Лео Перуц - Шведский всадник. Парикмахер Тюрлюпэ. Маркиз Де Боливар. Рождение антихриста. Рассказы
— Ваш крестный?! Мой отец?! — вскричала, потрясенная, девушка.
— Да, и знаете… Я сохранил колечко, которое вы мне подарили на прощание. Я считаю этот подарок великой честью! — ответил Шведский Всадник, невольно краснея.
Девушка, напротив, смертельно побледнела. У нее вдруг перехватило дыхание. Она схватилась за сердце, с трудом перевела дух и еле слышно промолвила:
— Прошу вас, объяснитесь! Вы Христиан? И если так, то каким образом вы здесь очутились?
— Я так надеялся, что вы меня не забыли! — еле слышно выговорил Шведский Всадник, которого вновь сковал невольный страх. Наступил момент, когда ему нельзя было ошибиться ни в одном слове. — Ведь у вас, барышень, короткая память. Небось только и помните, как мы однажды катались с горки и как лошадь испугалась и опрокинула сани…
Громкий крик прорезал тишину. Захлебываясь рыданиями и дрожа всем телом, девушка упала на колени и поползла к ногам Шведского Всадника, лепеча:
— Христиан! Милый Христиан!
— Да, это я! — тихо сказал Шведский Всадник, и в этот миг всей душой стал Христианом Торнефельдом, знавшим эту чудесную девушку много-много лет тому назад, — тем самым Христианом Торнефельдом, которого он отдал в епископский ад.
И его рука с безмерной нежностью скользнула по волосам припавшей к нему девушки, и его губы прошептали заветное имя: «Мария-Агнета!», и она подняла ему навстречу счастливое, залитое слезами радости лицо.
Они шли рука об руку по песочной дорожке и густой траве между деревьями парка, болтая, как счастливые дети, и беспрестанно перебивая друг друга восклицаниями типа: «А помнишь?» и «А знаешь?» Шведскому Всаднику казалось, что он обнимает собою всю землю и что он вырвался из колючих зарослей своей прежней жизни на цветущий луг, залитый солнечным светом.
У покрытой мхом старой скамьи, на которую смотрела не то рассеянно, не то боязливо улыбавшаяся нимфа из выветрившегося песчаника, они остановились. Шведский Всадник загляделся на козлоногого сатира, который, вероятно, когда-то стоял напротив нимфы, а теперь валялся в траве у ее ног. Мария-Агнета прислонила голову к плечу спутника и тихонько пожала его руку.
— Да, — шепнула она, — ты помнишь это место. Это было здесь, возле языческого божка.
— Это было здесь, — повторил Шведский Всадник, гадая, о чем шла речь, и его неуверенный взгляд скользнул с рогатой козлиной головки на скамью и возвышавшуюся над ней статуэтку нимфы.
— Здесь мы обещали друг другу, что наша любовь никогда не угаснет, — продолжала девушка. — И ты, Христиан, сказал: «Я не забуду тебя, как не забуду Бога!»
— Да, так я и сказал, — твердо произнес Шведский Всадник.
— Эти твои слова были моей единственной опорой в тяжелые времена, наступившие после смерти моего отца, — сказала она, молитвенно сложив руки на груди. — Я благодарю Бога, что ты приехал. Ты долго заставил меня ждать, Христиан…
— Эти времена были тяжелыми и для меня, — заверил ее Шведский Всадник. — Мне пришлось исходить немало пыльных дорог, полежать в окопах и побегать у стен вражеских городов под дождем и снегом. Но теперь все это позади.
— Еще немного, и ты не нашел бы меня здесь. Я должна покинуть имение и зарабатывать на жизнь где-нибудь в людях стиркой или уходом за детьми.
— Ты хочешь стать прачкой или нянькой? Такая высокородная барышня? — поразился мнимый Христиан.
— Ну, или буду разносить по домам восковые свечи, холсты и другую мелочь. Мне нельзя здесь оставаться.
— Но почему же, кузина, вам нельзя здесь оставаться? — добивался Шведский Всадник полной ясности.
— Я совсем обеднела, и все мои деньги разошлись на уплату долгов, — печально объяснила Мария-Агнета. — Теперь все здесь принадлежит моему крестному, барону фон Зальцу. Даже сам дом и крыша, под которой я живу, и постель, на которой я сплю. У него мои векселя, и он требует, чтобы я вышла за него замуж. Но Христиан! Где же твои веснушки? Теперь понятно, почему я не сразу узнала тебя.
— Сдается мне, я откуда-то знаю этого барона фон Зальца, — мрачно проговорил Шведский Всадник, ясно припоминая бородача и ту давнюю зимнюю ночь. — И что же, кузина, вы не хотите уступить его домогательствам?
— Да как ты можешь спрашивать такое, Христиан?! Я лучше буду спать на тюфяке из овсяной соломы, как простая крестьянка, чем лягу на пуховую постель моего злодея-крестного!
— Моя любимая, моя верная! — едва не захлебнувшись радостью, вскричал Шведский Всадник, обеими руками пожимая и лаская ее руку. — Тебе не нужно больше бояться этого фон Зальца и его векселей. Я оплачу их все. Ты не помнишь, какая там сумма?
— Я никогда толком не знала этого, — ответила девушка. — Все счета вел мой приказчик. Знаю только, что мне пришлось продать всю пахотную землю, а с нею и луга, и пруд, но как все это происходило, сказать не могу. Просто в доме постоянно не было денег.
— Да и как же могло быть иначе! — вскричал мнимый Христиан с такой злой усмешкой, что девушка испугалась и невольно отшатнулась от него. — В этом доме нет ни одного честного человека. Удивляюсь, кузина, как ты этого еще не поняла. И приказчик, и писарь, и старший овчар — одна банда! По всем по ним давно плачет веревка. А ты, кузина, и не подозреваешь об этом. Поэтому-то они и ничего не требуют от работников и слуг, поэтому-то и не соблюдают порядка, поэтому-то каждый тут делает, что ему вздумается! Неужели кузина не замечала ничего этого?
— А ты-то откуда все это узнал, Христиан? — удивилась Мария-Агнета.
— Вчера, chemin faisant![18], я видел твои поля. Это просто ужас! — горячо заговорил Шведский Всадник. — А сегодня утром, пока моя кузина еще спала, я обошел двор и много чего увидел. У писаря, который учитывает зерно, есть четыре коровы, и всех их он кормит из барских запасов. Конюх и слуга при бычьем стойле объедаются яичницей с жареным салом и ветчиной и запивают ее сливками, а на обед у них мясной суп с горохом, репой и травами. Идущие на поле жнецы тащат в своих сумках кто круг сыра, кто пару десятков яиц, кто утку, а в деревне все это распродают за бесценок. Приказчик же притворяется, будто ничего не видит, потому что все работники знают о его воровских проделках. Вот какую скотину милая кузина держит у себя в хозяйстве, да еще и платит ей за воровство и разгильдяйство!
— Я ничего этого не знала! — тихо сказала девушка. — За управляющего поручился господин фон Чирнхауз. Он говорил, что знает его с детства как честнейшего человека.
— Sans doute![19] — расхохотался Шведский Всадник. — Конечно, в колыбели-то он был честным, да только с тех пор научился жить красиво, а для этого надо уметь воровать! Но и это еще не все. В сараях, сеновалах и хлевах все крыши и стены в дырах. Корма пропадают под дождем, портятся, а от этого у овец начинаются кашель и чахотка. Да и лен нужно подсевать вовремя, и косить траву, и готовить сено на зиму — по ничего этого тут не делается. Знаешь ли ты об этом, кузина?
