что портной обижался и начинал говорить исключительно на родном языке.
Марья иногда стыдилась своих мыслей, но предстоящий бал совсем не радовал. Она никогда не мечтала блистать в светском обществе, хвастать нарядами, пытаясь перещеголять других барышень. Она видела свое счастье в другом. Домик у реки, рядом любимый и куча детишек.
Ей уже давно снился красивый белокурый юноша. У него были глаза цвета застывшего меда, высокие скулы, мужественный подбородок и губы, что слаще любого нектара.
