Сьюзан О'Киф - Чудовище Франкенштейна
— Поспешная женитьба всегда вызывает толки.
— Поспешная?
— Этим же вечером. Ни тебе оглашения, ни разрешения на венчание. Со здоровьем, говорят, совсем плохо.
Лили не прожила бы и трех недель до оглашения?
— Если мисс Уинтерборн так больна, зачем выходить замуж?
— Мисс Уинтерборн? — Сторож обрадовался, вероятно решив, что обменяет сплетню на свободу. — Да нет, это Хоукинс болен: он годится ей в отцы, да притом кровью харкает. Разрешение они получат задним числом, а сейчас молятся, только бы он дотянул.
— Какой ему прок от женитьбы?
— Он умрет довольным. Может, даже получит наследника. Тут ведь одного раза хватит.
Заскрипев зубами, я сдавил ему горло.
— А какой прок Уинтерборну? — Я вновь ослабил хватку.
— Имущество-то у него заповедное. Если дочь станет миссис Хоукинс, ей нечего бояться разорения после смерти Уинтерборна. Вот он об этом и позаботился — выполнил отеческий долг. Сперва заставил Хоукинса изменить завещание. В обмен на плоть.
«В обмен на плоть». Эти слова разъярили меня. Я стиснул шею сторожа и, когда уже стало скучно смотреть на то, как он дергается, силясь вырваться из моих рук, швырнул сплетника на пол. Я зашагал взад-вперед по центральному проходу.
— Уинтерборн причинил мне больше страданий, чем его шурин. Нет, Уолтон никогда меня не обманывал. А этот человек пригласил к себе домой — и напал на меня!
— Какая несправедливость, — прохрипел сторож, пытаясь улизнуть. — Вы не заслужили столь скверного обхождения.
— Клянусь, я отомщу ему! — воскликнул я. — Глупо было отсрочивать расплату.
Сторож был почти у дверей. Я сцапал его за ноги и притянул к себе. Он долго визжал, пока я не успокоил его, надавав пощечин. Я прижал сторожа к подножию кафедры, запрокинул его потное лицо, чтобы посмотреть в глаза.
— Почему же ты убегаешь? Ты ведь должен готовиться к венчанию.
— Венчание состоится не здесь. — Его дрожащий голос вновь сорвался на поросячий визг. Я замахнулся, и сторож сам резко хлопнул себя по губам.
— Не убивай меня, — прошептал он сквозь пальцы.
— Не доводи меня до греха. Где состоится венчание?
— В личной часовне Уинтерборнов.
Я оглушил его одним ударом.
Витражи в окнах часовни ярко светились в темноте. Хотя небольшое здание примыкало к дому, оно находилось в самом конце подъездной аллеи. Несмотря на поспешность церемонии, прибыли гости — наверное, сторож успел распустить слухи. Лошадей привязали к железным столбам, из карет пока никто не выходил, но рядом стояли только два кучера.
Я обошел часовню с дальнего края. Двойные деревянные двери с большими железными кольцами вместо ручек. Кольца загремели, двери открылись, и вышел слуга с фонарем. Он поставил фонарь между собой и двумя кучерами.
— В церковь влетели как молния, — сказал слуга, — а выползают точно улитки. Никогда не видел таких молебнов.
— Еще успеют запыхаться, — пошутил кучер. — А мне даже перекусить некогда. Сходи на кухню, позови Тима, Чарли и остальных. Их черед стеречь лошадей.
Слуга взял фонарь и направился к главному зданию.
— И поживей! — крикнул вдогонку второй кучер. — Уже можно было три раза наесться.
Я бесшумно вышел из темноты. Лошади фыркнули, и это отвлекло людей. За пару секунд я отволок их бездыханные тела в сторону. Пнув свободный столб, я расшатал его и выдернул из земли. Взвесил в руке и остался доволен. Закинув на плечо дубину, я вошел в часовню.
Первые двери вели в темное преддверие. Заметив вторые, я приложил глаз к щели.
Лили была в белом кружевном платье и фате, в волосах сверкала заколка с драгоценностями. Рядом с невестой стоял хилый, болезненный мужичок, тяжело опираясь на трость. Церемония завершилась. Маргарет поздравляла жениха, но все ее движения были отрывистыми и пугливыми. Уинтерборн странно улыбался — хитрый лис был доволен. Выдав дочь замуж, он выполнил свой долг и в то же время обманул старика: точно так же он поступил со мной.
Но Лили! Бледность и лихорадочный блеск в глазах сменились невыразимой красотой. Какая жестокая болезнь могла быть автором столь прелестного портрета? Во мне закипела злоба. Сколько бы Лили ни дразнила меня интимными беседами, я никогда не завладею подобной добычей законным путем. Мне нечего предложить в обмен на плоть. Ее муж свободно получит то, что я могу взять лишь силой, хотя мы оба живые мертвецы.
Словно подтверждая мои мысли, Хоукинс зашелся жутким кашлем, сотрясаясь всем телом и пачкая носовой платок. Грэм, Уинтерборн и Маргарет тотчас бросились на помощь. Не обращая внимания на хрипы за спиной и поздравления с обеих сторон, Лили прошагала от алтаря к закрытым двойным дверям.
Ну конечно, подумал я, заглядывая в щель, здесь-то тебя ждет жених порасторопнее. Я алчно смотрел на нее, пока она приближалась. Когда оставалась всего пара ярдов, я ворвался через вторые двери. Мужчины подскочили: одни бросились наутек, другие ринулись в бой. Матроны закричали. Маргарет упала в обморок.
Лили замерла, уставившись на меня: она не испугалась, но встревожилась. Я схватил ее за талию. Лишь тогда она очнулась и стала упираться.
Уинтерборн помчался по проходу к дочери. Я взмахнул столбом, дабы отогнать его, но он все равно рвался вперед, и я ударил его по руке. Он с криком упал на колени. Я занес столб над его склоненной головой.
— Нет! — воскликнул преподобный отец Грэм. — Если вы хотите быть человеком, если у вас есть душа…
Я поднял столб выше.
— Так вот на кого ты променял свою шлюху?
Из темного угла выступил Уолтон.
Чему же я удивился? Разве он не следовал за мной повсюду и раньше? Он был смертельно тощий и неопрятный. Глаза горели, точно раскаленные угли, вставленные в глазницы черепа. Этот человек вел себя с убийственной непринужденностью, будто победа уже была в его руках.
Послышался стон, и я обратил внимание на умоляющее лицо Уинтерборна. Он прошептал мое имя.
Передразнивая, Уолтон повторил:
— «Если вы хотите быть человеком…»
Я взглянул на одного и на другого, а затем потащил Лили за дверь.
Выйдя из часовни, я вставил столб в оба кольца и запер ее снаружи. Потом отвязал лошадей. Придя в ужас от моего внешнего вида, они пустились вскачь — их даже не пришлось понукать. Я затолкал Лили в последнюю карету и умчался.
То был фаэтон с откидным верхом. Я выбрал его из-за легкости и быстроты. К тому же я мог править одной рукой, а другой держать Лили. Сиди я на кучерском месте закрытой повозки, моя пленница могла бы выпрыгнуть на ходу. Пока мы неслись по проселку, она билась, кусалась и брыкалась. Лили сопротивлялась так настойчиво и энергично, что вскоре в изнеможении опустилась на сиденье рядом со мной.
