Ф. Коттэм - Темное эхо
— Тогда тебе лучше рассказать, чего ты отыскала, — заметил я. — Ведь отыскала же, верно?
В баре играла музыка. Билли Пол опять жаловался на свою любовь к миссис Джоунз. Обстановка и песня были очень знакомы. Мы сидели за любимым столиком нашей местной забегаловки, но при этом я не испытывал никаких знакомых чувств. По выражению лица Сузанны было видно, до чего ей хочется покурить. Она тем не менее не предложила пойти домой. Вместо этого кашлянула и начала объяснять, чем именно занималась, пока я изображал из себя морского волка.
Сузанну заинтриговали обстоятельства, в которых проводился аукцион у «Буллена и Клоура». Я сам рассказал ей о том, как мой отец чересчур уж много переплатил за яхту. После копания в тайне исчезновения братьев Уолтроу и в истории злосчастного Габби Тенча она заразилась любопытством. Ей было совершенно непонятно, как некий аноним мог с таким жаром бороться за право обладания кучей разбитого хлама.
Выяснилось, что на самом деле в торгах принимали участие два телефонных претендента. Обнаружив неожиданно высокий уровень интереса к «Темному эху», Буллен и Клоур наняли профессионального аукционера. Им оказался специалист по антиквариату и изящному искусству из Чичестера. В любой иной, привычной нам профессии этого человека уже давно сплавили бы на пенсию. Дэвид Престон был раздражительным, тщеславным снобом и, как обнаружила Сузанна, восхитительно болтливым. Она пришла к нему, выдав себя за собирательницу мейсеновских фигурок, которая подумывает о частичной продаже своей коллекции. И еще увлекается яхтенным спортом. Это весьма дорогостоящее занятие, а коль скоро ее лодка нуждалась в ремонте, Сузанна теперь нуждалась в средствах. С этой точки беседы хватило легкого подталкивания к теме недавнего аукциона, который Престон провел на верфи владельцев.
Торги прошли возмутительно плохо, потому как эта парочка, Буллен и Клоур, предоставила ветхую лачугу под аукционный зал и с опозданием и крайней неохотой оплатила услуги Престона. И вообще все было очень неприятно. Один из телефонных участников, брюссельский торговый дом «Мартенс и Дегрю», воспринял новость о своем поражении слишком эмоционально. В этом они винили плохое качество связи и, строго говоря, были в чем-то правы. По правилам каждому претенденту требовалось обеспечить по отдельной телефонной линии, чтобы они могли состязаться, не мешая друг другу. После третьего удара молоточка в адрес аукциониста раздались туманные угрозы, напитанные язвительной желчью.
«А кем был второй телефонный участник?» — поинтересовалась Сузанна, приняв насколько возможно бесстрастный вид.
Фирма из Неаполя, именуемая «Кардоза и партнеры». Они тоже были недовольны результатами. Однако сам Престон считал, что аукцион у «Буллена и Клоура» выиграла правильная сторона. Некий Магнус Станнард, который давно заслужил безусловное право на рыцарский титул и представлял собой воплощенный образ истинного британского джентльмена с глубокими карманами и добропорядочным, щедрым подходом к обычаю вознаграждать за предоставленные услуги. А «Мартенс и Дегрю» купно с Кардозой и всеми его партнерами могут катиться к черту. Там им самое место.
Несмотря на браваду аукциониста, Сузанне показалось, что Дэвид Престон был чем-то неприятно раздосадован. Она покинула его, придя к убеждению, что этот разговор явился вовсе не следствием болтливости эксперта, а послужил ему своего рода катарсисом. Угрозы, высыпанные на его голову из Брюсселя, возымели свое действие. К моменту ее ухода из кабинета стрелки часов показывали половину пятого, а Престон уже успел приняться за свой третий — и весьма вместительный — бокал джин-тоника. Причем алкоголь в его организме еще не успел взять дрожь в руках под контроль.
Интернет-поиск ничего не дал насчет «Мартенса и Дегрю», по крайней мере в дополнение к уже сделанным предположениям в их адрес. Это была подставная фирма, по сути дела, прикрытие некоего иного предприятия, не любившего разглашать свои истинные занятия публично.
— С Кардозой со товарищи дело пошло веселее, — сказала она. — Их компания постоянно участвует в аукционах, да еще по всему миру. В основном они покупают религиозное искусство.
— Между религиозным искусством и обломками сомнительной лодки лежит порядочная дистанция, — заметил я.
— Особенно если учесть источник их финансирования, — кивнула Сузанна. — Все, что приобретает Кардоза оплачивается Банком Ватикана.
— Стало быть, ты отправилась во Францию разузнавать про «Мартенса и Дегрю»?
— Нет, — ответила она. — Ты меня плохо слушаешь. Я же сказала, что поехала туда по следам Гарри Сполдинга, чтобы найти что-нибудь про «Иерихонскую команду».
— Следы Сполдинга давно остыли, — возразил я.
Сузанна отпила из бокала и улыбнулась:
— Ты даже не представляешь, до какой степени.
Сполдинги проживали в Род-Айленде поколениями.
Они принадлежали к первым здешним поселенцам. К моменту рождения Гарри семейство успело прилично разбогатеть, однако вело себя тихо и сдержанно. Как выяснила Сузанна, пожалуй, единственной общественной организацией, к которой они принадлежали, был местный дискуссионный клуб, куда входило несколько видных род-айлендских династий. Клуб этот носил не только эксклюзивный, но и клановый характер. Среди его членов, кстати, был и Джосая Питерсен.
— Существовал обряд инициации, — продолжала Сузанна. — Очень замысловатый и детализированный. Степень секретности, окружавшая это сообщество, была невероятна даже в ту эпоху, когда повсеместно процветали тайные масонские собрания, закрытые клубы и прочие элитарные братства, характерные для восточного побережья Америки.
— Похоже на культ, — заметил я. — И как они себя именовали?
— Если у них и было название — а в этом я уверена, — его держали в строжайшем секрете. В разговорах его упоминали лишь словом «членство».
— Они до сих пор существуют?
— Нет, — помотала головой Сузанна. — В период сухого закона клуб уничтожили. Здание сломали, а обломки облили бензином и подожгли, не вывозя на свалку. Потом на пожарище пустили бульдозеры, чтобы стереть все следы с лица земли.
— Получается, это было питейное заведение?
— О нет, Мартин. Сухой закон послужил лишь предлогом. При сносе присутствовали какие-то федеральные агенты, а также пара священников-иезуитов. Один из них был известным экзорцистом из нью-йоркской епархии. Вот ты сказал «культ». Я же думаю, что здесь вернее подойдет термин «оккультизм». Мне думается, что Сполдинги были сатанистами, адептами черной магии еще со времен охоты за ведьмами и костров, которыми славилась Новая Англия. В отчете, который я читала, ничего не говорилось о посыпании земли солью вслед за бульдозерами. Но упоминание об этом меня бы не удивило.
