Джозеф Ле Фаню - Комната в гостинице «Летучий дракон»
Граф, по природе человек педантичный, собрал мое платье и запер, как я слышал впоследствии, в одном из трех потайных шкафчиков, замаскированных в деревянной обивке стен.
Только теперь мне стал ясен их чудовищный план. Гроб был приготовлен для меня, и похороны неведомого де Сент-Амана были лишь поводом, чтобы сбить с толку полицию. Я сам купил место на кладбище Пер-Лашез, подписался и назначил похороны несуществующего мертвеца, роль которого должен был сам же сыграть! С медной табличкой, на которой будет написано чужое имя, под многометровым слоем глины, которой забросают гроб, я очнусь от каталептического сна затем, чтобы умереть самым жутким из всех родов смерти, какие способен измыслить человеческий мозг.
Если бы по прошествии времени гроб был бы извлечен, никакая химическая экспертиза не обнаружила бы в теле следов яда; самый тщательный осмотр не заметил бы ни малейших признаков насилия.
Не сам ли я сделал все возможное, стараясь сбить с толку преследование? Даже в немногих письмах на родину я написал друзьям, чтобы они не ждали от меня известий раньше трех недель по крайней мере.
Смерть захватила меня врасплох, и не было от нее спасения. Не стану пытаться описывать разнообразные картины ужасов, представшие моему воображению. Просто изложу все, что случилось потом, со всеми подробностями, которые точно стальным резцом врезались в мою память.
— Могильщики уже собрались в передней, — сказал граф.
— Никто не должен входить, пока все не закончено, — возразил Планар. — Потрудитесь взяться за нижний конец, я возьму другой.
Я недолго оставался в неведении относительно того, что мне предстояло. В одно мгновение крышка гроба скользнула в нескольких дюймах от моего лица, загородила свет, заглушила звуки, доходившие глухо снаружи.
Отчетливо раздалось поскрипывание отвертки и хруст винтов, входящих в толстые доски. Приговор, произнесенный громовым голосом, бледнел перед этими простыми и жуткими звуками.
Остальное я вынужден передавать так, как мне рассказывали это впоследствии, ибо, лежа в гробу, я был лишен возможности полагаться на зрение и слух — единственные чувства, остававшиеся доступными.
Завинтив крышку гроба, граф и его сообщник начали прибирать комнату и передвинули мое ложе параллельно направлению половиц. Граф особенно заботился, чтобы нигде не было заметно признаков спешки или беспорядка, что могло бы возбудить подозрения и привести к неприятным последствиям.
Когда все было исполнено, Планар объявил, что идет в переднюю звать носильщиков, чтобы те перенесли гроб на дроги. Граф надел свои черные перчатки и взял в руку белый платок. Он имел вид скорбящего родственника, когда стоял у изголовья гроба, ожидая прибытия могильщиков. Послышались торопливые шаги.
Первым в дверях показался Планар, вернувшийся через комнату, из которой вынесли гроб. В обращении его была какая-то перемена; он казался взволнованным.
— Очень сожалею, граф, — начал он, переступая порог, — что вынужден сообщить вам о задержке, крайне неприятной в такую минуту. Позвольте представить вам месье Карманьяка, инспектора полиции, который прибыл сюда вследствие извещения, что большая партия английских товаров провезена контрабандой через границу и скрыта у вас в доме. Я решился уверить его, основываясь на собственном убеждении, что подобное известие — ложь и вы с полной готовностью предоставите ему возможность осмотреть все комнаты и шкафы в доме.
— Без сомнения! — воскликнул граф твердым голосом, но с очень бледным лицом. — Благодарю вас, мой друг, что вы не усомнились в моем образе действий. Я предоставлю в распоряжение месье инспектора весь замок, как только он объяснит мне, какую именно контрабанду он собирается задержать.
— Простите меня, граф, — суховато возразил Карманьяк, — но я не имею права открывать вам этого. Мне поручено произвести обыск, в чем вы можете удостовериться, взглянув на этот приказ.
— Могу ли я надеяться, — вмешался Планар, — что вы позволите графу сопровождать тело его родственника, которое, как видите, находится здесь, — он указал на медную дощечку с именем, прибитую к крышке гроба. — У подъезда стоят дроги, готовые отвезти его на кладбище Пер-Лашез.
— Этого я, к сожалению, позволить не могу. Мне дано очень точное предписание. Надеюсь, задержка будет непродолжительна. Вы не должны предполагать ни на минуту, будто я подозреваю вас, уважаемый граф, однако долг свой я обязан исполнить так, словно питаю к вам недоверие. Когда мне приказывают произвести обыск, я повинуюсь. Иногда случается, что вещи бывают запрятаны в престранных местах. Разве могу я знать, например, что заключается в этом гробу?
— Тело моего родственника Пьера де Сент-Амана, — надменно произнес граф.
— О! Так вы, стало быть, видели его?
— Видел? Конечно, очень часто!
Граф очевидно приходил в волнение.
— Я хочу сказать, видели ли вы тело?
Граф украдкой взглянул на Планара.
— Н-нет, месье… то есть, я видел его, но лишь мгновение.
Он снова покосился в сторону Планара.
— Достаточное, полагаю, чтобы узнать его? — настаивал Карманьяк.
— Разумеется… как мне не узнать Пьера де Сент-Амана? В детстве мы были так близки!
— Предметы незаконной торговли, которые я отыскиваю, — продолжал Карманьяк, — уместились бы в очень тесном пространстве. Контрабандисты бывают очень изобретательны… Позвольте приподнять крышку гроба.
— Извините, инспектор, — надменно ответил граф, подходя к гробу и положив на него ладонь, — я не могу допустить такого оскорбления… святотатства!
— Что же святотатственного в том, что мы приподнимем на минуту крышку? Вы можете присутствовать при этом. Если все окажется в порядке, вы еще раз увидите своего любимого родственника.
— Я не могу этого допустить, инспектор.
— У меня приказ, который я не могу не исполнить.
— Даю вам слово чести, что в гробу, кроме тела, нет ничего. Кстати, и отвертка сломалась, когда ввинчивали последний винт.
— Дорогой граф, вам не известна хитрость контрабандистов, которые нанимаются в услужение в приличные дома. Сюда, Филипп, снимай крышку с этого гроба!
Граф не унимался и продолжал протестовать, когда Филипп (плешивый мужчина с чумазым лицом, по виду похожий на кузнеца) поставил на пол кожаную сумку с инструментами, осмотрел гроб, ногтем ощупал головки винтов и, выбрав из своей сумки подходящую отвертку, в несколько быстрых поворотов вытащил винты и снял крышку. Я снова увидел свет, который считал потерянным навеки; тем не менее зрачки мои оставались неподвижны. Надо мной склонилось нахмуренное лицо Карманьяка. Казалось, он не узнает меня. Из-за его спины выглядывали посеревшие от страха граф и фальшивый маркиз; рядом находилось много других незнакомых лиц.
