Сергей Шведов - Инкуб
– Он что, чокнулся?
– Можно сказать и так, – поморщился Верещагин. – Валентин Васильевич утверждал в предсмертном послании, что его жена зачала своего сына то ли от демона, то ли даже от самого Люцифера.
– Издеваешься, Анатолий? – ласково улыбнулся гостю хозяин.
– Увы, Петр Петрович, все это слишком серьезно. Я тоже не верю в инкуба, но в данном случае куда важнее мнение на его счет твоей дочери Светланы и ее мужа Эдуарда. Эти двое уже угодили в сети сектантов, а следовательно, у последних появилась возможность шантажировать тебя.
– Меня?!
– Они вполне способны впутать Светлану в уголовно-наказуемые деяния, что уже случилось с твоим зятем и тем самым заставить тебя плясать под свою дудку.
– Это невозможно, – прохрипел Мокшин.
– Я знаю твою твердость, Петр Петрович, но ведь губернатор Ильин тоже не размазня. Тем не менее, он вопреки твоему мнению назначает Кобякова начальником управления. А ведь Эдуарду, между нами говоря, до этой должности еще расти и расти. Кто посоветовал губернатору возвысить человека, замешанного в уголовном преступлении? И главное, какие цели преследуют советчики? Не собираются ли они шантажировать не только тебя, но и оплошавшего губернатора?
– Что ты мне предлагаешь, Анатолий? – нахмурился Анатолий.
– Разобраться в этой мутной истории, Петр Петрович. Ты человек авторитетный в области и твоего слова будет вполне достаточно, чтобы приструнить расшалившихся сектантов и выдворить их области, пока они не натворили бед. А мы тебе поможем. В конце концов, это в наших общих интересах.
– Я подумаю, – подвел итог разговору хозяин.
Петр Петрович Мокшин считал себя человеком умным и проницательным. Опять же огромный опыт, приобретенный в коридорах власти за тридцать лет служения Отечеству, тоже так просто не спишешь со счетов. И вдруг такой обидный афронт. Мокшина обошли в деле, которое он уже считал решенным. А самое обидное, он даже не знал, с кого спрашивать за едва ли не самое глупое в жизни поражение. Верещагин намекал на нечистую силу, якобы появившуюся в городе, что Мокшин принял за насмешку. Анатолий Викторович бесспорно человек способный, но тем, что называется, и опасен. Таскать для муниципала каштаны из огня Петр Петрович не собирался. Сектанты, понимаешь! Скорее всего, солидным людям жаль делится капиталами с наследником Брагинского, каким-то мальчишкой, не достигшим еще восемнадцати лет. Вот они и наводят тень на плетень, пытаясь ввести в смущение влиятельного чиновника. Где они видели сектантов, способных бросить вызов государственной власти? Это же совсем без головы надо быть. Видите ли, Кирилл Мартынов соблазняет чужих жен. А Петр Мокшин не соблазняет? И что же он после этого инкуб? Бред собачий. Последние слова вице-губернатор произнес вслух, сильно озадачив шофера. Семен, ражий детина лет тридцати, выполнял при хозяине еще и роль охранника. Мокшин до того привык к нему, что порой не замечал его присутствия. Вот и сейчас он махнул в сторону водителя рукой и процедил сквозь зубы:
– К Ирине.
Ирина была женой помощника вице-губернатора, старательного и уже не молодого человека, не обделенного способностями, но лишенного едва ли не самого главного ресурса для карьерного роста – покровительства сильных мира сего. Зато Николай Васильевич Дятлов имел пробивную жену, хорошо понимавшую, чем именно можно заслужить расположение непосредственного начальника. Мокшин старания красивой молодой женщины оценил и снизошел для интрижки с нею. К сожалению, Петр Петрович увлекся, интрижка превратилась в роман, грозивший уважаемому человеку осложнениями. Любовь в пятидесяти пятилетнем возрасте, увы, не делает мужчину сильнее, зато очень быстро высасывает из него все соки. Одним словом, Петр Петрович испугался своего слишком глубокого чувства к женщине, а потому решил порвать с ней отношения. Должность начальника управления для Николая Дятлова должна была стать последним подарком честолюбивой красавице, слишком рьяно вцепившейся не только в сердце вице-губернатора, но и в его кошелек. Квартиру, предназначенную для интимных встреч, купил, конечно, Мокшин, но записана она была на имя его любовницы. К сожалению, Ирина не оценила щедрости партнера по развлечениям и завела речь о загородном особняке. Петр Петрович решил, что это уже слишком. Таких подарков он не делал не только случайным подругам, но и родной дочери, в которой, к слову, души не чаял.
Ирина уже знала о несчастливом для мужа повороте судьбы, а потому встретила любовника с большой прохладцей, равнодушно скользнув губами по его морщинистой щеке. Мокшин, ждавший громкого скандала по поводу брошенных на ветер слов, почувствовал облегчение и даже благодарность к женщине, не ставшей его строго судить за допущенный промах.
– Старому коню трудно соперничать с молодым жеребцом, – спокойно произнесла Ирина, присаживаясь в кресло напротив Петра Петровича.
Удар пришелся, что называется, под ложечку. Мокшин побагровел от обиды и нарастающего гнева. Ссоры между любовниками случались и прежде, но умненькая Ирина обычно не выходила за рамки дозволенного. Сегодня она почему-то решила, что может не церемонится с уважаемым человеком.
– Это, между прочим, не я сказала, а твоя дочь, в присутствии многих наших общих знакомых. Сказала мне прямо в глаза, а ее кобели стояли рядом и ухмылялись.
– Какие еще кобели? – нахмурился Мокшин.
– Я тебя умоляю, Петр! – взвизгнула Ирина. – Неужели ты не знаешь, что твоя дочь живет открыто с двумя мужчинами как последняя стерва.
– Ты тоже живешь с двумя мужчинами, но я же тебя не оскорбляю, – запыхтел от возмущения Мокшин.
– Но ты ведь не инкуб, надеюсь, ты не таскаешь своих потаскух на шабаш, и не танцуешь вместе с ними голым при луне на Лысой горе!
– Какая Лысая гора? – ошалело уставился на расходившуюся любовницу Петр Петрович.
Ирина была натуральной блондинкой с тонкими чертами лица и безупречной фигурой, лишь слегка раздавшейся к двадцати семи годами. Артистическое образование, полученное в юные годы, позволяло ей с достоинством вести себя в любой ситуации, даже самой драматической. Она с блеском могла сыграть кого угодно – оскорбленную похотливым сатиром девственность, гордую неприступность богини Дианы, благородную женщину, уступающую домогательствам самца, но Мокшин впервые сегодня увидел ее в роли фурии. И нашел, что в этой своей ипостаси она наиболее органична.
– Поразительная у нас власть, – всплеснула руками Ирина. – Весь город буквально гудит от слухов, полных жутких предчувствий. Люди млеют от ужаса, увидев черную собаку. А вице-губернатор, оказывается, не в курсе. Говорят, что Он то ли уже восстал из гроба, то ли вот-вот восстанет. Сотни людей дежурят на ее могиле. Ибо только Она, его избранница, способна пробудить в нем жизнь и мужскую силу.
