Клайв Баркер - Таинство
— Почему?
— Потому что создал шедевр. Уилл, я думаю, ты никогда не видел ледяной дворец? Не видел. Но принцип ты понимаешь. Из речного льда вырезают блоки, такие прочные, что могут выдержать целую армию, потом их подгоняют и укладывают — так строят и обычные дворцы…
Вот только… в Еропкина той зимой вселился гений. Словно вся его жизнь была вступлением к этому триумфу. Он велел каменщикам брать только лучший, чистейший лед, голубой и белый. По его указке изо льда вырезали деревья для сада вокруг дворца: на ветвях сидели ледяные птицы, а между стволов сновали ледяные волки. У парадных дверей расположились ледяные дельфины, которые словно выпрыгивали из пенящихся вод. А на ступенях играли ледяные собаки. Помню, на пороге небрежно разлеглась сука, вылизывающая щенков. А внутри…
— Что — и внутрь можно было заходить?
— Конечно. Там был бальный зал с люстрами. Зал приемов с огромным камином, в котором горел ледяной огонь. Спальня с колоссальной кроватью под балдахином. И конечно, люди приходили десятками тысяч, чтобы посмотреть на это чудо. На мой взгляд, в темноте дворец смотрелся лучше, чем днем, потому что по вечерам вокруг зажигали тысячи фонарей и костров, а стены были прозрачные, поэтому видны были многочисленные слои этого сооружения…
— Как рентген.
— Именно.
— И вот тогда у вас и был миг… этого…
— Озарения? Нет. Это случилось позднее.
— И что стало с дворцом?
— А ты как думаешь?
— Он растаял.
Джекоб кивнул.
— Я вернулся в Санкт-Петербург поздней весной, так как узнал, что обнаружены записки мудрейшего доктора Хруслова.
Обнаружены-то они и в самом деле были, только вдова их сожгла, приняв за амурные письма доктора к любовнице. В общем, было уже начало мая, и дворец к тому времени исчез.
Я спустился к Неве (покурить или помочиться — не помню зачем), и, когда смотрел на воду, что-то зацепило меня за… я хочу сказать «за душу», если таковая у меня есть… И я подумал обо всех этих чудесах и представил, что и волки, и дельфины, и шпили, и люстры, и птицы, и деревья каким-то образом ждут в воде. Обитают там, только я не могу их увидеть… — Он больше не смотрел на Уилла — уставился огромными глазами в догорающий костер. — Готовые ожить. И я подумал, что если брошусь туда и утону в реке, то на следующий год, когда вода замерзнет и если императрица Анна пожелает построить еще один дворец, буду присутствовать в каждой его части. Джекоб в птице, Джекоб в дереве, Джекоб в волке.
— Но никто из них не будет живым.
Джекоб улыбнулся.
— В этом-то и суть, Уилл. Чтобы не быть живым. Идеальное состояние. Я был там, на берегу, и радость кипела во мне, Уилл, просто… переливалась через край. Я хочу сказать, что в этот момент сам Господь не мог быть счастливее. И это — отвечаю на твой вопрос — было мое русское озарение.
Он умолк в почтительном трепете перед этим воспоминанием. Стало тихо, если не считать потрескивания умирающего костра. Уиллу была на руку эта тишина — ему хотелось обдумать услышанное. История Джекоба вызвала столько образов у него в голове. Ледяные птицы сидят на вырезанных изо льда ветках и кажутся более живыми, чем замерзшие птичьи стайки, упавшие на землю с холодных небес. Люди (недовольные подданные императрицы Анны), пораженные шпилями и огнями и смирившиеся со смертью великих людей. И река следующей весной, река, на берегу которой сидел Джекоб, глядя в бегущие воды и ощущая благодать.
Если бы кто-нибудь спросил его, что все это значит, он не смог бы ответить. Но ему было все равно. Джекоб этими образами заполнил в нем некую пустоту, и Уилл был благодарен за этот дар.
Наконец Джекоб стряхнул с себя воспоминания и разворошил напоследок почти погасший костер.
— Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня.
— Что хотите.
— Ты как себя чувствуешь?
— Нормально.
— Можешь встать?
— Конечно.
Уилл в доказательство своих слов встал вместе с пальто. Оно оказалось тяжелее, чем он думал, и, когда он поднялся, соскользнуло с плеч. Уилл не стал утруждаться — поднимать его. Стало почти совсем темно, и Джекоб не мог увидеть его наготу. А если бы и увидел — разве не он раздел Уилла несколько часов назад и уложил поближе к костру? Между ними не было тайн — между Уиллом и Джекобом.
— Я нормально себя чувствую, — заявил Уилл, разминая ноги.
— Возьми…
Джекоб показал на одежду Уилла, которая была разложена на просушку с другой стороны костра.
— Оденься. Нам предстоит нелегкое восхождение.
— А миссис Макги?
— Сегодня она нам не нужна, — сказал Джекоб. — А после того, что мы совершим на холме, и вовсе будет не нужна.
— Почему?
— Потому что я перестану нуждаться в ее обществе. У меня будешь ты.
VIII
Бернт-Йарли — слишком маленькая деревушка, чтобы в ней был свой полицейский. В нескольких случаях, когда в долине требовалось присутствие полиции, из Скиптона присылали машину. Сегодня вызов поступил около восьми (тринадцатилетний мальчишка исчез из дома), и в половине девятого машина с констеблями Мейнардом и Хемпом подъехала к дому Рабджонсов. Никакой информации им предоставить не могли. Парнишка исчез из своей спальни приблизительно между шестью и семью. Повышенная температура или выписанные лекарства вряд ли могли вызвать у него горячку, и на похищение тоже ничто не указывало, поэтому следовало допустить, что он ушел по собственной воле и в здравом уме. Родители понятия не имели, где он может находиться. Друзей у него почти не было, а те, что были, тоже ничего не знали. Отец, чьи высокомерные манеры отнюдь не расположили к нему полицейских, высказал идею, что мальчишка удрал в Манчестер.
— С какой стати? — поинтересовался Дуг Мейнард, который с первого взгляда почувствовал неприязнь к Рабджонсу.
— В последнее время он был не очень счастлив, — ответил Хьюго. — Мы серьезно поговорили.
— Насколько серьезно?
— Что вы имеете в виду? — хмыкнул Хьюго.
— Я ничего не имею в виду. Я задаю вам вопрос. Позвольте его конкретизировать. Вы его поколотили?
— Господи боже, нет. И позвольте заметить, что подобные инсинуации вызывают у меня негодование…
— Отложим пока ваше негодование, хорошо? — сказал Мейнард. — А когда найдем парнишку, негодуйте сколько вам угодно. Если он бродит где-то неподалеку, нам нужно торопиться: у него не так много времени. Температура продолжает падать…
— Не могли бы вы говорить потише?! — прошипел Хьюго, бросив взгляд в сторону открытой двери. — Моя жена и без того взвинчена.
