Джим Батчер - Перемены
— Да.
— И… ты уверен, что это хорошая идея?
— Это ужасная идея, — подтвердил я. — Но это быстрейший путь к месторасположению хранилища. — Я поднял руку, прикасаясь пальцами к красному камню амулета, когда приблизился в точке открытия Пути. Это был старый, заложенный кирпичом дверной проем на уровне подвала в многоквартирном здании.
Женский голос — хриплый и спокойный раздался в тишине — без видимого источника звука. Голос моей матери. Она умерла вскоре после моего рождения, но я был уверен, уверен, как ни в чем в своей жизни: Это был её голос. Он обволакивал меня душевным теплом, и я слушал его, как старую, любимую мелодию, которую не слышал годами.
— Коридор на другой стороне заполнен скопившимся до опасного уровня метаном и угарным газом, с примесью других газов. Эта смесь очень неустойчива, поэтому нет уверенности, какая именно энергия может или не может послужить детонатором взрыву. Сорок два прогулочных шага в дальний конец, который открывает выход на гребень скалы возле Корвина, Невада. — Момент тишины, и потом снова тот же голос, тяжело дыша, дрожа и задыхаясь. — Примечание: Коридор не совсем заброшен. Что-то попыталось схватить меня, когда я проходила через него, — она прокашляла несколько раз. — Примечание второе: Когда будешь в следующий раз собираться в Корвин, не одевай платье, глупышка. Для некоторых фермеров это целое шоу.
— Может быть, это был груй, — пробормотал я, улыбаясь.
— Ты что-то сказал? — спросила Сьюзен.
— Ничего, — продолжая улыбаться, ответил я. — Не обращай внимания. — Я положил руку на дверной проём и мгновенно почувствовал пружинистую эластичность под пальцами. Тут была слабая граница между миром плоти и духа. Я сделал глубокий вдох, выплеснул небольшое усилие воли и прошептал, — Aparturum.
Черный круг начал расползаться от центра под моей ладонью, быстро набухая и покрывая стену. Я не позволил ему стать слишком большим. Переход со временем закроется сам, но меньший проход закроется быстрее, и я не хотел, чтобы какой-то бедолага прошел через него.
Кроме присутствующей компании, разумеется.
Я оглянулся на Сьюзен и Мартина.
— Сьюзен, держись за мой плащ. Мартин, возьмись за неё. Сделайте глубокий вдох и давайте закончим это быстро и тихо.
Я повернулся к Пути, сделал глубокий вдох и затем шагнул вперед.
Мамин камень не предупреждал, что тут будет настолько жарко. Когда я шел по коридору во время первой прогулки, я чувствовал себя так, словно меня поместили внутрь трех саун, вложенных друг в друга, наподобие русских матрешек. Я нашел правую стену и пошел вперед, считая шаги. Я делал их чуть короче, чем обычно, и на этот раз более точно отмерил длину маминого шага. Мы сошли с Пути на сорок третьем.
Еще одно усилие воли и шепот произнесенного слова открыли переход, и я вошел в холодный горный вечер. Сьюзен и Мартин вышли за мной, и мы простояли с минуту, успокаивая наше сдержанное дыхание. Мы находились в пустынных горах, покрытых жесткими, волокнистым растениями и населенными быстрыми, тихими животными. Врата позади меня повисли в воздухе и выглядели как вход в старую шахту, который был замурован давным-давно.
— Куда идти? — спросил Мартин.
— Полмили в эту сторону, — указал я и начал подниматься по склону.
* * *Я должен отметить, это было хорошее укрытие. Мы были далеко на пустынных холмах, в тех местах, куда никто просто так не забирается. Хранилище было вырублено в гранитном шельфе в конце каньона. Единственная ведущая к нему дорога находилась на дне каньона — широкого, ровного и лишенного таких свойств рельефа, как благоприятно расположенные куски скал, за которыми можно было попробовать укрыться. Стены каньона были практически ровными. Никто не сможет спуститься по ним без ста ярдов веревки или вертолета.
Или чародея.
— Все в порядке, — сказал я. Ночью тут было чувствительно холодно. Моё дыхание замерзало в воздухе, когда я говорил. — Возьмите это. Выпейте половину. Сохраните остальное, — я вручил пробирки со светло-синей жидкостью Мартину и Сьюзен.
— Что это такое? — спросила Сьюзен.
— Парашют, — хмыкнул я. — Технически, это снадобье для полета, но я чуть упростил его. Оно должно безопасно доставить нас на дно каньона.
Мартин посмотрел на пробирку и затем на меня.
— Гарри, — начала Сьюзен. — В последний раз, когда я выпила одну из твоих микстур, мне было… неловко.
Я поднял к небу глаза.
— В конце сделайте кувырок для погашения инерции. — Затем я выпил половину жидкости из своей бутылочки и сделал шаг с края обрыва.
Полет, это очень сложная в исполнении вещь для чародея. Каждая магия работает немного по-разному, и это означает, что когда доходит до полета, управлять им можно только методом проб и ошибок. Полет, вообще, означает очень быстрое перемещение, длинный путь за короткое время; потенциальные «воздуходемоны» имеют тенденцию к прекращению карьеры (и жизни) при первой же серьезной ошибке.
Летать трудно — но падать легко.
Я полетел вниз, ускоряясь в течение секунды, а затем поддерживал скорость около пятнадцати миль в час. Чтобы достичь поверхности пустыни ушло не так уж много времени, и я кувырком перекатился, гася избыточную энергию. Я поднялся, отряхиваясь. Мартин и Сьюзен с кувырком приземлились поблизости и так же уже стояли на ногах.
— Прикольно, — пробормотала Сьюзен. Она, в виде эксперимента, подпрыгнула в воздух и улыбнулась, медленно приземляясь. — Очень круто. Потом мы выпьем больше, чтобы взлететь?
— Это будет для нас плевое дело, — ухмыльнулся я. — Но нам нужно двигаться быстро. Снадобье перестанет действовать примерно через двадцать минут.
Сьюзен кивнула, регулируя лямки маленького рюкзака, который висел у нее на спине.
— Принято.
— Держитесь ближе ко мне, — я обвел их взглядом. — Я не смогу прикрыть завесой всех троих, если мы не будем на расстоянии вытянутой руки.
Они подошли ближе, и спустя три секунды сосредоточенности и концентрации я поднял завесу вокруг нас, которая должная была скрыть нас и тепло наших тел. Она не была идеальной. Нас по-прежнему можно было разглядеть на приборах ночного виденья с той или иной стороны. Я рассчитывал на то, что мужчины, охраняющие изолированный объект, очень редко сталкиваются с какими-то проблемами. Они занимаются очень спокойной, испытанной рутиной, которая и будет тем фактором, что усыпит бдительность часовых. Такова человеческая натура.
Я подал знак кивком головы, и мы втроем двинулись в сторону хранилища. Тут не было перебежек от тени к тени, или раскрашенных в камуфляжные цвета лиц. Заклинание завесы позаботилось об этом. Мы просто шли по неровной земле, сосредоточившись на том, чтобы держаться рядышком. Эта часть пути была бы гораздо веселее, если бы тут не было Мартина.
