Николай Норд - Избранник Ада
– Есть тут кто-нибудь? Помоги-ите!
Этот крик, наверное, разбудил покойников в соседних могилах, но никто из живых, так и не откликнулся. Время было пятнадцать минут первого. На встречу так никто и не пришел. И, наверное, уже и не придет. И я решил привести план самоспасения в действие.
Я перенес стол поближе к щели в потолке склепа и встал на него с намерением подпрыгнуть, чтобы дотянуться руками до отверстия в потолке и, зацепившись за его края, попробовать подтянутся на руках наверх. Но, как я и подозревал, стол все же оказался не столь крепок, и рассыпался под моей тяжестью. Ну что ж, есть еще один запасной, уже ранее придуманный мною, вариант: выковырять кинжалом верхнюю плиту и установить ее между освободившимися нишами. Получится некий мостик между ними. Взобравшись на него, я окажусь на достаточной высоте, чтобы выбраться сначала из самого склепа, а дальше – и из верхней могилы.
Сказано – сделано. И я стал кинжалом выковыривать верхнюю надгробную плиту с левой стороны от колокола стороны, пытаясь засунуть кинжал в щели между плит. Минут через сорок, порядком подустав, и обливаясь от усердного труда потом, я понял бесполезность своей затеи. Плита оказалась неприступной. Скорее, я сломаю свой кинжал, чем выковыряю ее. Впервые на меня накатила волна отчаяния. Однако, почему-то, я подумал не о себе, а о своих родителях и, прежде всего, о маме. Она не переживет, если что со мной случится.
Помнится, будучи еще учеником пятого или шестого класса, после ссоры с отцом, из-за пролитого бидона молока, которое я, споткнувшись, не донес до дома из магазина, куда был за оным послан, я, неслышно отперев дверь, сбежал в полночь из дома с одним только саквояжем с вещичками и пятеркой денег в заднем кармане брюк.
Перекантовавшись кое-как неспокойную ночь в саду одной больницы, где я забился в кусты шиповника, я отправился на главный вокзал, с намерением отправиться паровозом в Кулундинскую степь, чтобы жить там на берегу какого-нибудь озера, в построенном своими силами саманном домике и зарабатывая на жизнь ловлей рыбы. Опосля же, когда «стану человеком», как написал я в прощальной записке, оставленной дома, я планировал возвернуться домой, с полными карманами денег от реализации пойманного улова, для независимого финансового проживания со своими родителями, не беспокоясь, в дальнейшем, за еще какое либо пролитое впредь молоко.
Но утром, на выходе из ворот больницы я встретил свою маму. Каким-то непостижимым образом, каким-то материнским чутьем, она нашла меня именно здесь и нигде больше, за десяток километров от дома! Иссохнувшее за ночь, почерневшее лицо ее выглядело на десять лет старше, чем это было вчера. В черных волнах ее волос появилась жирная седая прядь, словно кошачья лапка процарапала ее голову ото лба к затылку, оставив после себе не кровавый, а седой след. Я плакал у нее на груди, тоже плачущей, – я понял КАК я ей сделал больно.
Вспомнив о маме, я тут же призвал себя к спокойствию: «Думай, думай, Коля. Соображай – ты умный. Осмотрись внимательнее, наверняка еще есть какая-то зацепка к спасению», – так я успокаивал себя и укреплял мочевой пузырь одновременно.
В целях экономии батарейки, я выключил фонарь, достал сигаретку и закурил, приводя мысли в порядок. Почему-то подумалось, что надо экономить курево, да заодно и спички, – кто знает, сколько мне тут еще сидеть? Без пищи человек, согласно знаниям, полученных мною еще в школе – все-таки школа иногда учит полезным вещам! – может продержаться месяц. С водой проблему решим – наверняка еще будут идти дожди или падать снег и залетать сюда. Капли дождя или снежинки можно собирать в кувшин и в целую, неразбившуюся чашку и, таким образом, копить влагу для питья. Как-нибудь, таким способом, можно еще долго продержаться. Тем более что и с теплом задача пока решаема – земля промерзнет не скоро, на этом принципе действуют погреба наших законопослушных граждан, сажающих в пригородах картошку и не успевших, по причине временного дефицита или недостаточности денежных средств, из-за постоянно растущего потребительского спроса, обзавестись холодильником «ЗИЛ». Если что – буду днем кричать, кто-нибудь когда-нибудь да услышит – все же смиренное кладбище, это не необитаемый остров.
Покурив и немного успокоившись, я снова включил фонарь и тут же сделал открытие: в верхней плите я обнаружил продолговатую дыру, похожую на отверстие под ключ, на которую я раньше не обратил внимание. Я подсветил дырку фонариком, и там, внутри, блеснул металлический отсвет – точно, это была замочная скважина. Меня осенило: значит, плита может открыться ключом! Но где он? И я стал его искать.
Прежде всего, я обшарил пустую нишу, где до того нашел кинжал, но там ключа не было. Потом я внимательно осмотрел все остальные плиты, дверь и стену с надписью – он мог висеть где-нибудь там. Но тоже ничего не обнаружил. Тогда я, дециметр за дециметром, стал просеивать землю под ногами сквозь пальцы рук, ведь он мог валяться где-то на полу. Начав от входной двери, я добрался на карачках до противоположенной стены с надписью, но – безрезультатно. Ключа нигде не было. Я зло сплюнул, теряясь в догадках – где он может все-таки быть? – и поднялся с колен. В этот момент я ударился головой о подвешенный на стену колокол, который загудел очень даже похоронно, и я, схватившись за ушибленное место, глянул на него снизу. И, о чудо! Я увидел ключ! Он служил в колоколе за место язычка! Моего восторгу не было предела. Отцепив его, я направился к верхней нише, которую занимал Урбан Грандье.
С замиранием сердца – получится или нет? – я вставил ключ в замочную скважину, попробовал повернуть ключ по часовой стрелке – не получилось, но зато против часовой он, скрипя, сделал целых два оборота. Сразу же раздался металлический лязг, плита со скрежетом стала выходить из своих пазов, толкаемая скрытым механизмом, и, в какой-то момент, совсем покинув нишу, плюхнулась у моих ног, едва не поломав мне ступни и обдав меня сырыми комьями глины чуть ли не с головы до ног.
Я посветил вглубь ниши и увидел седовласый скелет с диадемой на голове! Это было то, зачем я пришел на кладбище. Так вот кто мне должен был передать Диадему Иуды – давно истлевший мертвец по имени Урбан де Грандье!
Я протянул руку к Диадеме. В этот момент из груди мертвеца матово блеснуло что-то похожее на молнию, ударившую в мои часы на руке. Я отскочил назад – это полоснула меня ядовитыми зубами, потревоженная мною, крупная змея, до этого скрытая под лохмотьями одежды скелета. Ее зубы разбили стекло часов, по которому растеклись янтарные капли яда. Скорее всего, это была огромная гадюка, об этом говорил рисунок гармошки на ее спине, которая предостерегающе шипела и выстреливала своим красным язычком из чешуйчатой пасти. Однако бусинки-глазки, поблескивающие мертвенным блеском, казались не безрассудными, а мудрыми. Может, она специально долбанула меня именно в часы, а не в руку? Иначе, можно было бы тотчас лезть в пустую нишу и там тихо помирать для полного комплекта склепа! Это просто очередное чудо, что я остался жив – в могиле ни врачей, ни противоядия не найдешь.
