Энн Райс - Талтос
Конечно, Марклин ни единожды в жизни не поверил в то, что король Артур действительно спит под камнями Гластонбери. Если бы он в это поверил, он бы тут же схватил лопату и начал раскопки.
Стюарт лишь к концу жизни пришел к убеждению, что любой миф интересен только тогда, когда за ним кроется правда, и что вполне можно отыскать эту правду и даже ее материальные доказательства.
Ученые, думал Марклин, это их неизбежный порок; слова и дела становятся для них единым целым. И именно это было теперь основой путаницы. Стюарт в свои восемьдесят семь лет, похоже, впервые совершил вылазку в реальность.
Реальность и кровь перепутались.
Томми наконец-то добрался до Марклина. Он подул на замерзшие пальцы и полез в карманы за перчатками — вечное обыкновение Томми, который поднимался на холм с голыми руками, забыв о перчатках, и только когда видел кожаные перчатки на руках Марклина, которые сам же ему и подарил давным-давно, вспоминал о своих.
— А где Стюарт? — спросил Томми. — Да, перчатки… — Он уставился на Марклина, и за круглыми толстыми стеклами очков без оправы его глаза казались огромными, а рыжие волосы были подстрижены аккуратно и так коротко, что он вполне мог бы сойти за какого-нибудь адвоката или банкира. — Перчатки, да. Где он?
Марклин хотел уже сказать, что Стюарт не пришел, но тут увидел, как тот выбирается из своей машины, подъехав в ней так близко к холму Вериолл, как только дозволялось. Это было не похоже на Стюарта.
Но в остальном Стюарт выглядел как прежде: высокий, сухопарый, в знакомом пальто, с кашемировым шарфом вокруг шеи, развевавшимся на ветру. Его худое лицо было словно вырезано из дерева. Седые волосы, как всегда, торчали вверх, напоминая хохолок сойки. За последнее десятилетие он почти не изменился.
Подойдя ближе, он посмотрел на Марклина в упор. И Марклин вдруг заметил, что дрожит. Томми отошел в сторону. Стюарт остановился футах в шести от них обоих и стиснул руки. При виде молодых людей на его тонком лице отразилось страдание.
— Вы убили Эрона! — крикнул он. — Вы, оба! Вы убили Эрона! Да как, во имя Господа, вы могли такое сделать?
Марклин потерял дар речи, вся его храбрость и все его планы разом улетучились. Он попытался справиться с дрожью в руках. Он знал, что, если сейчас заговорит, его голос прозвучит слабо, без какой-либо властности. Для него был нестерпим гнев Стюарта, его разочарование.
— Боже милостивый, что вы натворили! Вы, оба! — гремел Стюарт. — И как я мог способствовать этому? Боже мой, это я виноват!
Марклин сглотнул, но промолчал.
— Ты, Томми! Как ты мог участвовать в таком?! — продолжал Стюарт. — И Марк! Марк, это ты, ты все придумал!
— Стюарт, вы должны меня выслушать! — выпалил Марклин, не успев прикусить язык.
— Выслушать тебя? — Стюарт подошел ближе, сунув руки в карманы пальто. — Выслушать тебя? Я должен? Позволь задать тебе один вопрос, мой блестящий юный друг, моя наилучшая, моя храбрейшая надежда! Что может помешать тебе вот сейчас убить и меня, как ты убил Эрона и Юрия Стефано?
— Стюарт, но я это сделал ради вас! — настойчиво произнес Марклин. — Если бы вы только послушали, то поняли бы. Это всего лишь плоды тех семян, что вы посеяли, когда мы вместе начали все это. Эрона необходимо было заставить умолкнуть. То, что он ни о чем не доложил, что он не вернулся в саму Обитель, было чистой удачей, Стюарт! Он мог это сделать в любой день. И Юрий Стефано точно так же мог туда явиться. Его приезд в Доннелейт был простой случайностью. Он мог прямо из аэропорта отправиться домой.
— Ты говоришь об обстоятельствах, ты говоришь о деталях! — Стюарт сделал еще шаг к молодым людям.
Томми стоял молча, не проявляя никаких эмоций. Его рыжие волосы трепало ветром, глаза за очками щурились. Стоя рядом с Марклином, он наблюдал за Стюартом.
Стюарт был вне себя и никак не мог успокоиться:
— Ты говоришь о целесообразности, но ты не говоришь о жизни и смерти, мой ученик! Как ты мог сделать такое?! Как ты мог отнять жизнь у Эрона?! — И тут голос подвел Стюарта, и горе наконец прорвалось наружу — такое же огромное, как гнев: — Я бы уничтожил тебя, Марк, если бы мог. Но я не могу совершить такое, и, может быть, как раз поэтому я думал, что и ты не можешь! Но ты меня ошеломил, Марк!
— Стюарт, это стоило любой жертвы. А что такое жертва, если не жертвуешь моралью?
Это привело Стюарта в ужас, но что еще мог поделать Марклин, кроме как ринуться вперед? Томми, вообще-то, должен был что-нибудь сказать, думал Марклин, но знал, что когда Томми заговорит, то уж будет стоять на своем.
— Я ликвидировал тех, кто мог нас остановить, — сказал Марк. — Все к этому шло, Стюарт. Вы горюете по Эрону, потому что знали его.
— Не будь дураком, — с горечью произнес Стюарт. — Я горюю по пролитой невинной крови, я горюю из-за чудовищной глупости! Ох да, в этом все дело. Ты думаешь, смерть такого человека останется неотмщенной орденом? Ты думаешь, что знаешь Таламаску, ты думаешь своим острым юным умом, что познал Таламаску за какие-то несколько лет? Но ты узнал только о слабостях ее устройства, организации. Ты мог бы прожить в Таламаске всю жизнь и не познать сущность ордена. Эрон был мне братом! Ты убил моего брата! Ты предал меня, Марк. Ты предал Томми. Ты предал самого себя! Ты предал Тессу.
— Нет, — возразил Марк. — Вы говорите неправду и сами это знаете. Посмотрите на меня, Стюарт, загляните мне в глаза. Вы позволили мне доставить сюда Лэшера, позволили оставить библиотеку и все устроить. И Томми тоже. И вы думаете, что-то могло быть организовано без нас?
— Тебе не кажется, что ты упускаешь главное, Марк? — спросил Стюарт. — Ты потерпел неудачу. Ты не спас того Талтоса и не привел его сюда! Твои солдаты оказались дураками, и то же самое нужно сказать о генерале!
— Стюарт, проявите терпение к нам, — своим обычным уверенным тоном, словно констатируя факты, заговорил Томми. — Уже в тот день, когда мы впервые об этом заговорили, я знал, что дело нельзя сделать так, чтобы за это кто-то не заплатил жизнью.
— Ты никогда не говорил мне ничего такого, Томми.
— Позвольте вам напомнить… — продолжил Томми в той же невыразительной манере. — Вы сказали, что мы должны помешать Юрию и Эрону уничтожить все свидетельства того, что Талтос вообще родился в семье Мэйфейр. И как мы могли это сделать, если не тем способом, каким сделали? Стюарт, нам ни к чему стыдиться наших действий. То, что мы ищем, делает все это крайне несущественным.
Марклин тщетно попытался скрыть вздох облегчения.
Стюарт перевел взгляд с Томми на Марклина, потом обратно, а затем уставился на неяркую картину мягко вздымающихся зеленых холмов и на вершину Гластонбери. Он повернулся к молодым людям спиной, чтобы увидеть каменистую вершину, и склонил голову, как будто общаясь с неким личным божеством.
Марклин подошел ближе, осторожно коснулся рукой плеча Стюарта и наклонился к его уху. Он был намного выше Стюарта, тем более что с годами Стюарт становился все меньше ростом.
— Стюарт, жребий был брошен, когда мы избавились от того ученого. А доктор…
— Нет! — воскликнул Стюарт, с силой качая головой. Взгляд его прищуренных глаз был устремлен на вершину. — В этих смертях мог бы быть виноват сам Талтос, неужели ты не понимаешь? Вот в чем была красота! Но Талтос отменил смерть тех двоих, которые просто неверно воспользовались открытием, дарованным им!
— Стюарт, — снова заговорил Марклин, остро осознавая, что Стюарт не пытается уклониться от его легкого объятия. — Вы должны понять, что, став официальным врагом Таламаски, Эрон стал и нашим врагом.
— Врагом? Эрон никогда не был врагом Таламаски! Твое фальшивое отлучение разбило ему сердце!
— Стюарт, — умоляюще произнес Марклин, — теперь я понимаю, что отлучение было ошибкой, но это была наша единственная ошибка.
— В вопросе отлучения не было выбора, — ровным тоном произнес Томми. — Или это, или риск полного разоблачения. Я сделал то, что должен был сделать, и я сделал это с полным убеждением. Я не мог продолжать фальшивую переписку старшин с Эроном. Это было бы уже слишком.
— Признаю, — сказал Марклин, — это было неправильно. Только преданность ордену могла заставить Эрона молчать о множестве вещей, которые он видел, и о своих подозрениях. Мы не должны были разделять его и Юрия Стефано. Мы должны были укрепить связь, лучше вести свою игру.
— Паутина оказалась слишком запутанной, — сказал Стюарт. — Я предупреждал вас, вас обоих. Томми, подойди! Я предостерегал вас обоих! Не смейте выступать против семьи Мэйфейр. Вы уже достаточно натворили. Вы уничтожили человека, который был лучше всех, кого я вообще знал, и вы так мало при этом выиграли, что небеса обрушат на вас свою месть. Но никогда, ради всего, что у нас осталось, не пытайтесь напасть на ту семью!