Алексей Атеев - Код розенкрейцеров
– Нашли.
– Врешь, падла! Их не так просто было найти… Ну, допустим… Теперь главное – где золото.
– Я его спрятал.
– Где?
– В цеху.
– В цехе? Врешь. Кто же там прячет? Столько народу… Сейчас поедем и проверим. Если врешь, то коловорот покажется тебе детской игрушкой. Долго мучить будем… А вообще вы, конечно, артисты. Думали обчистить старика Русичева, меня то есть. Артисты! Ушастого каждая собака знает. Да и тебя… И в пивнушке, и на базаре вас вместе видели. Но зачем ты его кончил? Не поделили? Тогда почему не взял деньги? Непонятно.
– Не убивал я…
– Тогда кто?
– Не знаю… Собаки…
– Опять он про собак!… Ладно. Ушастого твоего мы схоронили, правда, без поминок обошлись, а скоро рядом с ним и тебя положим. Если, конечно, золото не отдашь, а если отдашь – отпустим. Живи, гнида.
«Как же, ты отпустишь, – подумал с тоской Валек, – только отдай ему золото, сразу кранты. Ладно бы только ему. А Катя, зятек?.. Их тоже скорее всего пришьют».
– Так на заводе, говоришь, золото спрятал. А где именно?
– В старом колодце.
– Проверим, прямо сейчас и проверим. Рисуй, где колодец?
– Вы без меня не найдете.
– Ты нарисуй, а там посмотрим. Развяжите ему руки.
Соображай, Валек! Так. Сейчас освободят руку. Дадут карандаш, бумагу… Как же выиграть время? Допустим, нарисует он схему местонахождения несуществующего колодца. Сколько на это уйдет времени? Самое большее – полчаса, если, конечно, придуриваться, что никогда в жизни не держал карандаша в руке. Дальше. Сколько поедет проверять? Один? Скорее всего отправятся вдвоем. Одному хозяин не доверит столь щекотливое дело. Поедет, надо думать, сам. Его – Валька – опять свяжут. Долго ли будут ездить? Час, два?.. А потом? Будут пытать дальше. До тех пор, пока он не скажет, где золото, его не убьют. Интересно, который сейчас час. Когда вырубили, было почти двенадцать. Везли, тащили, ждали, пока очухается. Значит, часа два ночи. Он сможет протянуть время в лучшем случае до пяти утра. В лучшем! Потом снова будут бить. Не смертельно, конечно, чтобы боль и страх остались. Так или иначе, он скажет. Тогда они отправятся в квартиру сестры. Это и есть самое главное. Сестра работает с восьми, до своей больницы добирается за полчаса, перед этим отводит ребенка в ясли. Выходит обычно в семь. Зять отправляется на работу одновременно с ней. После семи их уже не будет дома. Вот тогда можно и сказать, где золото. Они явятся в пустую квартиру, заберут цацки, а его, конечно, кончат. Но только его! Ни сестры, ни ее семьи не будет, а значит, нет и свидетелей. Тогда их скорее всего не тронут. Попробую протянуть.
– Сколько сейчас времени? – спросил Валек.
– А тебе зачем? – откликнулся коротышка.
– С трех до половины четвертого рабочие идут в столовую, народу в цехе почти не остается, тогда проще незаметно подобраться к колодцу. А может, меня с собой возьмете? Тогда мы мигом обернемся.
– Нет уж. Сиди тут. Оставляю тебя с Сеней. А, Семен?
– Можно, – пробурчал громила, подав голос в первый раз за все время.
– Ты сейчас нам нарисуешь план, – продолжил главный, – и упаси тебя нечистый взять нас на понт. Тогда тебе точно вилы!
Принесли карандаш и школьную тетрадку в косую линейку.
– Давай, корябай, – сказал Русичев.
– Я и рисовать-то не умею, – пробормотал Валек.
– Чего?! Ты эту придурь брось! Я тебя что, картину заставляю малевать? Рисуй, урод!
– Ага. – Валек взял карандаш. Он поплевал на грифель и приготовился чертить.
– Ты чего это, придурок, на карандаш плюешь, – окрысился хозяин, – он не химический, а обыкновенный.
– С зоны привычка, – начал оправдываться Валек, – там только химические… Ладно, – он изобразил прямоугольник. – Это цех. Тут вот пути. Понятно?
– Давай-давай.
– Это переезд.
– Ты что же, план всего завода рисовать задумал?
– Зачем всего? Не волнуйся, начальник, все будет нормалек. Тут вот стоит будка. Железная. – Валек, высунув язык, стал изображать будку и что есть силы надавил на карандаш. Грифель хрустнул и сломался.
– Ой, – удивился Валек, – карандаш крякнул. – И тут же получил мощный удар по голове и слетел со стула.
Вдогонку последовало несколько увесистых пинков.
– А теперь вставай, урод, – сказал Русичев, – и если еще раз сломаешь школьную принадлежность, снова будем дырку в тебе сверлить. Въехал?
Минут десять Валек изображал невероятное усердие. Ему не мешали. Наконец он сказал:
– Все.
– Который колодец? – спросил хозяин.
– Вот он, – ткнул карандашом в план Валек. – На самом дне слева от скобы есть ниша, она заложена двумя кирпичами, выньте кирпичи, там золото. Только без фонаря делать нечего.
– Разберемся. Иван, поехали. А ты сиди здесь. Сеня, отвечаешь головой!
Когда они ушли, Валек наконец как следует огляделся. Он находился в небольшом подвале, освещенном двумя керосиновыми лампами. Кроме стола, на котором стояли лампы, пары стульев, в помещении ничего не было. Сеня снова связал Вальку руки и оставил лежать в углу.
– Ты бы мне хоть тряпку подложить дал. Каково на бетоне прохлаждаться…
– Ничего, – равнодушно сказал Сеня, – не успеешь заболеть.
– Этот Русичев, он кто?
Сеня молчал.
– Пахан ваш?
Сеня сплюнул и взял лежащий на столе коловорот.
– Будешь впустую базарить, дырку сделаю.
Валек замолчал и задумался. Все. Кранты! Через час приедут, тогда держись. Он незаметно для себя задремал.
Проснулся Валек от звука голосов. В помещении находилась все та же троица. Русичев непрерывно матерился.
– Всю ночь по этому… заводу лазали… Ты понимаешь, Сеня, как какие-то сантехники… по колодцам… шныряли… Я… руку себе ободрал, Ивану… крышкой палец… придавило. В один залезли – ни… в другой – ни… Не, ты понял! Этот петух… нас за фраеров держит!
– Кончать его? – равнодушно спросил Сеня.
– Какой… кончать, а золото?! А золото, я тебя… спрашиваю, коту под хвост?!! Нет, погодь кончать. Мы его сначала до такого состояния доведем, что любо-дорого смотреть будет. Ты, Сеня, коровушек освежевываешь, а с него шкуру снять можешь?
– А чего, – все так же равнодушно произнес Сеня, – запросто.
– Слышал, урод?! – обратился хозяин к Вальку. – Сеня у нас мастак. Освежует, что твоего барашка. И учти, ты после того как с тебя шкуру снимут, еще жить будешь. То есть, конечно, недолго, но для тебя время вечностью покажется. У тебя один выход: расколоться. Скажешь, где рыжье, – прикончим без мучений. Не скажешь – пеняй на себя! Для начала, Сеня, сними с него кусок шкуры со спины, чтобы понял, какие будут ощущения.
Сеня вышел из подвала, но скоро вернулся, неся в руках какие-то поблескивающие штучки. Русичев выхватил у него из рук одну – небольшой серповидно изогнутый нож.
